Интервенция поневоле
РОССIЯ
«Секретные материалы 20 века» №14(400), 2014
Интервенция поневоле
Дмитрий Митюрин
журналист, историк
Санкт-Петербург
6004
Интервенция поневоле
Battle at Tápióbicske (4 April 1849) by Mór Than

Подавление русскими войсками в 1849 году революции в Венгрии многие историки считают едва ли не главной внешнеполитической ошибкой Николая I. Однако объективный анализ показывает, что эта интервенция, надолго омрачившая отношения двух народов, была шагом вполне рациональным и неизбежным.

Критика принятого Николаем I решения основывается на двух тезисах. Во-первых, налицо были имиджевые потери, поскольку за Россией с тех пор закрепилось прозвище «жандарма Европы». Во-вторых, всего пять лет спустя Габсбурги выступят против своего спасителя. России придется держать на австрийской границе войска, которых будет так не хватать под Севастополем, и Крымская война окажется проигранной.

Однако трагизм положения Николая I заключался в том, что решение об интервенции ему пришлось бы принять, даже если бы он знал о грядущей австрийской неблагодарности. Впрочем, обо всем по порядку…

СПАСИТЕ АВСТРИЮ!

Грянувшие в 1848 году в Европе революции чаще всего называют «весной народов». Требования демократических реформ причудливо переплелись со стремлением к независимости и попытками объединить расколотые на мелкие государства нации.

Во Франции дело закончилось приходом к власти Луи-Наполеона и превращением республики в империю. В Пруссии – введением пусть и урезанной, но конституции. Мелкие немецкие государства так и не смогли объединиться в единую Германию, так что эта задача оказалась отложенной на два десятилетия.

Тяжелее всего приходилось Австрии, которую по причине многочисленности населявших ее народов часто называли «лоскутной империей». Венгрия, возглавляемая революционным правительством Лайоша Кошута, взяла курс на создание независимой республики. В то же время славянские народы продемонстрировали наибольшую преданность дому Габсбургов, что объяснялось не пресловутой «реакционностью» (в которой их обвиняли Маркс и Энгельс), а задачами национального выживания.

Помогая австрийской династии бороться с революцией, хорваты, сербы, словаки, русины, украинцы рассчитывали добиться уравнения в правах с немцами и венграми.

В октябре 1848 года верные Габсбургам войска подавили восстание в столице империи Вене, и на престол вместо слабоумного Фердинанда I вступил его племянник Франц-Иосиф I.

Россия выглядела на общем фоне непоколебимым бастионом самодержавия. Никакого революционного брожения не наблюдалось даже в царстве Польском, которым железной рукой управлял фельдмаршал Иван Федорович Паскевич, носивший титул князя Варшавского.

Являясь одновременно командующим сформированной на случай большой европейской войны Главной армией, он зорко отслеживал ситуацию в соседних государствах и просчитывал все возможные риски.

В венгерской революционной армии поляки занимали ведущие должности. Однако наибольшей популярностью пользовался чистокровный венгр – молодой, талантливый генерал Артур Гергей. В апреле 1849 года, сосредоточив свои силы, он перешел в контрнаступление и нанес австрийцам ряд поражений. С другой стороны, старый враг России польский генерал Юзеф Бем разжег восстание в Трансильвании с ее смешанным венгеро-румыно-немецким населением.

И Николай I, и Паскевич занервничали, поскольку умели просчитывать геополитические перспективы. Вакуум, который должен был образоваться на месте шатавшейся Австрийской империи, заполнила бы новая великая держава – Венгрия, мечтавшая освободить заодно и поляков. И если Австрия во время Крымской войны все же ограничилась дипломатическими демаршами, то демократическая республиканская Венгрия неизбежно примкнула к англо-франко-турецкому альянсу. А это автоматически означало и перспективу нового антироссийского восстания в царстве Польском.

О том, что война с Англией и Францией скоро грянет в Петербурге, конечно, не знали. Но такую возможность просчитывали. И решили помочь австрийцам. Тем более что они об этом молили.

3 мая 1849 года прибывший в Варшаву фельдмаршал-лейтенант граф Кабога передал Паскевичу письмо от главы австрийского правительства князя Шварценберга, в котором тот сообщал, что венгры находятся в нескольких переходах от столицы Австрии и без помощи русских ее падение неизбежно. «Спасите Австрию! – умолял Кабога. – Каждый день, каждый час дорог!» – И, упав на колени, облобызал руку князя Варшавского.

ДУЭЛЬ УМОВ

Решение Паскевичу требовалось принимать немедленно. Получить санкцию находившегося в Москве Николая I можно было только через 12–15 дней – срок неприемлемый.

В качестве «пожарной команды» был сформирован 10-тысячный отряд генерал-лейтенанта Панютина, личный состав которого снабдили четырехдневным пайком и, посадив в вагоны, отправили по Варшавско-Венской железной дороге в столицу Австрии. Это был первый в русской военной истории случай переброски войск по железной дороге.

Вскоре, узнав, что Гергей не стал наступать на Вену, Паскевич приказал Панютину остановиться у Градиша и присоединиться к Главной австрийской армии фельдмаршал-лейтенанта Гайнау.

16 мая в Варшаву прибыл Николай I, а через пять дней – австрийский император Франц-Иосиф. Подписанное ими 29 мая соглашение определяло порядок и цели действий союзников. За помощь в разгроме венгров австрийцы обязались обеспечить снабжение русской армии транспортом, продовольствием и боеприпасами, а в случае невозможности покрыть все потребности – компенсировать понесенные расходы деньгами.

Страна, в которой предстояло сражаться Главной русской армии, включала территорию всей современной Венгрии, Словакии, Северо-Западной Румынии (Трансильвании), часть Западной Украины, Хорватию, Словению. Соответствующим был и национальный состав Венгрии образца 1849 года: мадьяр – 4,5 миллиона, секлеров (мадьярская национальная группа в Трансильвании) – 660 тысяч, румын – 2 миллиона, немцев – 1 миллион 250 тысяч, словаков – 2,3 миллиона, сербов – 800 тысяч, хорватов – 700 тысяч, русинов – 400 тысяч, украинцев – 50 тысяч.

Вторжение должно было осуществиться из Галиции через Дуклинский перевал в Карпатах.

Противник, считая отряды ополчения, располагал почти 200-тысячным войском. Главная, или Верхнедунайская, армия Гергея располагалась вдоль реки Нейстры (притока Дуная) и насчитывала вместе с гарнизоном крепости Коморн примерно 45 тысяч штыков и сабель. Однако прежде на своем пути войскам Паскевича пришлось бы скрестить оружие с 25-тысячной Верхне-Тисской армией Дембинского, обороняющей выходы из Карпат на венгерские равнины.

29-тысячная Южно-Тисская армия Прегеля пыталась нейтрализовать равную ей по численности Южную австрийскую армию Елачича. В Трансильвании находился Бем с 60-тысячами, но его уничтожение входило в задачу действовавшего самостоятельно русского корпуса генерала Лидерса. Еще до 50 тысяч находились в резерве и крепостных гарнизонах.

Перейдя горы, русские войска должны были оказаться на громадной равнине, перерезанной с севера на юг рекой Тиссой, форсировать этот водный рубеж и затем теснить неприятеля на запад к Вайцену.

Таким образом, Гергей должен был оказаться между русским молотом и австрийской наковальней. Венгерский командующий сделал все, чтобы не угодить в столь очевидную, но надежно сконструированную ловушку. Забегая вперед, следует сказать, что и он, и князь Варшавский вели свои партии подобно двум гениальным шахматистам, ходы которых менее дальновидным наблюдателям могут показаться странными по причине наличия более эффектных альтернативных вариантов. Но гроссмейстеры не ошибаются – просто они просчитывают ходы неприятеля гораздо дальше, понимая, что мимолетный выигрыш обернется проигрышем завтра. При, возможно, равных полководческих способностях, но с меньшими силами шансов у Гергея не было. Однако он мужественно боролся, лучше, чем кто-либо, чувствуя своего грозного противника.

Эта изящная дуэль умов так и не была постигнута другими участниками, мечтавшими о ярких победах или героической гибели за Отчизну. Отсюда звучавшие в адрес обоих военачальников обвинения в нерешительности и даже трусости, постоянные комментарии по поводу того, как следовало действовать в том или ином сражении или при том или ином маневре.

В реальности оба полководца, не отвлекаясь на мелочи, видели перед собой большие цели: Паскевич честно пытался подавить революцию, Гергей – спасти страну и армию. А победил, как всегда, сильнейший.

ЗА ЧТО ВЫ НАС НЕНАВИДИТЕ?

15 июня 1849 года войска Паскевича выступили к Карпатам. В этой кампании фельдмаршал был настроен действовать осторожно и наверняка, чтобы, не дай бог, не понести хоть незначительное поражение от слабейшего противника. До определенной степени сковывало его и присутствие высокородного наблюдателя – сына императора, 22-летнего великого князя Константина – в будущем известного реформатора и генерал-адмирала русского флота.

Участник кампании капитан Лихутин так описывает переход армии через Карпаты: «Зрелище было великолепное. Бесконечная река людей, блестя медью и сталью, падала, текла с высоты гор, по изгибам покатостей, широким руслом и наводняла долину.

Батальоны, эскадроны и батареи шли одни за другими, как бесчисленные волны; штыки сверкали, как гневная их пена. Бесполезно говорить о духе войска. Все с нетерпением ожидали встречи с неприятелем.

Русняки встретили нас с доверчивостью. Толпы их – мужчины, женщины и дети – собирались к бивуакам войск, приносили все, чем могли угостить, – кур, яиц, молока, масла, – и некоторые не хотели брать предлагаемую им плату».

А вот как восприняли известие о вторжении русских славяне, сражавшиеся в австрийских войсках. «Прошел слух, что русская армия двинулась на венгров, и никто более не сомневался, что им пришел конец… Рассказывали, какие эти русские большие, сильные и страшные и что им не нужны ружья, а на штурм они идут с огромными, многожильными бичами, и кого достанут ими, тот уже не встанет».

Высокая репутация русской армии действовала на венгров подавляюще. Войска Дембинского отходили, почти не сопротивляясь.

23 июня произошел успешный для русских бой с пятитысячным отрядом генерала Высоцкого возле местечка Шамош. Вот что рассказывает о нем Лихутин: «Наши войска, настигшие неприятеля в первый раз, вцепились в него с ожесточением; завязалась тотчас рукопашная схватка. Из следовавших позади частей, становившихся, вероятно, уже на биваках, казаки и кто мог скакали вперед в одиночку и бросались в бой. Рассказывали, что в одиночных схватках противники, изломав оружие, терзали друг друга руками и зубами. Один донской казак в борьбе с венгерским гусаром свалился вместе с ним с лошади и попал под гусара; они рубились саблями, но так как размах не мог быть велик, то наносили друг другу незначительные раны. В это время подскакали другие казаки и хотели стащить венгерца, но лежащий под ним донец закричал: «Не троньте, не троньте! Я сам с ним справлюсь», вынул кинжал и заколол венгерца, прежде чем успели разнять их и взять венгерца в плен… Хотя дело было невелико, но впечатление его на венгерцев, по-видимому, было очень сильно. Мне самому случилось слышать в Кашау на другой день после Самосского дела вопросы мадьяр: «За что вы деретесь с нами с таким ожесточением? Что мы вам сделали?»

Ответить на эти риторические вопросы можно так: ничего личного, просто давно не сражавшиеся войска соскучились по настоящему делу.

Стремясь облегчить снабжение, а заодно захватить мост через Тиссу, Паскевич двинул 4-й корпус Чаодаева к Токаю, известному своими знаменитыми винами.

Русская конница с ходу пронеслась через город, но затем угодила под огонь стоявшей на противоположном берегу вражеской артиллерии и потеряла несколько человек убитыми. Несколько выстрелов прозвучало из частных домов. Далее предоставим слово Лихутину: «При первых выстрелах из окон солдаты, естественно, бросились к домам, из которых стреляли, выломали двери и ворота, разбросали небольшие баррикады, устроенные в сенях и воротах, и ворвались внутрь домов. Некоторых жителей, в том числе одну женщину, захватили с ружьями, еще дымившимися от выстрелов, – все они погибли; расправа была быстрая и задушила народную войну, если она была возможна, в самом начале».

Можно ли согласиться с Лихутиным, особенно если учесть, что правомерность русской народной войны в 1812 году он сам не подвергает сомнению, – вопрос сложный. Однако конечные результаты столь зверского урока мемуарист расписал вполне убедительно. По его словам, в течение всей кампании 1849 года «наши разъезжали по дорогам поодиночке, верхом или в экипажах и на подводах, как дома. Однако же во все продолжение войны ни с одним офицером не случилось никакого происшествия и несчастия; жители везде оставались спокойными и даже одиночных людей принимали спокойно и гостеприимно. Происшествия случались только с нижними чинами, оказывавшимися всегда в нетрезвом виде».

КОЛЬЦО ДЛЯ ГЕРГЕЯ

В Токае русские столкнулись с опасным врагом – холерой, стремительно распространявшейся в жару, в условиях болотистых равнин Тиссы. За пять дней армия потеряла около двух тысяч человек умершими, что с лихвой перекрыло все последующие боевые потери…

Тем временем Гайнау и Гергей сразились у главной венгерской крепости Коморна. Битва закончилась в пользу австрийцев. Но в самом конце, когда умиротворенный Гайнау уже покинул поле сражения, Панютину пришлось выручать 1-й корпус Шлика, который едва не был перемолот попытавшимися взять реванш венграми.

Правительство Лайоша Кошута эвакуировалось в Сегедин под крыло Южно-Тисской армии, а Буда и Пешт были заняты австрийцами. 11 июля Гайнау и Гергей снова сражались у стен Коморна, после чего обе армии направились к Пешту наперегонки, двигаясь по противоположным берегам Дуная. Венгры шли по левому берегу, и возле Вайцена, где в предгорьях русло Дуная заворачивало на юг, Гергея должен был перехватить Паскевич. Действительно, 15 июля венгерский авангард наткнулся на конно-мусульманский полк Бебутова.

Заняв окружавшие Вайцен высоты, венгры отбили примчавшуюся на помощь Бебутову кавалерию и конную артиллерию под командованием генерала Засса. Сражение переросло в артиллерийскую дуэль, затихшую с наступлением темноты.

Мемуаристы удивлялись, что Паскевич вводил войска в бой нехотя и не пытался развернуть серьезное наступление на противника. Причины столь странного поведения очевидны. Фельдмаршал подталкивал своего противника на юг, в «объятия» австрийцев, которым предстояло сделать кровавую работу. Однако излишне энергичные действия Засса спугнули Гергея, и он, изменив маршрут своего движения, решил двигаться на северо-восток – к Токаю и Дебречину. Это значило, что разбираться с ним придется все же князю Варшавскому.

17 июля русские войска сильно потрепали арьергард неприятеля, заставив его избрать из всех возможных дорог к Токаю самые неудобные, проходившие через горные ущелья. Сам Гергей в одной из схваток был ранен саблей в голову, а войска его оказались настолько деморализованными, что во время одной из стоянок впали в панику, приняв барабанный сигнал «подъем» за сигнал «тревога».

Однако именовать, подобно официальной российской пропаганде, битву у Вайцена «победой» – неправильно: ни один из полководцев к победе и не стремился. О замыслах Паскевича уже сказано. Гергей же мечтал вырваться из уготованной ему ловушки в долину Тиссы и, возможно, дальше в Трансильванию. Но приняв навязанную ему дорогу через горы, он понял, что чуда не произойдет и князь Варшавский встретит его где-то в конечной точке маршрута.

Если не считать холеры, события развивались для русских по вполне приемлемому сценарию. Забавно, но в этот период в Венгрии раздавались голоса о том, что хорошо бы провозгласить страну независимым королевством во главе с сыном русского императора великим князем Константином Николаевичем. Правда, те, кто высказывал подобные мысли, не определял политическую погоду.

Между тем Гергей решил круто развернуться на юг в районе Токая, чтобы двинуться на соединение с Южно-Тисской армией. Сам он с основными силами двигался через Гросс-Вардейн, а по более очевидному для русских маршруту – через Дебричин – направил тысячный корпус Наги-Шандора, который 2 августа был разбит Паскевичем.

Николай I, поздравив фельдмаршала с победой, выразил сожаление, что сам Гергей ушел. Князь Варшавский в ответном письме сохранял невозмутимость: «Гергей знает войну, и его можно уничтожить, только маневрируя, а не сражаясь. Драться он не будет, сознавая свою слабость. Я его запру в кольцо, хотя мне и трудно маневрировать, имея за собой 4 тысячи повозок».

Фактически Гергею оставалось только нарезать круги, которые становились все уже. Теоретически можно было еще соединиться с Дембинским, но тот предпочитал действовать самостоятельно, с расчетом прорваться к сербской границе.

В Трансильвании 31 июля Бем был разбит Лидерсом при Шегешваре. В этом сражении от рук казаков погиб популярнейший венгерский поэт, автор национального гимна «Встань, мадьяр, зовет Отчизна!» Шандор Петефи. Потери венгров убитыми достигли почти 1,5 тысячи. Тем не менее неукротимый Бем еще успел потрепать австрийский корпус Гасфорда. Но 6 августа он был наконец окончательно разбит у Германштадта. Теперь, следуя указаниям Паскевича, Лидерс двинулся на запад к Араду, помогая затягивать петлю, в которую угодил Гергей.

Бем несся впереди своего победителя. Присоединившись к армии Дембинского и фактически отстранив от командования своего коллегу и соотечественника, он попытался вдохнуть в приунывшую армию боевой дух, двинувшись на австрийцев.

9 августа грянула битва при Темешваре, в которой победа осталась за Гайнау и где снова великолепно показал себя отряд Панютина. Соратник Бема Высоцкий писал, что остатки разбитых войск «бродили небольшими партиями по различным дорогам, солдаты без офицеров, офицеры без солдат, артиллерия разбрелась наудачу… Никто не имел желания драться, каждый требовал, чтобы вступали в переговоры».

А что же Гергей? Морально он был раздавлен. Надеясь нанести поражение одному Гайнау, он понимал, что уже не сможет сделать этого из-за идущего за ним по пятам, неумолимого, как рок, князя Варшавского. Гергей рассчитывал, начав переговоры с Паскевичем, попытаться сыграть на противоречиях между союзниками. Однако фельдмаршал адресовал его к австрийцам, соглашаясь говорить только о капитуляции. Глава венгерского правительства Кошут вообще считал затею с переговорами бессмысленной и удалился в эмиграцию. Гергею оставалось лишь сложить оружие, «предавая венгерский народ и в особенности офицеров, служивших прежде в рядах австрийских войск, исключая только самого себя, великодушию и справедливости русского царя».

Капитуляция состоялась 13 августа 1849 года в окрестностях Вилагоша. Сдались около тридцати тысяч венгерских военнослужащих.

Судьба пленных венгерских генералов чисто в человеческом плане волновала Паскевича.

Большинство из них, как ранее служившие в австрийской армии, должны были подвергнуться казни как изменники. Гергея удалось защитить. (Скончался он в 1916 году в 98-летнем возрасте!) Но многие офицеры и генералы, вопреки данным обещаниям, угодили в тюрьму или даже подверглись казни.

15 августа в очередном письме Паскевич попытался мягко внушить царю мысль, что следует надавить на австрийцев, заставив их предоставить венграм конституцию и автономию. Расчет очевиден – надо стать заступниками за венгров и при случае попытаться играть на их чувствах против австрийцев. Расчет правильный, но слишком очевидный для искушенной габсбургской дипломатии, которая предпочитала другой сценарий: сначала потопить восстание в крови, затем провести массированную обработку, изобразив главными душителями венгерской свободы именно русских. В финале – действительно предоставить венграм и автономию, и конституцию, но уже без посредников – от самого Франца-Иосифа. Достойно сожаления, но план этот увенчался полным успехом: в 1867 году Австрийская империя стала называться Австро-Венгерской, и венгры на правах второй государственно образующей нации придерживались последовательной русо- и славянофобской политики.

Потери русских в венгерскую кампанию умершими и убитыми достигли 12 тысяч, причем одиннадцать человек из каждых двенадцати стали жертвами холеры. Общее число убитых и раненых составило 3155 человек – то есть 1,7 процента от численности действующей армии.

Споры с Веной относительно компенсаций понесенных русскими расходов продолжались еще долго. Со злой иронией раздраженный Паскевич писал императору об австрийцах: «В благодарность за спасение они способны на многое».

На что именно, лучше всего догадывался князь Шварценберг, проницательно предсказавший, что «Австрия еще удивит мир своей неблагодарностью».


15 июня 2014


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8370545
Александр Егоров
940827
Татьяна Алексеева
775904
Татьяна Минасян
319186
Яна Титова
243109
Сергей Леонов
215717
Татьяна Алексеева
179142
Наталья Матвеева
176557
Валерий Колодяжный
171204
Светлана Белоусова
157271
Борис Ходоровский
155356
Павел Ганипровский
131006
Сергей Леонов
112002
Виктор Фишман
95617
Павел Виноградов
92450
Наталья Дементьева
91736
Редакция
85313
Борис Ходоровский
83213
Станислав Бернев
76847