Прибалтийский «Белый рыцарь»
КРАСНЫЕ И БЕЛЫЕ
«Секретные материалы 20 века» №10(396), 2014
Прибалтийский «Белый рыцарь»
Дмитрий Митюрин
журналист, историк
Санкт-Петербург
2283
Прибалтийский «Белый рыцарь»
Анатолий Павлович Ливен

Осенью 1918 года на территорию только что обретшей независимость Латвии вторглись войска Красной армии. Строго говоря, события эти трудно назвать внешней агрессией. Большевистские части состояли преимущественно из «гвардейцев революции» – красных латышских стрелков. Что же касается их противников, то в рядах т. н. Балтийского ландеcвера сражались не только латыши, но и остатки германских оккупационных войск, местные немецкие уроженцы (балты) и русские белогвардейцы. Именно командиру последних, светлейшему князю Ливену – немцу по происхождению, русскому патриоту и убежденному монархисту, было суждено стать одним из героев Гражданской войны в Латвии. Более того, однажды он едва не занял пост премьер-министра этой прибалтийской республики…

СКИТАНИЯ АРИСТОКРАТА

Анатолий Павлович Ливен родился в Санкт-Петербурге 16 ноября 1873 года в старинной аристократической семье. Унаследованный от предков титул светлейшего князя открывал перед ним безграничные возможности для успешной карьеры в любой сфере деятельности. Долгое время юноша пребывал в колебаниях и даже закончил юридический факультет столичного университета. Однако унаследованная от предков военная жилка в конце концов взяла верх. Экстерном сдав экзамены в Николаевском кавалерийском училище Ливен в 23 года получил звание подпоручика.

Местом его службы стал привилегированный лейб-гвардии Кавалергардский полк. Но уже через два года Анатолий Павлович вышел в «бессрочный отпуск» и, удалившись в свое поместье Мажотне (неподалеку от Митавы), занялся сельским хозяйством. Несмотря на аристократическое происхождение, князь оказался блестящим предпринимателем, сумев значительно увеличить фамильное состояние.

С началом Первой мировой войны Ливен вернулся в родной Кавалергардский полк. 37-летний поручик довольно странно смотрелся среди молоденьких, но равных ему по званию офицеров. Однако врожденный аристократизм и отвага обеспечили князю уважение и даже восхищение сослуживцев.

В августе 1915 года князь отличился в боях под Вильно, когда, действуя во главе взвода, ему удалось разбить более многочисленный кавалерийский отряд противника. При этом он лично (как отмечалось в приказе) «зарубил офицера и несколько нижних чинов».

К концу войны Анатолий Павлович был представлен к званию ротмистра, а на его груди красовались ордена Св. Анны 4-й степени, Св. Станислава 3-й степени, Св. Георгия 4-й степени и даже, неведомо при каких обстоятельствах, полученный от англичан крест Виктории – высшая воинская награда Британской империи.

Однако в советской России все эти кресты ничего не стоили. В феврале 1918 года вместе с женой и несовершеннолетней дочерью князь был арестован как «представитель чуждого класса». Ливенов отослали в Екатеринбург, где им буквально чудом удалось избежать расправы. Согласно условиям Брестского мира, все уроженцы оккупированной немцами Прибалтики должны были вернуться на прежнее место жительства. Семья князя, да и он сам, подпадала под эту категорию, поскольку фамильное поместье располагалось в Курляндии.

Так Ливены вернулись в Мажотне, где тихо прожили до конца 1918 года. И лишь приближение красных заставило Анатолия Павловича вновь взяться за оружие…

КОНТРРЕВОЛЮЦИОННЫЙ ИНТЕРНАЦИОНАЛ

После денонсации в ноябре 1918 года Брестского мира Красная армия начала свой поход в Прибалтику. Немецкие части сопротивления им не оказывали, но и возвращаться в охваченную революционной смутой Германию не спешили. Многие солдаты и офицеры даже подумывали снова взяться за оружие, после того как провозгласившее независимость Латвии буржуазное правительство Карлиса Ульманиса пообещало выделить всем принявшим участие в борьбе с большевиками земельные наделы. Таких добровольцев командующий германскими оккупационными войсками генерал Рюдигер фон дер Гольц объединил в Железную дивизию под командованием майора Бишофа.

Сами латыши сражаться за свою независимость не спешили, однако местные немецкие землевладельцы настроились дать отпор красным, сформировав так называемый Балтийский ландесвер во главе с кадровым офицером русской армии бароном Фрейтагом фон Лорингофеном.

Не остались в стороне от этой борьбы и другие осевшие в Прибалтике русские офицеры, сформировавшие сводную роту под командованием капитана Климента Дыдорова. Это подразделение вошло в состав т. н. Рижского отряда охраны Балтийского моря, управление которой осуществляла своеобразная коллегия из одного русского, одного немца, одного латыша и одного поляка.

В январе 1919 года, когда Красная армия взяла Ригу, ее противникам поневоле пришлось активизировать процесс консолидации. Рижский отряд частично влился в состав ландесвера, а рота Дыдорова присоединилась к латышским национальным частям полковника Оскара Калпакса.

В эти смутные дни словно из ниоткуда и вынырнула атлетическая фигура Ливена. Бывший кавалергард решил объединить все мелкие отряды русских белогвардейцев в одно относительно крупное соединение.

В середине января 1919 года вместе с полковником Раром он сформировал воинскую часть, громко именовавшуюся Отрядом светлейшего князя Ливена и состоявшую на первых порах всего из 60 военнослужащих. Формально это подразделение считалось частью ландесвера.

Сам Анатолий Павлович впоследствии вспоминал: «Отряд был чисто русский, принципы его были те же, что и в Добровольческой армии, то есть борьба с большевиками для восстановления Великой России и для доведения ее до Учредительного собрания. В местную политику Прибалтийского края отряд не вмешивался и в случае недоразумения в этом крае обязывался оставаться нейтральным. Отношения между противобольшевистскими армиями и окраинными государствами должно было быть с самого начала основано на доброжелательности и доверии, являвшимися единственным залогом совместной экономической работы в будущем. Самоопределяющиеся народы должны были сознавать, что они в интересах своего дальнейшего экономического благосостояния целиком зависят от их отношения к России, в которой восстановлена законная власть. Это доверие противобольшевистские силы могли приобрести только в том случае, если права окраинных государств будут ими признаны и уважены. (Непризнание же независимости окраины было одной из главных причин неудачи русской борьбы с большевиками.) Благодаря этой занятой мною принципиальной позиции отношение мое во время пребывания моего отряда в пределах Латвии было всегда к правительству страны корректное, что правительством и народом Латвии было правильно оценено».

Служили в отряде Ливена по царским уставам, однако вместо обращения «нижний чин» использовалось «доброволец» или «стрелок», «артиллерист», «драгун» и т. д. К офицерам до полковника включительно обращались «господин», к генералам – «ваше превосходительство».

Бойцы Ливена сражались под бело-сине-красным знаменем, в немецкой форме, но с русскими погонами и по возможности русскими пуговицами на мундирах. Дисциплина в отряде была железная. Приведем еще один показательный фрагмент из воспоминаний Ливена: «Отношение мое к вопросу так называемого белого террора было определенно отрицательное. Целью борьбы было восстановление в России порядка, а не уничтожение большевиков вообще. Самочинные расстрелы были, безусловно, запрещены, и все арестованные большевики передавались в военно-полевые суды, составленные из старших офицеров, исключительно по обвинению в определенном преступлении. Только лицо, совершившее преступление, независимо от принадлежности к партии предавалось уголовному наказанию; при недоказанности преступления суд выносил оправдательный приговор, даже если обвиняемое лицо состояло на службе у большевиков. Благодаря этому многие красноармейцы переходили именно во вверенный мне отряд и, за немногими исключениями, оказывались вполне благонадежными».

НЕСОСТОЯВШЕЕСЯ ПРЕМЬЕРСТВО

Отряд светлейшего князя Ливена выступил на фронт 31 января 1919 года, заняв оборону на левом фланге удерживаемого белыми Либавского плацдарма. К 9 февраля в нем насчитывалось около 100 человек, причем более половины составляли офицеры.

Соседний участок занимали латыши во главе с преемником погибшего Калпакса полковником Янисом Балодисом. Южнее стояли немцы майора Бишофа.

Представители каждой из входивших в ландесвер наций по разному представляли себе будущее Латвии. Немцы мечтали о создании полувассального по отношению к Германии государства. Латыши, разумеется, рассчитывали на полную независимость. Что же касается русских, то большинство из них были сторонниками «единой и неделимой», предпочитая, впрочем, не слишком распространяться о подобных замыслах.

В отличие от деликатного Ливена немцы действовали более прямолинейно. Вскоре Фрейтаг фон Лорингофен был заменен германским майором Флетчером. В латышских ротах появились немецкие унтер-офицеры, занявшиеся обучением новобранцев. Русских чаша сия миновала.

В феврале 1919 года части ландесвера перешли в наступление. С боями были заняты Туккум, Митава, Виндава. Численность отряда Ливена выросла почти вдвое, после того как в его состав влилась рота Дыдорова.

Закрепившись на т. н. Кальнецемском плацдарме, белые начали готовить наступление на Ригу. Но как раз в этот момент в стане контрреволюции начались раздоры.

15 апреля находившиеся в Либаве немецкие части выступили против правительства Ульманиса. Германо-латышское противостояние внутри ландесвера стало для всех очевидным, однако на фоне продолжающейся борьбы с большевиками подобные склоки выглядели, мягко говоря, неуместно. Сами немцы, видимо, это понимали, а потому предложили создать новое правительство Латвии. Возглавить его должен был человек, пользовавшийся авторитетом и в то же время стоявший над национальными распрями.

Любопытно, что среди лидеров созданных при поддержке Германии независимых государств уже были двое бывших кавалергардов (Скоропадский на Украине и Маннергейм в Финляндии). Теперь речь зашла о третьем – Ливене…

На аэроплане светлейшего князя доставили из Митавы и предложили ему пост премьер-министра. Анатолий Павлович обратился за советом к командиру латышских частей ландесвера полковнику Балодису, но тот заявил: «Я солдат, и мое место на фронте». Ливен сделал вывод, что на поддержку латышей ему рассчитывать не приходится, а потому решил отказаться от кресла премьера. В результате новый кабинет, возглавленный пастором Недрисом, приобрел явный «прогерманский» оттенок и, конечно же, не был признан «державами-победительницами» – Англией и Францией.

ПОСЛЕДНИЙ БОЙ

Поскольку борьба с красными вступила в завершающую фазу, окончательное решение вопроса было отложено. 22 мая части ландесвера внезапным ударом отбили Ригу. Главная роль в этой операции досталась немецкому ударному отряду лейтенанта Мантейфеля. Его бойцы ворвались в рижскую тюрьму буквально в последний момент, успев спасти от расправы приговоренных к смерти заложников из числа «эксплуататорских классов». Расстреливать осужденных собирались латышские большевички, известные своими кровавыми расправами над буржуазией и получившие от местных немцев характерное прозвище «ружейные бабы». Мантейфелю бой с ними стоил жизни.

Что касается русских, то при штурме Риги они нанесли отвлекающий удар, оттянув на себя значительные силы противника, а затем занимались наведением порядка в охваченном смутой городе. Именно бойцы Ливена, утихомиривали увлекшихся грабежами германских солдат и пресекали бессудные расправы над большевиками.

Спустя двое суток отряд стал преследовать отступающих красных и угодил в засаду неподалеку от станции Роденпойс.

Барон Будберг так описывал ход этого боя: «Вдруг впереди раздались выстрелы, и сейчас же затрещал пулемет. Засвистали пули, и послышались крики. В один миг все изменилось. До сих пор спокойные и сонные подводчики пришли в себя, и через секунду большинство из них лежало в канаве. Только подводы со снарядами остались стоять.

Мы сначала не знали, что подумать, но потом поняли, что нарвались на противника, засевшего в лесу. Густой лес прекрасно скрывал красных.

Князь вместе с эскадроном первым попал под огонь. Командир эскадрона был убит. Мимо нас стали пробегать отдельные кавалерийские офицеры, уводившие назад лошадей. Офицерская рота рассыпалась вправо от дороги. Оба орудия стояли друг за другом. Свернуть и поставить их рядом было невозможно: мешали глубокие канавы.

Стрельба противника усиливалась. Трещало уже несколько пулеметов, и пули то и дело жужжали мимо ушей. Ни холма, ни бугра, и только отдельные пни и высокие деревья представляли некоторую защиту.

Наконец раздался первый орудийный выстрел – это наша пушка стреляла по неизвестному противнику. Потом второй, третий…

Светлейший князь все время ходил то по дороге, то около офицерской роты. Удивительно хладнокровный, он совершенно не обращал внимания на пули. Спустя некоторое время я его снова увидел уже у орудия. Вдруг он как-то согнулся и… упал. Я видел, как князь отстегнул свой пояс и бросил его поручику Зейберлиху, своему адъютанту.

Поручик Зейберлих и я подскочили и оттащили князя от орудия.

Пулеметы противника трещали по-прежнему. Офицерская рота и кавалеристы несколько раз кричали «ура!» и пытались пройти вперед, но безуспешно, так как огонь противника был слишком жесток, а нас до смешного мало.

Я уверен, что, будь большевики немного смелее, они могли бы великолепно нас окружить и никто бы не ушел.

Мысль о том, что положение наше скверно и что каждую минуту может произойти жестокая развязка, а с нею и конец, заставила поручика Зейбердиха и меня попытаться вынести из огня светлейшего князя. Поручик взял его за ноги, я за плечи, и вот таким образом мы потащили князя назад. Князь был в полной памяти. В одном месте дорога делала поворот. Добравшись сюда и отыскав подводу, мы положили раненого на солому, укутали, как могли, и отправили по дороге назад».

Тяжелое ранение командира не вызвало растерянности среди его подчиненных. Через некоторое время они смогли организовать контратаку, обратив красных в бегство.

Конец боя Будберг описывал следующим образом: «Я подошел к зарядному ящику и присел к капитану Зауэру, который, так же как и я, чудом остался невредим. Он достал бутылку красного вина, и мы пили прямо из горлышка, до того сильна была жажда и какая-то апатия расстроенного организма. Вино сразу же успокоило нервы.

Стало темнеть. Сзади подходила наша первая рота».

ПОСЛЕДНИЙ ПАРАД

На этом боевой путь Анатолия Павловича закончился. За время его командования отряд, насчитывавший когда-то всего 250 штыков, увеличился почти в 15 раз, обзаведясь собственной кавалерией, артиллерией, броневиками и даже авиацией. Имя светлейшего князя пользовалось одинаковым авторитетом и у латышей, и у немцев, и у союзников.

Ранение Ливена имело роковое значение. В решающий момент русское Белое движение в Прибалтике фактически оказалось обезглавленным. Руководители других белогвардейских формирований либо не пользовались достаточным авторитетом, либо грешили авантюризмом. В результате, вместо того чтобы собираться в кулак и двигаться на Петроград, русские белогвардейцы втянулись в местные политические разборки между немцами и правительством Ульманиса.

В июне два батальона ливенцев перевели в тыл, в Либаву, а один отправили в Ригу, где им предстояло выступать миротворцами в случае германо-латвийского конфликта.

Нового командира ливенцев Дудорова такое положение не устраивало, и он настаивал на переброске отряда в Эстонии, на соединение с Северо-Западной армией Юденича.

Все с этим предложением согласились. Пока же отряд светлейшего князя Ливена, а также два других русских белогвардейских отряда – полковника Бермондт-Авалова и генерала Вырголича – стали именоваться дивизиями и объединялись в отдельный Западный корпус, подчинявшийся Юденичу.

В июле ливенцы сосредоточились в Митаве, где встретились со своим бывшим командиром.

Анатолий Павлович прибыл в город на моторной лодке. Снова обратимся к мемуарам Будберга: «Князь не мог еще ходить, и его вынесли на носилках. Он был бледен и сильно страдал от своего ранения. Носилки медленно пронесли вдоль фронта. Радостно блестели глаза добровольцев, и они дружно приветствовали своего любимого вождя».

3 июля состоялся парад, о котором оставил воспоминания другой очевидец: «На фланге показался князь Ливен. Я внезапно был поражен картиной, которую увидел. Князь опирался на палку. Он был прям, как стрела, вся фигура дышала изяществом и сдержанностью. Главное – белый цвет формы кавалергарда, в которой светлейший князь принимал парад. Освещенный солнцем, весь белый, он как бы олицетворял собой белую идею, ее упорное и строгое устремление к цели. Уже ближе я разглядел глаза князя: в них стояла большая задумчивость и серьезность».

Это был последний парад, которым командовал Анатолий Павлович. Все, что происходило потом с русскими белогвардейцами в Латвии, напоминало театр абсурда.

Сначала Бермондт-Авалов подчинил себе отряд Вырголича и в десять раз увеличил свое войско за счет поступивших на русскую службу немцев, которые так и не дождались обещанных им земельных наделов.

В конце августа 1919 года Бермондт-Авалов и немецкий командующий фон дер Гольц двинулись походом на Ригу. Ливен, состояние которого снова ухудшилось, с грустью наблюдал за тем, как недавние собратья по оружию лупили друг друга, забыв о большевистской угрозе.

Поведение фон дер Гольца он объяснял «с одной стороны, желанием удержать западную Курляндию для целей колонизации на основании договора с латвийским правительством, а с другой – желанием иметь вне Германии плацдарм для формирования германской армии, монархически настроенной и предназначавшейся для восстановления монархии сперва в Германии, а затем, с помощью Германии, и в России».

Отряд светлейшего князя Ливена в театре абсурда не участвовал, сумев присоединиться к Северо-Западной армии Юденича под названием 5-й Ливенской дивизии. Командовал ею по-прежнему Дыдоров, а сам Анатолий Павлович отправился на лечение во Францию.

В ноябре 1919 года поход Северо-Западной армии на Петроград окончился поражением, равно как и попытка Бермондт-Авалова захватить Ригу.

Большевики победили, а на месте бывших прибалтийских губерний возникли три независимые республики – Литва, Латвия и Эстония.

В Прибалтику Анатолий Павлович вернулся лишь в 1921 году, когда все уже закончилось. В ходе земельной реформы латвийские земли Ливенов были розданы крестьянам. Власти, правда, сохранили за ним небольшой хутор и предоставили латвийское гражданство. Более того, князь получил неплохую пенсию и в качестве одного из героев «войны за независимость» приглашался на различные официальные мероприятия.

В сущности, судьба Анатолия Павловича сложилась лучше, чем у многих других «осколков империи». Князь понимал это и постоянно помогал своим боевым товарищам, вплоть до конца жизни возглавляя «Общество взаимопомощи русских военнослужащих в Латвии». Скончался Ливен 3 апреля 1937 года, совсем немного не дожив до того времени, когда Красная армия победительницей вошла на земли Прибалтики.

Подробнее о событиях, приведших к Октябрьской революции см. книгу «1917 год. Очерки. Фотографии. Документы»


10 мая 2014


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8370545
Александр Егоров
940827
Татьяна Алексеева
775904
Татьяна Минасян
319186
Яна Титова
243109
Сергей Леонов
215717
Татьяна Алексеева
179142
Наталья Матвеева
176557
Валерий Колодяжный
171204
Светлана Белоусова
157271
Борис Ходоровский
155356
Павел Ганипровский
131006
Сергей Леонов
112002
Виктор Фишман
95617
Павел Виноградов
92450
Наталья Дементьева
91736
Редакция
85313
Борис Ходоровский
83213
Станислав Бернев
76847