Врач, прооперируй себя сам!
НАУКА
«Секретные материалы 20 века» №20(536), 2019
Врач, прооперируй себя сам!
Татьяна Алексеева
журналист
Санкт-Петербург
33148
Врач, прооперируй себя сам!
Леонид Рогозов сам себе вырезал аппендикс на советской полярной станции

Приближается двухсотлетие открытия Антарктиды русскими военными моряками в составе экспедиции на шлюпах «Мирный» и «Восток». Эту знаменательную дату мы будем отмечать в январе будущего года, и к ней «Секретные материалы» запустили цикл статей о Белом континенте. Экстремальные условия всегда раскрывали в людях лучшие их способности. А Антарктида — это, безусловно, одно из самых экстремальных мест на Земле. Людям, оказавшимся на этом континенте, порой приходилось в прямом смысле слова совершать невозможное.

Двум полярникам, работавшим в Антарктиде, выпало особенно страшное и тяжелое испытание. Оба были врачами — единственными людьми с медицинским образованием в группе. И обоим пришлось применить все свои медицинские знания и проявить самую невероятную храбрость, чтобы спасти собственные жизни, сделав самим себе хирургические операции.

Другого выхода не было

Первый такой случай произошел в 1961 году на российской антарктической станции «Новолазаревская», расположенной на побережье Земли Королевы Мод. Эту станцию основала группа из 13 русских полярников, среди которых был 27-летний хирург Леонид Рогозов. Поначалу ему мало приходилось работать по специальности — все участники экспедиции были здоровы и не нуждались в медицинской помощи. Так что врача время от времени привлекали к другой работе: иногда он помогал метеорологам, иногда становился водителем. Зато потом ему пришлось очень тяжело поработать хирургом, удаляя самому себе воспалившийся аппендикс.

В конце апреля 1961 года Рогозову внезапно стало плохо. У него поднялась температура, его тошнило, сильно болел живот — в том самом месте, где находится аппендикс. Поставить самому себе диагноз было не сложно — именно такие симптомы бывают, если этот орган воспаляется. Но что делать дальше? В этом случае необходима срочная операция, но других хирургов и вообще медиков, кроме самого Леонида, на станции не было. А врачи с других баз и тем более из «цивилизованного» мира не смогли бы вовремя добраться до «Новолазаревской» — в Антарктиде в это время не прекращались сильнейшие метели, так что ни один вертолет не смог бы ни подняться в воздух, ни долететь до нужного места.

Был, правда, шанс победить инфекцию с помощью антибиотиков — если воспаление было не слишком сильным, это могло сработать. В надежде на это Рогозов весь день пролежал под капельницами и со льдом на животе, но к ночи ему стало еще хуже. Температура поднялась почти до критического значения, боль усилилась, и ему стало ясно, что, если срочно не удалить аппендикс, эту ночь он не переживет.

А это означало одно: чтобы выжить, он должен вырезать себе аппендикс самостоятельно. Другого выхода у него не было.

Леонид Рогозов сообщил о своем решении начальнику станции Владиславу Гербовичу и попросил его, а также еще двух человек ассистировать при операции. Комнату, где все это должно было происходить, взялся подготовить гляциолог-гидролог Владимир Федотов.

— Леонид всех, кого надо, проинструктировал. Лично я готовил ему «операционную», — рассказывал потом Федотов в интервью. — Мы тщательно вымыли стол, простерилизовали медицинские инструменты, укрепили настольную лампу.

Было решено, что метеоролог Александр Артемьев будет подавать ему инструменты, а инженер Зиновий Теплинский — держать перед ним зеркало и лампу, направляя свет в нужную сторону. Гербович же должен был следить, чтобы ассистентам не стало плохо во время операции, и, если это случится, быстро привести их в чувство.

Такое было вполне вероятно, потому что все помощники Леонида никогда раньше не присутствовали при операциях. Еще до того, как все началось, когда Рогозов устраивался на кушетке и раскладывал рядом хирургические инструменты, лица всех троих его ассистентов были такими же белыми, как надетые на них медицинские халаты. Врач посмотрел на них, понял, что они боятся едва ли не больше, чем он сам, и попытался хоть немного подбодрить их. А потом отодвинул все свои эмоции в сторону — и операция началась.

Еле успел!

В качестве анестезии Леонид вколол себе раствор новокаина. А потом взял скальпель и, глядя в зеркало, сделал у себя на животе надрез. Операция началась.

В первые же минуты Рогозову стало ясно, что делать что-либо руками, следя за их отражением в зеркале, крайне неудобно. Так что ему пришлось только время от времени поглядывать в зеркало, после чего, запомнив, что он там увидел, работать на ощупь. По этой же причине он не стал надевать медицинские перчатки — с ними ему было бы сложнее понять, что именно нащупали его пальцы.

«Каким-то образом я автоматически переключился в режим оперирования, и с этого момента я не замечал ничего иного», — рассказывал молодой хирург позже, когда все закончилось. Первые полчаса он был так же сосредоточен на деле и не отвлекался ни на какие посторонние мысли, как бывало, когда он оперировал кого-нибудь другого. Разница была лишь в том, что каждые несколько минут Рогозов устраивал короткие передышки секунд по двадцать — он опасался, что без этого слишком быстро растратит все силы, которых у него и так было немного. Поначалу этих передышек хватало, но потом слабость стала сильнее, и перерывы для отдыха пришлось увеличить. И даже во время перерывов у хирурга не переставала кружиться голова.

При этом ему никак не удавалось добраться до аппендикса. Время шло, силы уходили, а Леонид все никак не мог его нащупать. Внезапно в голову врачу пришла мысль о том, что он каждым движением наносит себе все больше повреждений и из-за этого теряет все больше крови и все больше слабеет. Медлить было нельзя, он мог в любой момент потерять сознание. В этом случае Александр Артемьев должен был сделать ему возбуждающий укол — он держал наготове шприц, и Рогозов еще до начала операции показал ему, как надо действовать. Но все это отняло бы у хирурга еще несколько минут драгоценного времени, так что он прилагал все усилия, чтобы не отключиться. И чтобы найти, наконец, неуловимый воспаленный аппендикс.

В конце концов, Леонид сумел его нащупать, но удалить этот орган ему тоже удалось не сразу. Он снова был на грани отчаяния: столько всего уже сделано, неужели на самом последнем этапе операции его ждет неудача? Медик почувствовал, что его сердце начало пропускать удары, его опять охватила слабость, и, как он потом вспоминал, «его руки стали как резина». Но уже в следующий момент он сумел взять себя в руки — напомнил себе, что он уже у цели и ему осталось сделать совсем немного. «Но затем я осознал, что, вообще-то, я уже спасен!» — напишет он потом в статье, посвященной этой операции.

Эта мысль помогла ему закончить операцию. Отложив вырезанный аппендикс в сторону, Рогозов увидел на нем большое темное пятно — и ему на мгновение стало еще страшнее, чем перед началом операции. Это пятно означало, что процесс воспаления зашел очень далеко и что, если бы он помедлил с удалением еще хотя бы пару часов, его было бы уже не спасти.

К счастью, Леонид вовремя взялся за дело — и теперь ему оставалось только наложить швы, а потом принять снотворное и надолго заснуть. Всего операция заняла один час и 45 минут, хотя в обычных условиях аппендикс удаляют за полчаса. Для него все самое страшное было позади, чего нельзя было сказать о его помощниках. Оба ассистента во время операции не раз были близки к обмороку, а теперь и они, и все остальные полярники с ужасом думали о том, как Рогозов будет чувствовать себя дальше.

Но их опасения были напрасны. На следующий день температура у Леонида начала снижаться и еще через четыре дня пришла в норму. Вскоре он снял швы и вернулся к своей работе. Впереди у него была зимовка в Антарктиде, а потом возвращение в «большой мир» и оглушительно громкая слава.

Слабый пол, говорите?

Спустя почти сорок лет после удачной операции Леонида Рогозова Антарктида приготовила подобное испытание еще одному врачу-полярнику — 47-летней американке по имени Джерри Лин Нильсен. Изначально она была врачом на «скорой помощи», а в 1998 году, после развода с мужем, заключила контракт на работу на полярной станции «Амундсен-Скотт», расположенной на Южном полюсе. Поначалу у нее тоже было не так много работы, но потом, в июне 1999 года, Нильсен случайно обнаружила у себя в груди какое-то уплотнение, похожее на опухоль.

В Южном полушарии июнь — это самый разгар зимы, время полярной ночи, а также страшных морозов и буранов. Полярные станции в это время в прямом смысле отрезаны от остального мира, так что эвакуироваться в Америку, чтобы пойти там к врачу, Джерри не могла. Других врачей на станции не было, а ждать хорошей погоды, когда в воздух сможет подняться вертолет, можно было бы слишком долго. Так что Нильсен решила сама провести биопсию под местным наркозом, а потом исследовать удаленный кусочек опухоли.

Джерри связалась с другими медиками по Интернету, посоветовалась с ними, как ей лучше действовать, и приступила к делу, следуя их указаниям. Как и у Рогозова, у нее были помощники — ученые-полярники, не имеющие медицинского образования, которых Нильсен в спешном порядке научила делать инъекции, чтобы они смогли привести ее в сознание, если бы ей стало плохо во время биопсии. Пока она готовилась к операции, ее ассистенты тренировались ставить уколы на сырой курице.

В итоге Джерри удалось сделать все самостоятельно, даже не прибегая к помощи подстраховывавших ее других сотрудников базы, и уже на следующий день она изучала удаленную часть опухоли. Ей снова пришлось проконсультироваться с коллегами из США, и она поняла, что опухоль была злокачественной. С ней можно было бы попробовать бороться с помощью химиотерапии, но на полюсе не было необходимых для этого препаратов, и решено было, что их все-таки попытаются доставить на базу из Америки.

В Антарктиду вылетел самолет с нужными медикаментами. Приземлиться на полюсе он не мог, и пакет с лекарствами сбросили с него недалеко от базы. Джерри в тот же день поставила себе первую капельницу и в дальнейшем прошла полный курс «химии», после которого опухоль у нее в груди уменьшилась в несколько раз. Правда, это была еще не окончательная победа над раком, но Нильсен смогла дотянуть до конца зимы, причем все это время она еще и выполняла свои обязанности врача на станции.

«Мой опыт на полюсе был связан с принятием вещей, которых большинство людей боятся больше всего, и с ощущением, что их не нужно бояться», — говорила потом Джерри Нильсен, давая интервью.

К сентябрю 1999 года опухоль снова начала расти, но теперь Джерри уже могла улететь с полюса. Ее прооперировали, и в дальнейшем она еще несколько раз побывала в Антарктиде, а кроме того, выступила во многих странах с лекциями о том, как ей удалось сделать биопсию самой себе. Еще более подробно она рассказала об этом операции в книге «Я буду жить», а позже об этой истории был снят фильм «В ледниковом плену».

Случаи, когда людям приходилось делать операции самим себе, бывали не только в Антарктиде. Все они — свидетельство того, что в критической ситуации мы способны на самые невероятные поступки. Хотя, конечно, лучше бы такое происходило как можно реже.


8 сентября 2019


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8370545
Александр Егоров
940827
Татьяна Алексеева
775904
Татьяна Минасян
319186
Яна Титова
243109
Сергей Леонов
215717
Татьяна Алексеева
179142
Наталья Матвеева
176557
Валерий Колодяжный
171204
Светлана Белоусова
157271
Борис Ходоровский
155356
Павел Ганипровский
131006
Сергей Леонов
112002
Виктор Фишман
95617
Павел Виноградов
92450
Наталья Дементьева
91736
Редакция
85313
Борис Ходоровский
83213
Станислав Бернев
76847