Убийство 30 августа 1918 года первого руководителя петроградских чекистов Моисея Урицкого относится к широко известным фактам советской истории. Но мало, кто слышал о том, что восемь лет спустя от руки прибывшего с Украины террориста мог быть убит и один из его преемников Станислав Мессинг.

В 1926 году помимо руководства Ленинградским ОГПУ Станислав Адамович Мессинг занимал еще должность и члена коллегии ОГПУ.

Знаменитый «Большой дом» тогда еще не был построен, и штаб-квартира ленинградских чекистов находилась там же, где и при Урицком – на улице Гороховой, 2 (в то время – улица Комиссаровская). В соседнем доме номер 4 находилось бюро пропусков Полномочного Представительства ОГПУ в Ленинградском Военном округе. Именно сюда 24-го сентября 1926 года в 12 часов 30 минут пришел молодой человек, заявивший, что ему надо пройти к товарищу Мессингу, якобы, по поручению от Председателя ГПУ Украинской ССР Всеволода Балицкого.

Заведующий Бюро пропусков позвонил секретарю, который разрешил выдать пропуск гражданину Анатолию Панкратьевичу Трубе на право входа в здание Полномочного Представительства.

Войдя в кабинет Мессинга, посетитель заявил, что приехал по поручению Балицкого по делу, якобы, о покушении на Мессинга. На вопрос, ecть ли у него какой-нибудь документ, Труба дрожащей рукой подал пакет. Мессинг вскрывая пакет продолжал смотреть на взволнованного гражданина, а, когда наклонился и начал читать, посетитель выхватил револьвер и произвел выстрел, но случилась осечка. Затем визитер произвел еще два выстрела, но промахнулся. На выстрелы прибежали красноармейцы, которые обезоружили стрелявшего, отобрав револьвер системы «Браунинг» №1.

После покушения на Мессинга были произведены аресты в Ленинграде и Харькове. В Ленинграде арестовали Г. А. Невмывако и Д. П. Капустника, бывших воспитателей покушавшегося, у которых он остановился на квартире. В Харькове были арестованы бывший его воспитатель Е. И. Шманкевич, сестра покушавшегося Р. П. Труба и другие.

Опрошенный в тот же день в качестве свидетеля Заведующий бюро Пропусков А. П. Павлов рассказал, что Труба приходил также и 23-го сентября в 2 часа дня, прося выдать ему пропуск под тем же предлогом, что и 24-го. Заведующий Бюро пропусков А. П. Павлов позвонил секретарю, который ответил, что Мессинга нет, после чего Труба ушел. Никаких документов ни в первый, ни во второй свой визит он не предъявлял.

Теперь о самом террористе…

Анатолий Панкратьевич Труба, 1908 года рождения, украинец, уроженец города Темрюк, Кубанской области, на момент ареста безработный. Мать и сестра проживали в Харькове, до ареста проживал у знакомых в Ленинграде. В графе партийная принадлежность написал - Харьковская группа анархистов с 1925 года. Его отец, Панкратий Моисеевич Труба был офицером, во время гражданской войны на Украине примкнул к петлюровцам и в 1918 году стал губернским комендантом Харьковщины, в чине атамана. Во время отступления петлюровцев в 1919 году отец перешел в Румынию, а затем проживал в Польше.

На допросе А. П. Труба показал: «…что 24-го сентября он отправился с твердым намерением совершить террористический акт над тов. Мессинг. Для этой цели, я дома заготовил письмо, якобы, от тов. Балицкого, причем на конверте написал следующее: «Пред. ОГПУ ЛВО тов. Дьякову от Пред. ГПУ УССР тов. Балицкого». «Фамилию Дьяков, я написал машинально. Придя около часу на Комиссаровскую, 4 в Бюро Пропусков, я получил пропуск. Перед этим я также заходил в Бюро Пропусков, но за отсутствием тов. Мессинг пропуска - не получил. С полученным пропуском вошел в комнату № 1 и обратился к секретарю сказав, что я от тов. Балицкого. Секретарь paзрешил мне пройти в кабинет. Войдя в кабинет, я увидел тов. Мессинг стоящим у окна, я сказал, что от Балицкого. Тов. Мессинг сел за свой стол и я ему подал пакет. Он наклонясь стал читать пакет, а когда начал разрывать, я выхватил револьвер и выстрелил. Револьвер дал осечку. Я перезарядил и произвел еще два выстрела, после чего был арестован».

В тот же день, вторично опрошенный Труба показал: «…в Ленинград я приехал из Харькова в июне 1926 года. В Харькове я состоял членом организации анархистов-террористов. В организацию входило 20 человек молодежи, в возрасте от 18 до 22-х лет. Большинство из них бывш. комсомольцы и бывш. члены ВКП(б), принадлежавшие к оппозиции. Платформа этой организации - борьба с Властью. В качестве методов этой борьбы, организация применяла агитацию среди рабочих, организацию забастовок и организацию террористических актов против отдельных представителей Советской Власти. В Харькове имели место забастовки, в которых принимали участие члены нашей организации. Членами нашей организации были попытки совершить террористические акты, которые были неудачны. Организация, в которую я входил в Харькове организовалась в 1925 году. Летом 1925 года и весной 1926 года в Харькове среди членов нашей организации были аресты, которых я лично избежал. Организация никакой подпольной литературы не выпускала, но бомбы у нее были и она подготовляла одно время покушение на Пред. ВУЦИК тов. Петровского (действительно в мае 1926 года в Харькове была ликвидирована группа анархистов-террористов, готовивших покушение на тов. Петровского – прим. авт.). Я помогал этой организации деньгами. Аресты, происходившие в Харькове внесли перерывы в работе организации, но к моменту моего отъезда в Ленинград, Харьковская организация уже снова работала. Моя поездка в Ленинград связана с задачами Харьковской организации анархистов-террористов, которая знала о моей поездке. В Ленинград ехал я, не для убийства тов. Мессинг, а для другого дела, о котором показания давать отказываюсь… Вопрос об убийстве т. Мессинг в Харькове не решался. Эта мысль возникла в Ленинграде. В Ленинграде создал группу террористов. Убийство т. Мессинг было решено этой группой, как акт, который должен был показать начало работы. В Ленинградской группе вопрос об убийстве именно тов. Мессинг обсуждался и решен был в положительном смысле. Лицо, которое должно было совершить акт намечено жеребьевкой. Жребий пал на меня. Лично т. Мессинг я не знал, но это было и не важно. Группа решила убить не лично т. Мессинг, а Главковерха Ленинградского ГПУ, которым оказался т. Мессинг. Техническая сторона убийства была выработана мною. До момента, в который я стрелял в т.Мессинг я несколько раз приходил в Бюро Пропусков, где узнал, что секретарями, являются т.т. Дьяконова и Иванова. Мой расчет проникнуть в кабинет тов. Мессинга был построен на том, что с письмом от Пред. ГПУ УССР тов. Балицкого меня пропустят. То, что на конверте я написал Пред. ГПУ в ЛВО Дьякову - не имеет значения, конверт был нужен мне, чтобы выиграть время. Если бы секретарь не пустил меня, я пошел бы в кабинет без разрешения, но у меня была уверенность, что меня пропустят без задержки. Идя на убийство, я имел не твердую уверенность, что после убийства скроюсь. Я думал, что мне удастся при помощи извне уйти через окно. Револьвер, из которого я стрелял, мною привезен из Харькова. Перед тем, как идти на убийство я его проверял и он стрелял хорошо. Когда вошел в кабинет у меня было в обойме 3 пули».

28-го сентября 1926 года Труба на допросе показал: «…На Ваш вопрос: «зачем я сделал этот выстрел», отвечаю, «за последнее время это было моей идеей – фикс». 24 сентября я пошел в ГПУ с тремя патронами. Заряжал револьвер я не в кабинете Неумываки, а где-то в другом месте в квартире Неумываки. Я был уверен, что в моем револьвере было три патрона. Если один патрон найден в квартире весьма возможно, что когда заряжался ревoльвер я его потерял и тогда у меня должно было остаться только два патрона. Я теперь, (когда третий патрон найден в квартире) предполагаю, что когда я стрелял, первый выстрел не произошел не потому, что вышла осечка, а в последствии того, что в револьвере не оказалось патрона, который я, очевидно, потерял в квартире, когда заряжал револьвер. Идя, я был уверен, что у меня было 3 патрона, два в обойме, один в дуле. Когда не произошло первого выстрела, я зарядил револьвер вновь и два имевшиеся в дуле патрона, когда я нажимал курок дали два выстрела. Теперь, очевидно, что первый выстрел не произошел не вследствие осечки, а потому, что был утерян патрон».

Таким образом, следствие выяснило, что при выстреле осечки не было, а случайно выпавший из ствола револьвера Трубы патрон спас жизнь Мессингу.

Многие допрошенные по делу Трубы свидетели показали, что видели у него несколькими месяцами ранее револьвер, который он хранил незаконно, не имея на то разрешения.

Так, А.К. Зиньковский на допросе 29 сентября 1926 года в Харьковском Губернском Отделе ГПУ показал: «…Обнаруженный у него револьвер я видел больше года тому назад. Я однажды зашел к нему на квартиру Клочковская ул., д. 51/53 кв. 7, где Труба мне показал револьвер маленький блестящий системы «Браунинг» с тремя или четырьмя патронами из которых два патрона были с осечкой… В разговоре с Трубой я спросил имеет ли он разрешение на оружие. Труба ответил мне «Что сейчас разрешение не имеет, но в скором времени будет иметь».

На следующем допросе А. П. Труба в изменение своих первых показаний, как, якобы, ложных показал: «я фактически в Харьковскую организацию не входил. Связи с ней не имел. Слыхал же о ее существовании от одного моего знакомого, фамилию которого назвать отказываюсь. Мотивом, побудившем его приехать в Ленинград, Труба выставляет личного характера. В конце своих показаний оговорился, что он, якобы, хотел бежать заграницу. После вновь отказался от этих показаний, как от вымышленных.

На допросе 30-го сентября 1926 года Труба дал показания: что его, как комсомольца работа в комсомоле не интересовала; больше его тянуло к богеме. Приблизительно тогда же ему попалась в руки книжка Карелина «Государство и анархисты», несколько номеров «Соц. Вестника» и позже журнал «Товарищеская Дискуссия» группы анархистов (при обыске на квартире была отобрана тетрадь, под названием «Ранок», где имеется запись вышеперечисленного). Процитируем еще показания «Этого было достаточно и мне захотелось подпольной работы. Я захотел быть анархистом, лишь только потому, что анархисты против государства, против насилия. На эту тему у меня были разговоры с гр-ном Е. И. Шманкевичем, с которым я в хороших отношениях. Ответ Шманкевича был таков: «если ты хочешь быть анархистом - это хорошо, но для этого нужно учиться иначе ты будешь никем».

Следствием было установлено, что огромное влияние на Трубу имел его бывший преподаватель Е. И. Шманкевич. Сначала со своим подопечным он вел разговоры о ницшеанстве, знакомил с легальной анархистской литературой и закончил нелегальным журналом харьковского анархистского подполья «Товарищеская дискуссия».

Следствие проводилось довольно тщательно, в Харькове и Ленинграде были допрошены лица, знавшие Трубу по работе и учебе.

Е. И. Шманкевич показал, что человек, который дал ему журнал «Товарищеская дискуссия», с которым он беседовал об анархизме, работал в канцелярии архива. И фамилия его была Дяков или Дячков.

В итоге следствием было установлено, что анархист из канцелярии архива – это Г. А. Дьяков, находящийся в Тобольском политизоляторе (совпадение или нет, но на конверте, принесенном Трубой и адресованном С. А. Мессингу стояла именно фамилия – Дьяков. – прим. авт.). Из Тобольского политизолятора Дьякова доставили в Ленинград. На допросах он сначала скрывал свое знакомство с Шманкевичем, но затем сознался и рассказал, что снабжал его анархистской литературой.

Исследователь А.В. Дубовик отмечает: «Харьковская группа включала в свой состав не только ветеранов движения, прошедших царские тюрьмы и перипетии гражданской войны, - она пополнялась и новым поколением анархистов. Так, арестованный в марте 1925 г. за принадлежность к «анархо-подполью» бухгалтер-экономист Харьковского ликеро-водочного завода Григорий Дьяков вступил в группу в 1923 г. в возрасте 20 лет.

…В августе 1924 г. одновременные аресты анархистов подорвали работу подполья в Харькове, Киеве, Екатеринославе. До конца года только в Харькове было арестовано по обвинению в активной анархо-подпольной деятельности свыше 70 человек. Наиболее активную часть их решениями Коллегии ОГПУ приговорили к заключению в Соловецкий лагерь особого назначения или в политизоляторы, остальные пошли в ссылку либо получили ограничения места жительства («минусы»)».

Из Соловецкого лагеря для допроса по делу Трубы был доставлен А. Г. Стрельцов, 1907 г.р., член боевой группы ВЛКСМ, до июня 1926 года проживавший в Харькове. Стрельцова спрашивали о лице связанном с антисоветской работой в его группе, которое он не назвал на прошлом следствии. На вопрос следователя он ответил: «На этот вопрос не отвечу потому, что я не сотрудник ГПУ и не собираюсь им быть».

Допрос Стрельцова был безрезультатным для следствия и его отправили обратно в Соловецкий лагерь.

По окончании следствия конце марта 1927 г. дело по обвинению Трубы А. П. по ст. 58-8 УК.; Шманкевича Е. И. по ст. 58-4 и 58-12 УК, и Труба Р. П., Невмывако Г. А. и Капустник Д.П. по ст. 58-12 УК было направлено для рассмотрения в Коллегию ОГПУ.

Постановлением Коллегии ОГПУ (судебное) от 18 апреля 1927 года Труба А. П. был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного статьей 58-8 УК РСФСР в редакции 1926 года и осужден к высшей мере наказания - расстрелу.

Эпилогом дела украинского террориста А. П. Трубы уже в наше время стало заключение прокуратуры Санкт-Петербурга от 8 февраля 2002 года, в котором говорится, что: «…Обвинение Трубы А. П. в совершении террористического акта, направленного против представителя Советской власти, основано лишь на его признательных показаниях, ничем объективно не подтвержденных. Имеющиеся в архивном уголовном деле показания Павлова А. П. и приобщенные в качестве вещественных доказательств документы лишь подтверждают факт нахождения Трубы А. П. в здании ОГПУ 24 сентября 1926 года. Труба А. П. необоснованно, по политическим мотивам, был привлечен к уголовной ответственности при отсутствии доказательств инкриминируемого ему преступления.

На Трубу Анатолия Панкратьевича распространяется действие п. «б» ст.3 Закона РФ «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18 октября 1991 года».

Однако, судя по материалам дела (состоящего почти из 500 листов документов), можно сделать вывод, что террорист Труба А. П. по данному уголовному делу был обоснованно осужден и не подпадает под действие Закона РФ «О реабилитации жертв политических репрессий». И мы надеемся, что реабилитация террориста в недалеком будущем будет отменена.

В настоящее время проводится военная спецоперация на Украине, а украинские террористы наводнили российскую территорию и многие из них уже осуждены. Хочется надеяться, что никто не решится реабилитировать этих террористов даже спустя 50 или более лет.

Дата публикации: 19 января 2025