Сын Лаврентия Берии, Сергей Гегечкори, свыше тридцати лет прожил инкогнито на Украине. В течение долгого времени он всячески скрывал факт своего родства с Берией. Пришло время, и Сергей Гегечкори приоткрыл ряд тайн, связанных с его отцом, дав эксклюзивное интервью.

Сын за отца не отвечает

— Что говорят люди, когда узнают, что Вы сын Берии?

ГЕГЕЧКОРИ: Они спрашивают: ты можешь это доказать? Некоторые, наоборот, думают, что известная личность отца бросает на меня тень. В 16 лет мне выдали паспорт на девичью фамилию моей матери со словами: «Мы не хотим, чтобы народ узнал тебя и разорвал на куски!» Кстати сказать, мне с трудом удалось получить в Грузии своё свидетельство о рождении.

— С 1938 по 1953 годы при Сталине Лаврентий Берия возглавлял спецслужбы, и на его совести государственный террор, массовые репрессии и ГУЛАГ. Вы не боитесь, что жертвы или их родственники могут Вам отомстить?

ГЕГЕЧКОРИ: Я живу на Украине 30 лет. Большинство моих знакомых знают имя моего отца. Но это никогда не влияло на наши взаимоотношения.

— На Западе Вашего отца тоже считают воплощением зла, а вы в своей биографии описываете его как дальновидного политика и гуманного реформатора.

ГЕГЕЧКОРИ: Что бы я о нём ни говорил, я должен ясно подчеркнуть: он был в Кремле не один.

Все члены Политбюро были виновны в отношении своего народа. Почему я должен скрывать, что моим отцом был Берия, и что я его единственный сын?

Лучший агент НКВД

— Какие отношения у вас сложились с отцом?

ГЕГЕЧКОРИ: Он доверял мне, брал с собой в командировки и многое рассказывал о своей работе, посвящал в разные тонкости.

— Например?

ГЕГЕЧКОРИ: Актриса Марика Рёкк являлась нашим осведомителем. К ней очень хорошо относились супруги Геббельс, так что она была своим человеком в доме министра пропаганды Третьего рейха.

— Марика Рёкк категорически отрицает это. Она говорит, что вообще не интересовалась политикой, и нужно иметь больное воображение, чтобы считать её шпионкой.

ГЕГЕЧКОРИ: Актриса имела доступ к очень ценной информации немецкой разведки. Когда наши войска вошли в Германию, она эмигрировала в Австрию. После войны туда отправили двух заместителей моего отца – Всеволода Меркулова и Богдана Кобулова. Первое, что они там сделали — основали киностудию вместе с Марикой Рёкк по заданию советской внешней разведки. Репутация известной актрисы служила ей хорошим прикрытием для активной шпионской деятельности.

— Ваши слова бездоказательны. В послевоенные годы в Вене Марику Рёкк обвиняли в шпионаже в пользу нацистов. Ей даже было запрещено играть на сцене и сниматься в кино. Только в 1948 году запрет отменили, и она снова начала работать. Актриса также признавалась, что однажды в её защиту выступил советский генерал, который подтвердил, что она не шпионка. Вы можете это опровергнуть?

ГЕГЕЧКОРИ: Я могу рассказать даже больше: она поставляла ценные разведывательные сведения ещё до начала войны. Нашего резидента в Берлине Амаяка Кобулова, брата Богдана, она ввела в круг местной артистической элиты. Кобулов рассказывал мне, что Марика Рёкк работала очень активно и была одним из самых полезных информаторов.

— Вы рассказываете это с чужих слов. Киноактриса Ольга Чехова тоже якобы работала на Вашего отца. Так, по крайней мере, утверждал его бывший заместитель Павел Судоплатов.

ГЕГЕЧКОРИ: Да, она тоже была бойцом невидимого фронта и боролась с фашизмом. После войны наша армейская контрразведка «смерш» арестовала её, возможно, для того, чтобы добыть компромат на моего отца. Отец потом рассказывал, что актрису вызвал к себе сам Сталин. После этого Ольгу Чехову отправили обратно в Германию. С ведома Сталина её снабдили деньгами, чтобы она ни в чём не нуждалась и могла вести достойный образ жизни.

Немецкий салон

— Говорят, Берия благоволил немцам.

ГЕГЕЧКОРИ: Он очень интересовался Германией. У нас была немка-домработница по имени Эльза. Мой отец часто читал немецкую литературу. Он очень любил сказки братьев Гримм…

— У вас дома бывали гости из Германии?

ГЕГЕЧКОРИ: Да, в том числе пленный генерал Фридрих Паулюс. Несмотря на всю антифашистскую пропаганду, моя мать считала, что он очень симпатичный.

— Но этот человек в 1943 году под Сталинградом привёл своих солдат к гибели и плену!

ГЕГЕЧКОРИ: Моя мать жалела его, потому что он выглядел очень подавленным. Она просила привезти его к нам на дачу. Генерал был доволен и очень обрадовался, встретив у нас Эльзу. Когда Сталин об этом узнал, он сказал с иронией, что Берия открыл у себя настоящий немецкий салон.

Продажа атомной бомбы

— Вы когда-нибудь лично встречались с агентами Вашего отца?

ГЕГЕЧКОРИ: В сентябре 1939 года у нас две недели жил молодой американский учёный по имени Роберт. Как я потом узнал, это был не кто иной, как Оппенгеймер. Отец сказал, что Роберт безумно боялся, как бы немцы не опередили других в создании атомной бомбы, и поэтому предложил нам свои услуги.

— У Оппенгеймера в США в сентябре 1939 года была обычная преподавательская нагрузка. Нет никаких доказательств, что Оппенгеймер был одним из учёных, которые выдали Советскому Союзу проект атомной бомбы «Манхэттен».

ГЕГЕЧКОРИ: Я знаю, что говорю. Каждый день к нам приходил Меркулов, заместитель отца, и уходил вместе с Робертом часа на два. Если я был при этом, он меня расспрашивал о жизни и объяснял задачи по математике.

— В архивах ФБР и в протоколах Конгресса США нет ни малейших сведений о поездке Оппенгеймера в Европу в это время. У Оппенгеймера не было заграничного паспорта, а во время следствия он написал, что с 1929 по 1948 год безвыездно находился в Соединённых Штатах.

ГЕГЕЧКОРИ: Мой отец говорил, что Роберт приехал в СССР нелегально. Это было нетрудно устроить. Двоюродный брат моей матери Чичико Намчиешвили был агентом разведки и действовал в грузинских эмигрантских кругах во Франции. Чичико мне потом признался, что это он организовал поездку Оппенгеймера в Советский Союз — под чужим именем через Францию. Причём в этом участвовали многие французские учёные. Фамилия одного из них, если не ошибаюсь, Шевалье. Коммунист Фредерик Жолио-Кюри, руководитель атомной исследовательской программы, знал о вояже Оппенгеймера и одобрял его.

— Английский шпион Ким Филби тоже вроде бы гостил у Вашего отца, хотя до своего бегства в 1963 году он ни разу не был в Советском Союзе.

ГЕГЕЧКОРИ: Мой отец так объяснил мне приезд Филби: отец Филби был лучшим знатоком арабского Востока после Т.Е. Лоуренса. Советский Союз хотел тогда организовать разведывательную сеть в ближневосточных странах, принимая во внимание их стратегически важное значение из-за добычи нефти. Известно, что в некоторые арабские страны англичане и французы проникли раньше нас. Мой отец хотел через Кима Филби завязать полезные контакты. Филби гостил у нас две или три недели, говорил очень мало, сдержанно, и вообще он вёл себя совершенно иначе, чем Оппенгеймер.

Револьвер для Светланы

— Вы бывали дома у Сталина, дружили семьями?

ГЕГЕЧКОРИ: Перед войной мы виделись со Сталиным по крайней мере раз в неделю. Ему нравилось, когда приходили дети. Его дочь Светлана льнула к моей матери, своей-то у неё уже не было. Когда маму собирались арестовать, потому что её дядю разоблачили как социал-демократа, Светлана нас предупредила. Мы с ней дружили.

— А как относился Сталин к вашей дружбе?

ГЕГЕЧКОРИ: Когда началась война, мне было 17 лет, а Светлане 15. Мне привезли с фронта два красивых маленьких пистолета. Один карманный «вальтер» я подарил Светлане. Когда Иосиф Виссарионович обыскивал её письменный стол в поисках любовных писем, он наткнулся на пистолет. Сталин запер Светлану и продержал её под замком целую неделю, чтобы она призналась, кто ей дал оружие.

— Что потом сделал ее отец?

ГЕГЕЧКОРИ: Он приказал доставить меня спецрейсом из Ленинграда в Москву. На аэродроме меня встретил его главный телохранитель Власик и сказал: «Он не такой добродушный, как ты думаешь».

Сталин сразу же набросился на меня: «Как ты мог совершить подобную глупость?! Разве ты не знаешь, что произошло в нашей семье?»

— Мать Светланы застрелилась в 1932 году...

ГЕГЕЧКОРИ: Именно. В конце встречи Сталин пригрозил: «Такого дурака, как ты, нужно отдать под суд». Потом смягчился: «Убирайся к чёрту! Поезжай обратно в Академию и учись. И смотри у меня!»

— Каким запомнился Вам Сталин?

ГЕГЕЧКОРИ: Он производил впечатление очень скромного человека. Мне очень нравилась его библиотека. Он явно прочитал все эти книги, а некоторые даже несколько раз. Однажды он достал с полки томик на грузинском языке и спросил: «Ты это читал? Почему нет? Не хватает времени? Только у лентяев нет времени на чтение книг».

— Считается, что Сталин страдал манией преследования...

ГЕГЕЧКОРИ: По-моему, он до последних дней полностью себя контролировал и, несмотря на болезнь, сохранял здравый рассудок. Он строил планы и проявлял железную волю в своём стремлении осуществлять власть над государством и людьми. Он хотел насильно сделать всех счастливыми — только на свой манер. Ради этой цели Сталин без колебания ликвидировал бы даже самых близких людей.

«Он с трудом уцелел...»

— Сталин уничтожил очень многих соратников, но Берия его пережил. Какие были между ними отношения?

ГЕГЕЧКОРИ: У моего отца было к Сталину двойственное отношение. С одной стороны, он считал Сталина гениальным руководителем государства, с другой стороны, по-человечески, он не мог не разглядеть в нем злодея. «Если бы он был сумасшедшим, его можно было бы простить, — говорил отец, — но Сталин умён и хитёр, он прекрасно понимает, что делает».

Охлаждение между Сталиным и моим отцом началось после войны, когда Сталин заметил, что Берия имеет собственное мнение. Он принял меры уже в 1943 году, когда конец войны можно было предвидеть. Отстранил отца от секретной работы и приказал установить в нашей квартире подслушивающие устройства. Он обращался с моим отцом, как с каким-нибудь меньшевиком или эсером.

— Как Ваш отец уцелел?

ГЕГЕЧКОРИ: Перемещения в верхушке НКВД были для Сталина средством, чтобы укрепить свою власть. Глава НКВД удерживался на своём посту несколько лет, потом его расстреливали. Так было с предшественниками Берии Ягодой и Ежовым.

— Но почему же не с Берией?

ГЕГЕЧКОРИ: Он нужен был Сталину как организатор атомной программы. Отец иногда говорил об этом, причем говорил с радостью и гордостью.

— После смерти Сталина он разделил власть в СССР с Никитой Хрущевым и Георгием Маленковым. Он стремился к единоличному правлению?

ГЕГЕЧКОРИ: Ему было совершенно ясно, что после Сталина ни один грузин не может прийти к власти. Он критиковал партию: аппарат порождает только интриганов и бездельников. Он говорил это даже своим друзьям в Политбюро.

— После смерти Сталина у него были развязаны руки?

ГЕГЕЧКОРИ: Мой отец хотел созвать съезд и открыто рассказать и обсудить всё, что произошло.

— «Разоблачить культ Сталина», как это сделал Хрущев тремя годами позже?

ГЕГЕЧКОРИ: Он думал, что если он лично возьмёт на себя ответственность, то все его поддержат.

— Ответственность за преступления?

ГЕГЕЧКОРИ: За разоблачения. Мы знали, что это может его погубить, но, конечно, не ожидали того, что произошло. Моя мать просила его сказаться больным, но он только посмеялся над такой наивностью.

Планы о сотрудничестве

— За границей сложилось мнение, что Берия всегда выступал за новый политический курс по отношению к Германии, предвидя в будущем объединение страны.

ГЕГЕЧКОРИ: Ещё тогда, когда в 1945 году советские войска только вступили в Германию, мой отец считал, что не нужно превращать эту страну в бастион советского могущества. Настоящих союзников нужно находить в демократических странах, а не в коммунистических. Демократия сохраняет стабильность без военной угрозы и террора.

— Как реагировало на эти идеи партийное руководство?

ГЕГЕЧКОРИ: Было время, когда Сталин тоже со вниманием прислушивался к доводам в пользу демократического пути развития для Германии. После его смерти тема будущего Германии часто была предметом разговоров за нашим столом, особенно, когда у отца собирались Маленков, Молотов и Хрущев. В Политбюро Берия предложил объединить Германию на демократической, а не на коммунистической основе.

— Почему?

ГЕГЕЧКОРИ: Он надеялся, что благодаря экономическому потенциалу Германии, Советский Союз сможет быстрее преодолеть собственный послевоенный хаос и упадок. Кроме того, он знал, что видные деятели в Германии ищут сотрудничества с Россией, но без коммунизма. Хрущев, Маленков и Микоян поддержали его, Молотов и Булганин были против.

— Как отзывался Берия о главе СЕПГ Вальтере Ульбрихте?

ГЕГЕЧКОРИ: «Я ещё никогда в жизни не видел такого идиота, — сказал он. – Он никакой не коммунист. Ещё в двадцатых годах он выступал против антифашиста товарища Тельмана, потому что тот доказал, что Ульбрихт в личных целях запустил руку в партийную кассу».

— Это было не совсем так. В 1928 году Тельмана обвинили в попытках скрыть денежные злоупотребления. Ульбрихт требовал отстранить его от партийной должности. Потом в Москве Ульбрихт узнал, что Сталин поддержал Тельмана, и он тоже встал на его сторону.

ГЕГЕЧКОРИ: Во всяком случае мой отец говорил об Ульбрихте: «Это человек, который не понимает и не любит свой народ».

— Ульбрихт замечал, что Берия относится к нему с неприязнью?

ГЕГЕЧКОРИ: Один раз отец сказал моей матери: «Я должен позвать этого идиота. Приготовь что-нибудь на обед». Моя мать в ответ попросила больше не приглашать такого гостя.

— В конце концов, Ульбрихт все же одолел Берию.

ГЕГЕЧКОРИ: Не так просто. В начале июня 1953 года его вызвали в Москву вместе с Отто Гротеволем и Фрэдом Эльснером. Ульбрихта уже почти отправили в отставку. Он попросил три недели, чтобы разобраться с делами и передать власть. Вместо этого он готовил провокацию.

— Повышение норм выработки для рабочих?

ГЕГЕЧКОРИ: И восстание рабочих из-за этого повышения. Восточногерманская госбезопасность послала моему отцу документы, которые доказывают, что Ульбрихт усилил экономическое угнетение трудящихся. Он делал это для того, чтобы рабочие вышли на улицы, а советская военная машина силой подавила уличные протесты и демонстрации. Ульбрихт именно так проинструктировал группу, которую потом устранил мой отец.

Враги и друзья

— Берия знал, кто его враги?

ГЕГЕЧКОРИ: По-моему, за его арест и смерть главным образом ответственен Хрущев. Между ними часто бывали разногласия и споры, в частности, по национальному вопросу, в том числе в присутствии Сталина, который совершенно сознательно разжигал конфликты между сотрудниками.

— Личное соперничество тоже играло свою роль...

ГЕГЕЧКОРИ: Однажды Хрущев пожаловался моей матери: «Я потерял в войну любимого сына, которому жить бы да жить. Почему твой муж ему не помог?»

— Он велел его арестовать?

ГЕГЕЧКОРИ: Леонид, сын Хрущева от первого брака, был уголовником. Его банду судили в Киеве за разбой и грабежи, и девять или десять человек расстреляли. Хрущев-отец, который был тогда первым секретарём на Украине, использовал своё влияние. Мой отец сказал: «Я тебе помогу, но ему дадут десять лет, два года из которых он должен отсидеть». Потом Леонид вышел на свободу, стал лётчиком и погиб. Хрущев затаил обиду на моего отца.

— Насколько известно, он велел арестовать Вашего отца на заседании Президиума ЦК (так тогда называлось Политбюро) 26 июня 1953 года. В декабре после закрытого процесса Берия был расстрелян – как контрреволюционер, предатель, террорист и, якобы агент западных разведок. Это так и было на самом деле?

ГЕГЕЧКОРИ: Я только могу сказать: я был в Кремле 26 июня в 9 часов утра, чтобы подготовить заседание по вопросу о разработке водородной бомбы. Около 11.30 меня позвали к телефону. Мой друг Султан Амет-Хан, лётчик, дважды Герой Советского Союза, кричал: «Ваш дом окружили! Твой отец убит! Мы приедем в Кремль и заберём тебя на аэродром».

Тело под простыней

— Почему Вы не бежали?

ГЕГЕЧКОРИ: Моя жена ждала третьего ребёнка. Моё бегство рассматривали бы как подтверждение обвинений против отца. Руководители нашего атомного проекта Борис Ванников и Игорь Курчатов говорили по телефону с Хрущевым. Он на них наорал, дескать, все в порядке. А они ему сказали, что, если со мной что-нибудь случится, они предадут это дело огласке. Хрущев приказал позвать меня к телефону и сказал: «Поезжай к своим на дачу, и сидите там тихо. Ничего не происходит».

— Он солгал?

ГЕГЕЧКОРИ: Ванников отвёз меня к дому, где жили мои родители. Только через полчаса нам разрешили туда войти. В кабинете на втором этаже все стёкла были разбиты пулями. Я видел следы от пуль на стенах. Телохранитель отца крикнул мне: «Они вынесли на носилках человека, закрытого простынёй!»

— Если это был Ваш отец, то это противоречит показаниям свидетелей, присутствовавших на заседании Президиума ЦК. Ведь есть протоколы, в которых всё зафиксировано. А как же материалы судебного разбирательства в декабре?

ГЕГЕЧКОРИ: Это не такие уж неоспоримые доказательства. Протоколы ЦК исчезли. А через много лет Иван Серов, заместитель моего отца, а позднее — глава КГБ, сказал мне, что после 26 июня не видел живым моего отца. Зачем ему меня обманывать?

— Для Вас это является весомым доказательством?

ГЕГЕЧКОРИ: Двое судей с процесса отца косвенно это подтвердили. Николай Михайлов, который был потом партийным секретарём в Москве и министром культуры, сказал мне: «Я не видел на суде твоего отца. В полутёмном зале сидела какая-то неопределённая фигура, вроде манекена. Это не был твой отец».

— Это было бы слишком рискованно.

ГЕГЕЧКОРИ: Коллега Михайлова, судья Николай Шверник, бывший глава государства, тоже пришёл ко мне и признался: «Я не видел твоего отца.» И тогдашний секретарь ЦК Грузии Мирцхулава рассказывал мне, что Хрущев и Маленков вызвали к себе его и всех остальных докладчиков, которые должны были выступать на Пленуме в июле 1953 года. Маленков сказал Мирцхулаве, что Берия мёртв, и если ему дорога жизнь, он должен зачитать на Пленуме подготовленный текст.

— Так что же, получается, перед военным трибуналом сидел в качестве обвиняемого двойник Вашего отца?

ГЕГЕЧКОРИ: Биограф Сталина Дмитрий Волкогонов незадолго до своей смерти сказал по телевидению, что моего отца застрелили в коридоре. Волкогонов утверждал, что его буквально изрешетили пулями. В тело попало более двадцати пуль, и его с трудом можно было опознать. Но я уверен, что таким же образом устранили двойника Берии, которым заменили отца на процессе.

Сознательный выбор

— Некоторые из ближайших сотрудников Вашего отца были казнены. Каким образом Вам удалось остаться в живых?

ГЕГЕЧКОРИЯ: Я всегда старался держаться подальше от партийной верхушки. Мама очень боялась, что её сына могли бы втянуть в какие-нибудь интриги.

— Вы сознательно отказались от партийной карьеры?

ГЕГЕЧКОРИ: Маленков хотел меня назначить на ответственную должность в Министерстве обороны. Булганин приглашал меня в комитет по военно-техническим вопросам. Но мой отец сказал им: прежде, чем стать номенклатурным бездельником, он должен десять лет как следует поработать. Поэтому я выжил...

Сергей Гегечкори (Берия) скончался в 75 лет в Киеве 11 ноября 2000 года.

Краткая справка

Лаврентий Павлович Берия родился в 1899 году. В 27 лет он уже возглавлял ГПУ у себя в Грузии и отличился особенно кровавыми «чистками». С 1931 года он также стал главой партии в Тбилиси. В самый разгар репрессий в СССР в 1938 году Сталин вызвал земляка в Москву и назначил народным комиссаром внутренних дел (НКВД). Задачей Берии было приведение государственного террора и массовых убийств в систему, что он и делал в течение всех последующих лет жизни. Ему самому постоянно грозила опасность быть уничтоженным, но Берия многие годы ухитрялся быть в какой-то мере незаменимым: он был координатором разветвлённой сети шпионажа, в том числе научно-технического, и старался быть в глазах Сталина главным руководителем работы по созданию советского ядерного оружия.

Дата публикации: 30 мая 1999