«Рабочего и колхозницу» знал каждый житель страны. Этот монумент был таким же символом СССР, как Мавзолей, звезды Кремлевских башен или Большой театр. А вот об авторе знаменитой скульптуры – Вере Игнатьевне Мухиной – известно куда меньше. Народный художник СССР, лауреат пяти Сталинских премий… А между тем ее судьба выписывала такие зигзаги, что и не в каждом романе встретишь.

Наследница «русских Медичи»

Вера Мухина родилась в Риге 1 июля 1889 года. Ее предки были знаменитыми русскими купцами и заводчиками. Дед, Кузьма Мухин, заработал многомиллионное состояние на продаже пеньки, льна и хлеба. Он владел множеством доходных домов и предприятий, складов и лесопилок. Помимо всего прочего, Кузьма Мухин построил в Риге и Курске несколько церквей, гимназию, больницу, реальное училище. Знакомые купцы в шутку сравнивали его с Козимо Медичи – основателем флорентийской династии меценатов.

Потомки Кузьмы продолжали отстраивать Ригу и Курск, жертвовали крупные суммы на просвещение, занимались благотворительностью. Отец Веры Мухиной, Игнатий Кузьмич, женился по любви на дочери аптекаря, Надежде Вильгельмовне Мюде. Свою мать Вера не помнила, та умерла от чахотки, когда девочке было полтора года, а ее сестре Маше – три с половиной.

Отец, опасаясь за здоровье дочерей, перевез их в Феодосию. Климат здесь был сухой и теплый. Круглый год много солнца. Рядом берег моря. Отец сам занимался воспитанием девочек. В дом Мухиных приглашали лучших учителей, музыкантов и художников. Игнатий Кузьмич очень любил Айвазовского и на досуге занимался копированием его картин. Глядя на отца, Вера тоже принялась рисовать. Дети часто подражают взрослым…

Игнатий Мухин умер в 1904 году. Веру и Машу увезли к себе в Курск опекуны – братья их отца. Там барышни прослыли первыми красавицами. Весной 1911 года сестры переехали в Москву и поселились в своем доме на Пречистенке. Здесь они сблизились с Морозовыми и Рябушинскими, танцевали на балах. У обеих появились претенденты на руку и сердце… Однако Вера быстро устала от развлечений. К удивлению родни, девушка начала посещать занятия в студии Константина Юона. Вскоре она увлеклась скульптурой и стала заниматься ею – параллельно с живописью – в мастерской Ильи Машкова. Искусство затягивало Веру все больше и больше. Вскоре она загорелась идеей учиться в Париже – художественной столице мира. Опекуны не отпустили. Рисование и лепку они считали развлечениями, которыми девушки занимаются до замужества…

Избранник на всю жизнь

В декабре 1911 года в имении Мухиных под Смоленском во время спуска с горы сани, в которых ехала Вера, налетели на дерево – удар пришелся в лицо. Острым сучком, как стамеской, стесало нос, разорвало губу. Окровавленную девушку отвезли в уездную больницу. За 18 дней Вера перенесла девять операций. Когда сняли бинты, она увидела себя в зеркале и ужаснулась…

Как только раны затянулись, опекуны отпустили ее в Париж. Они надеялись, что живопись и скульптура помогут девушке смириться с судьбой… Во Франции Вере сделали несколько пластических операций. Теперь шрамы уже не бросались в глаза, но новое лицо казалось ей грубым, мужским. Девушка стала резкой и замкнутой. Она решила, что должна забыть о семейном счастье… Вера ходила на лекции по анатомии и училась в Академии Гранд Шомьер. Здесь ее наставником был французский скульптор-монументалист Эмиль Бурдель, ученик Огюста Родена.

Летом 1914 года Вера уехала в Москву на свадьбу сестры. В августе началась война. Вера окончила курсы медсестер и стала работать в военном госпитале, в инфекционном отделении.

Почти четыре года тяжелого, опасного труда… От инфекций гибли не только больные, но и персонал. Однако именно в госпитале Вера встретила свое счастье – доктора Замкова. «С Алексеем Андреевичем я познакомилась в 1914 году, – вспоминала позже Мухина. – Потом он уехал на фронт добровольцем. И я его увидела только в 16-м году, когда его привезли умирающим от тифа». Вера выходила Алексея и уговорила позировать. На фронте дела с каждым днем шли все хуже… И ей хотелось создать что-то жизнеутверждающее, зовущее к борьбе. «В холодной мастерской я лепила его, – писала позже Вера. – Он был похож на Наполеона, победителя». Мухина работала над скульптурой, а Замков смотрел на нее и никак не мог наглядеться…

Они поженились в 1918 году. В Москве было голодно, а в Латвии у Мухиных сохранились предприятия и имения. Эмиграцию еще не запретили, и Вера могла туда уехать. Но Алексей был против, и они остались в России. Жили трудно, страдали от холода и работали, работали… В 1920 году родился сын Всеволод. В пять лет мальчик заболел костным туберкулезом. Официальная медицина таких больных не спасала. Но родители не смирились с судьбой. Отец сам прооперировал сына – дома, на обеденном столе. Ребенок выжил и через два года расстался с костылями.

Взлет и крах доктора Замкова

Успех лечения был не случаен. Именно в эти годы Замков изобрел лекарство, помогавшее восстанавливаться после болезни. Идея препарата базировалась на том, что беременные женщины легче переносят нагрузки. Их гормональная система вырабатывает своеобразный «коктейль здоровья», состав которого не известен до сих пор… Замков предположил, что этот «коктейль» вырабатывается у здоровых женщин с некоторым избытком, а излишки выводятся из организма с мочой. И нужно только их отсепарировать!

Изобретатель назвал лекарство гравиданом (от латинского «беременность»). Его готовили в лабораториях по сложной технологии, а не просто пили мочу, как советуют современные «целители». Курс уколов помогал от многих хронических болезней. Препарат стал сенсацией, и Замкову дали лабораторию в Институте экспериментальной биологии.

В те годы здоровье руководителей страны оставляло желать лучшего. Нагрузка на работе была запредельной, а снизить ее не удавалось. Полученные в ссылках и на каторге хронические болезни все чаще давали о себе знать. Гравидан казался элите спасением. Среди пациентов Замкова появились первые лица страны. Победное шествие препарата прервалось 9 мая 1930 года. В «Известиях» появилась статья, где метод Замкова называли примитивным знахарством, а самого доктора – шарлатаном.

Причиной демарша стала зависть. В то время врачи могли заниматься частной практикой. За счет собственного препарата Замков стал хорошо зарабатывать, а украсть у него технологию не получалось. Тогда завистники решили расправиться с конкурентом. Лабораторию разгромили, гравидан запретили, Замкова отлучили от медицины.

Врач, которому не дают лечить… Богатые родственники в Латвии… Выход кажется очевидным – эмиграция. Легально покинуть страну было уже нельзя. Кто-то из знакомых посоветовал уйти в Персию и снабдил адресами тех, кто переведет через границу. Это была провокация. В Харькове всю семью арестовали. Как оказалось, в ОГПУ поступил донос, что Замков собирается продать секрет препарата за рубеж.

Узнав, что формула гравидана опубликована в научных журналах и тайны не составляет, следователь переквалифицировал дело. Теперь оно не тянуло ни на расстрел, ни на большой срок. В попытке покинуть страну обвинили только Алексея. Веру с сыном выпустили. Замкова приговорили к трем годам ссылки и отправили в Воронеж. Мухина сразу приехала к мужу. В Воронеже к ним отнеслись по-человечески – Алексею разрешили работать врачом, а Вере выделили помещение под мастерскую.

В 1932 году судьба сделала очередной кульбит. Замкова досрочно освободили и назначили главой нового Института урогравиданотерапии. Мухиной разрешили получить доходы от предприятий в Риге и приобрести на них оборудование для мужа. Семье дали квартиру в центре Москвы.

Шесть лет Замков лечил кремлевскую элиту… Среди пациентов недавнего ссыльного были глава ОГПУ Менжинский и начальник военной разведки Берзин. Но в 1938 году институт Замкова закрыли и «перепрофилировали» в лечебницу для алкоголиков. Его директора снова объявили шарлатаном. Карьера рухнула окончательно. Однако до ареста дело не дошло. Ведь к тому времени его жена стала мировой знаменитостью.

Троцкий в контуре шарфа

Всемирной выставке 1937 года в Париже руководство СССР придавало огромное значение. Архитектор Борис Иофан, проектировавший советский павильон, предложил увенчать его скульптурой. На конкурсе победил проект Веры Мухиной, но спокойно работать ей не дали. В органы поступил донос, что в складках шарфа, обвивающего скульптуру, скрыт силуэт Троцкого. Разбираться в ситуации прибыла правительственная комиссия во главе с Молотовым. Обсуждение получилось бурным. Критикам Мухина заявила, что модель без шарфа никуда не годится. «Ну, поверим автору», – пожал плечами Молотов. Теперь работа шла без проволочек. Готовую 75-тонную скульптуру разрезали на 65 частей и поместили в 28 вагонов. В Париже ее собрали снова и вычистили, как столовый набор, – тряпками и зубным порошком.

«Рабочий и колхозница» так понравились парижанам, что они принялись собирать подписи с просьбой оставить ее во Франции. У советских критиков Мухиной тут же «открылись глаза». Скульптуру объявили шедевром и торжественно вернули на родину. Веру Мухину провозгласили выдающимся мастером XX века. Она получила орден Трудового Красного Знамени, Сталинскую премию. Потом – еще четыре…

В 1941 году, когда гитлеровцы подходили к Москве, всю семью отправили в эвакуацию. Мухина попросила вернуть ее назад. Она считала, что скульптор должен быть на месте событий, чтобы отразить их в своем творчестве. Ее вызвали в столицу – но одну, без семьи. Замкову разрешили вернуться лишь в 1942 году, после инфаркта. С работой было плохо. Один из учеников смог устроить его в Институт Склифосовского консультантом – но сверх штата... Оберегая мужа от волнений, Вера тайком привозила деньги, а ученик выдавал их своему учителю как зарплату.

Когда ему в очередной раз стало плохо с сердцем, Мухина вызвала врача. Пришла молодая женщина, выписала рецепт, а перед уходом безапелляционно изрекла: «И никаких глупостей вроде препарата Замкова!» Больной вскочил с постели, крикнул: «Вон!» – и упал мертвым. Ему был 59 лет.

Организуя похороны, Вера Игнатьевна потребовала место для двойной могилы. Она прожила еще 11 лет и умерла 6 октября 1953 года. В письме, оставленном «на всякий случай», скульптор просила Молотова помочь с установкой возле Московской консерватории давно созданного ею памятника Чайковскому. Это желание было исполнено.

В России сохранилось 11 крупных творений Мухиной, самое известное из которых – «Рабочий и колхозница» – чуть не погибло в наши дни. В 2003 году монумент разобрали и бросили на задворках заводского склада. Лишь через несколько лет, после вмешательства руководства страны, скульптурой занялись реставраторы. Сейчас она установлена на новом 25-метровом павильоне, похожем на парижский. Там есть место для выставки-музея.

Именем Веры Мухиной названы улицы, художественные школы и даже пароход. На Новодевичьем кладбище стоит надгробный памятник ее работы. На нем слова Алексея Замкова: «Я сделал для людей все, что мог». А под ними приписка Веры Мухиной: «Я тоже». И ни слова об их тернистом пути.