В апреле 1989 года на Тяньаньмэнь, главной площади столицы Китая, собрались тысячи студентов и рабочих. Вдохновленные успехом антикоммунистических восстаний в Европе, они надеялись провести экономические реформы, искоренить коррупцию, да и вообще заставить мечту обогнать реальность. Члены ЦК Коммунистической партии Китая, средний возраст которых перевалил за 80, дыхания свободы и либерализма не почуяли. Зато заметили, что протестующие настырны и не хотят расходиться, пока не получат ответов на свои вопросы.

Поздно вечером 3 июня в Пекин вошли армейские подразделения с танками. Забастовщики встретили их баррикадами из автобусов, тракторов и грузовиков. Солдаты открыли по демонстрантам огонь без разбора и предупреждения, но уже через несколько дней на площади не осталось и следа от вооруженной схватки. Это был последний китайский протест такого масштаба за последние 25 лет. Почему же подробности акции до сих пор засекречены?

НЕБЕСНОЕ СПОКОЙСТВИЕ ПО-КИТАЙСКИ

Не секрет, что интернет-сайты в Китае подвергают жесткой цензуре, а компьютерная система «Золотой щит» бережет местных пользователей от содержания вредоносных западных страниц. Однако Чжан Сицзюн, гражданин Китая, несколько лет назад умудрился опубликовать в Сети открытое письмо к Ху Цзиньтао, на тот момент Генеральному секретарю ЦК партии. Интернет-активист призвал власти страны наконец признаться в преступлении против мирных жителей, расстрелянных и задавленных танками на площади Тяньаньмэнь, а также распространить список жертв. Четверть века назад Чжан Сицзюн служил в армии, принимал участие в подавлении восстания, а теперь, как очевидец тех страшных событий, потребовал обнародовать масштабы трагедии. Признаваться в грехах компартия оказалась не готова, а вот защищать свое доброе имя – вполне: Чжан Сицзюна немедленно арестовали. Удивляться нечему: сторонники режима даже в частных разговорах, особенно с иностранцами, стараются переводить разговор на другую тему. Кто его, мол, знает, что там случилось четверть века назад, главное, что сейчас все в порядке.

Официальные власти Китая оправдали подавление восстания профилактикой гражданской войны. Немногочисленные исследователи вопроса сходятся во мнении: сборище молодежи вряд ли могло нанести ощутимый вред государственности, так как митингующие были крайне далеки от того, чтобы выработать совместную политическую программу. В СССР о протесте на Тяньаньмэнь слышали немногие: в год, когда коммунистический режим свергло несколько стран Восточной Европы, не хватало еще удачного примера китайцев. Пример, увы, вышел неудачным, но даже факта восстания в СССР озвучивать не стали. Так и получилось, что масштабы трагедии замалчивали столько раз, что теперь, четверть века спустя, очень сложно представить себе и ход событий, и последствия восстания.

«ЭТО ЗНАЧИТ – ДЕМОКРАТИЯ!»

Восстание на площади Тяньаньмэнь началось как траурное шествие. 15 апреля 1989 года скончался Ху Яобан, бывший Генеральный секретарь ЦК Коммунистической партии Китая, которому симпатизировала молодежь. Последние пару лет жизни Ху Яобан провел в опале: в 1987 году его сняли с должности за призывы к проведению демократических реформ. Тогда студенты тоже выходили на улицы с протестом, но эта акция прошла почти незамеченной. Смерть бывшего героя молодежи дала повод встретиться снова, теперь уже с более серьезными намерениями и широкими запросами. Все еще помнили недолгий период политической оттепели, наставшей при Ху Яобане, когда центральная пресса позволяла себе публиковать полемические статьи, обсуждать с читателями экономический курс и даже открыто ставить вопрос смены государственного строя. Политически активная молодежь Китая говорила вслух о таких вещах, за которые в СССР сажали. Однако отставка Ху Яобана положила конец всякому свободомыслию. По понятным причинам эта ситуация не устраивала прогрессивную часть общества.

Кажется, на Тяньаньмэнь в апреле 1989-го собрались все, кто был хоть чем-то не доволен: и интеллектуалы, требовавшие смягчения тоталитарных методов управления страной, и городские рабочие, которые, напротив, считали, что реформы в Китае зашли слишком далеко, а возникшая инфляция и безработица угрожают их семьям. Объединяло их одно: требование посмертно отменить решение о снятии Ху Яобана с поста Генерального секретаря.

Несмотря на неоднородный состав протестующих, никто из них не хотел затевать революцию и не призывал к свержению режима. Когда несколько экстремистов попытались испачкать краской портрет Мао Цзэдуна, выставленный на мавзолее, их скрутили и передали властям сами участники забастовки.

Худо-бедно собравшиеся на площади умудрились составить список требований – в общем, не очень-то радикальных и пугающих. Студенты и рабочие просили увеличить финансирование образования, повысить зарплаты, устранить несправедливые и неофициальные преференции для членов партии и их родственников, а главное – обеспечить в соответствии с Конституцией КНР право на свободу слова, печати и проведение демонстраций. Многие молодые люди, как это регулярно бывает, во множестве стекались на Тяньаньмэнь просто ради «тусовки», – так вышло, что на площади в эти дни образовался политический и духовный центр страны. По рядам протестующих ползли сладкие слухи о западной демократии с ее немыслимыми прелестями. Китайские демонстранты, правда, понимали значение слова «демократия» очень по-разному. Сохранился диалог корреспондента агентства Ю-Пи-Ай с одним из протестующих:

– Чего вы хотите?
– Демократии!
– Что это значит для вас?
– Демократия – это больше свободы!
– Что значит «больше свободы»?
– Это значит – демократия!

Акция протеста, конечно, не могла бы длиться два месяца, не имея поддержки со стороны заинтересованных лиц. По факту народное выступление было декорацией, скрывшей острую политическую борьбу в верхних эшелонах власти. Восставших поддерживал, в том числе материально, Чжао Цзыян, Генеральный секретарь ЦК Коммунистической партии Китая. Именно он организовал диалог демонстрантов с правительством и распорядился проследить, чтобы ничто не препятствовало беспристрастному освещению событий в СМИ. Вместе со студентами Чжао Цзыян разработал несколько законопроектов реформирования СМИ и образования. Такое идиллическое единение генсека с протестующими не могло радовать сторонников жесткой линии в партии, а их было большинство. Основные консервативные силы были сосредоточены в руках премьера Госсовета Ли Пэна и Дэн Сяопина. Последний уже не занимал ключевых государственных постов, но пользовался огромным влиянием на правительство. Формально оставаясь в тени, он поддержал линию Ли Пэна. Лишь через много лет стало известно, что Дэн Сяопин непосредственно отдавал приказ о военном подавлении восстания в Пекине.

В мае протестующие впервые заговорили о смещении Дэн Сяопина и Ли Пэна с должностей, но обстоятельства складывались явно не в пользу Чжао Цзыяна. 19 мая он в последний раз появился на публике, со слезами на глазах призывая участников восстания разойтись, иначе на площадь введут военную технику. Уже на следующий день его поместили под домашний арест. Последние пятнадцать лет своей жизни он провел под жестким контролем со стороны спецслужб, покидая свою резиденцию только по специальному разрешению властей. Чжао Цзыян скончался в 2005 году в возрасте 85 лет. Официальные информационные агентства и телевидение Китая не сообщали о его смерти.

ДОЛГОЖДАННАЯ ВСТРЕЧА

Между тем накал страстей на площади Тяньаньмэнь возрастал. В знак протеста несколько десятков студентов объявили голодовку. Если 20 апреля в центре Пекина протестовали около 100 тысяч человек, то к середине мая количество недовольных возросло до полумиллиона.

Ситуация осложнялась тем, что на май было запланировано долгожданное прибытие в КНР Михаила Горбачева. Протесты распространились и в других городах, в частности в Шанхае и Гуанчжоу. Но эти местечковые выступления можно было скрыть, а вот что делать со сборищем на Тяньаньмэнь, власти не понимали. Пришлось показывать все как есть. Надо заметить, что и советского генсека, и протестующих китайцев эта встреча очень впечатлила. Правда, в противоположном ключе.

Обычно важных гостей из-за границы чествовали как раз на площади Тяньаньмэнь, но для Горбачева пришлось сделать исключение. Официальную встречу перенесли в резиденцию гостя, что по дипломатическим меркам считалось скандальным и позорным.

Впрочем, увидеть демонстрацию Горбачеву все же довелось. На Тяньаньмэнь его ждали: для китайских студентов он был почти кумиром. Советского генсека встретили лозунгами на русском языке: «Горбачеву – ура!» и «За нашу и вашу свободу!». Строго проверяя всех, кто пытался пройти на Тяньаньмэнь, студенческие патрули беспрепятственно пропускали обладателей специальных значков с символикой советской делегации.

Конечно, студенты ожидали от Горбачева поддержки, тем более что генсек встречался с Чжао Цзыяном и, по слухам, обнаружил в нем родственную душу. Правда, Цзыяна взяли под домашний арест уже на следующий день после отъезда генсека, а самого Горбачева сборище бастующих студентов не вдохновило, а напугало.

Участники акции протеста даже не догадывались о том, как Горбачев отреагировал на китайское восстание за закрытыми дверями. Тем же вечером на встрече в советском посольстве в Пекине Горбачев заявил: «Вот тут некоторые из присутствующих подкидывали идею пойти китайским путем. Мы сегодня видели, куда ведет этот путь. Я не хочу, чтобы Красная площадь походила на площадь Тяньаньмэнь».

Советский генсек вскоре счастливо отбыл на родину, а китайские демонстранты так и не узнали, что СССР их поддерживать не будет.

Зато их поддерживала вера в собственную правоту и сила искусства. За четыре дня студенты Академии искусств Пекина соорудили из пенопласта и папье-маше поверх металлической арматуры новый национальный символ – Богиню демократии. Десятиметровую статую установили на площади, чтобы поддерживать бодрость духа мятежников. Увы, богиня прожила так же недолго, как и китайская демократия.

Сегодня ее копии есть в нескольких городах мира, в том числе в Вашингтоне. А вот в Тайване в 2012 году ее ставить отказались. «Мы просто не нашли подходящего места для скульптуры. Политика тут совершенно ни при чем», – оправдывались местные чиновники, но им мало кто поверил. Несмотря на то, что Тайвань обрел независимость в 1949 году, Китай до сих пор считает его своей мятежной провинцией. Скорее всего, памятник жертвам коммунизма отвергли как раз из-за угроз со стороны Китая.

КОНЕЦ МЯТЕЖА

Итак, 20 мая в городе было введено военное положение. Власти, видимо, рассчитывали просто запугать мятежников, потому что открытых столкновений до начала июня не происходило. Но поскольку протестующие уже основательно прижились на Тяньаньмэнь и расходиться не собирались, в конце месяца ЦК принял решение разогнать протестующих силой.

Сначала, 3 июня, на площадь попытались войти невооруженные части Народно-освободительной армии. Как и следовало ожидать, мятежники, к тому времени уже изрядно уставшие от бездействия властей и нежелания идти на уступки, отбросили солдат. Этого было достаточно для того, чтобы ввести в город армейские подразделения с танками. В ночь с 3 на 4 июня машины достигли площади. Восставшие начали сооружать на площади баррикады из автобусов и прочего транспорта, а также вооружаться кто чем может. Центральная площадь Пекина превратилось в поле кровавой резни. Особенно ожесточенные бои развернулись на южном и западном подступах к Тяньаньмэнь. Оказавшись на площади, войска чуть ли не первым делом уничтожили Богиню демократии. Вот уж кто действительно пострадал без вины.

Когда танки наконец оказались на площади, демонстранты даже не подумали отступать. Стальными балками из колесоотбойников они разрушали гусеницы бронетехники, после чего закрывали воздухозаборники двигателей облитыми бензином одеялами и поджигали их. Солдаты палили по демонстрантам без разбора и предупреждения, раненых выносили на руках – машины скорой помощи не могли добраться до места трагедии из-за баррикад. На следующий день все было кончено. Еще несколько суток потребовалось, чтобы очистить город от обезображенной техники и трупов. 9 июня Дэн Сяопин выступил на телевидении с обращением к жителям Китая, в котором рассказал, что на площади Тяньаньмэнь был подавлен «антиправительственный мятеж». Участвовавшие в операции солдаты получили благодарность от китайских лидеров, а большинство мятежников были арестованы и посажены в тюрьмы без суда. Время от времени в прессе появляются сообщения о том, что кто-то из участников восстания до сих пор не вышел на свободу. После подавления мятежа правительство запретило распространение иностранной прессы и ввело жесткую цензуру сообщений китайских СМИ.

Некоторым счастливчикам, напротив, удалось бежать за границу, в основном в Гонконг. Говорили даже, что между Пекином и Гонконгом работала настоящая «подпольная железная дорога», которая помогла не одной сотне повстанцев избежать наказания со стороны китайских властей.

НЕИЗВЕСТНЫЕ БУНТАРИ

Главной загадкой восстания на площади Тяньаньмэнь и по сей день остается количество жертв. Подробно и беспристрастно освещать события, как завещал Чжао Цзыян, было сложно. Несколько иностранных журналистов и послов оставили воспоминания о произошедшем. Правда, их данные относительно хода сражения и количества жертв серьезно разнятся. Так, в своих заметках посол Джеймс Лилли приводит показания дипломатов Госдепартамента, которые засвидетельствовали, как солдаты стреляли по гражданским лицам. Сам посол, посещая больницы около Пекина, сделал вывод о сотнях убитых. Еще более зловещие данные приводит журналист Владимир Батуров, также очевидец событий. По его словам, жертв было не менее трех тысяч. Газета «Нью-Йорк Таймс», ссылаясь на дипломатические источники, написала, что среди гражданского населения было от 300 до 1000 жертв. Похожую цифру – около 1000 казненных – представила неправительственная организация «Международная амнистия». А вот разведка блока НАТО назвала совсем уж чудовищные цифры – около семи тысяч расстрелянных.

Почему же количество убитых и раненых оказалось так тяжело подсчитать? Во-первых, по воспоминаниям тех же очевидцев, китайские войска быстро убрали тела и уничтожили останки. Во-вторых, многих гражданских лиц расстреливали уже после того, как они покинули площадь, в близлежащих улицах. В-третьих, правительство вообще не считало нужным публиковать какие-то данные о количестве погибших, а неизвестность всегда дает пищу для фантазий. Вот и получилось, что одни источники говорили о паре десятков жертв, а другие – о паре тысяч.

Правда, из общей канвы этих чудовищных рассказов выделяется история о том, как один безоружный китаец сдерживал танковую колонну в течение получаса. Это не местная героическая легенда, а задокументированный факт. Джефф Уайднер, репортер агентства Ассошиэйтед Пресс, сфотографировал с шестого этажа гостиницы «Пекин» человека, стоящего без оружия перед колонной танков. До сих пор неизвестно, кем был этот одинокий герой и что с ним случилось потом. Зато эти кадры облетели весь мир и стали символом протеста против тирании тоталитарного государства. Девять лет спустя, в апреле 1998-го, американский журнал Time включил «Неизвестного бунтаря» в список 100 самых влиятельных людей XX века.

Впрочем, сколько бы жизней ни унесли трагические события на Тяньаньмэнь, европейская общественность сочла, что давить соотечественников танками – не лучший способ разрешения политических противоречий. На основании скудных сведений из китайской столицы мировые газеты опубликовали тысячи статей и снова – множество разрозненных сводок о количестве жертв. Правда, события на Тяньаньмэнь куда сильнее потрясли мир, чем отдаленные провинции страны, жители которых вообще не очень хорошо поняли, что там произошло. Три четверти населения Китая составляют крестьяне, которым совершенно все равно, что такое демократия и многопартийность. В западной печати то и дело появлялись интервью с местными жителями по поводу восстания, в которых они говорили примерно следующее: «Мы видели события гораздо ужаснее – голод конца пятидесятых, культурную революцию, землетрясение 1976 года... По сравнению с этим гибель нескольких сотен студентов не такое уж и страшное событие».