При царе-батюшке осужденных на каторгу злодеев старались побыстрее отправить из Санкт-Петербурга в места не столь отдаленные. В ожидании этапа арестантов содержали в специальной тюрьме, именуемой в народе «Пересылкой». И хотя сегодня в Северной столице ее с успехом заменяют знаменитые «Кресты», память о «Пересылке» осталась в народе.

Беспокойные соседи

Тюрьмы в новой столице Российской империи появились еще при первом ее градоначальнике — светлейшем князе Александре Даниловиче Меншикове. Еще в 1706 году была построена первая деревянная Каторжная тюрьма. Потом количество тюрем в Санкт-Петербурге увеличилось, и к началу XIX века их насчитывалось уже более десяти. Одной из них была Пересыльная тюрьма.

Первая «Пересылка» появилась в середине XVIII века. Располагалась она неподалеку от Сенного рынка в Демидовом переулке (ныне переулок Гривцова). Это было небольшое двухэтажное здание, стоявшее внутри богатого и многолюдного квартала. Тюрьма со всех сторон была окружена глухими стенами соседних домов, в числе которых было и здание 2-й классической гимназии. В «Пересылке» формировались и отправлялись этапные партии арестантов. Здесь же содержались те, кого сейчас назвали бы бомжами, — нарушители паспортного режима и праздношатающиеся бродяги. Их, кстати, было в этой тюрьме большинство.

Дело в том, что до начала ХХ века в России существовала очень строгая паспортная система. Нельзя было находиться вне места постоянного жительства без документа, удостоверяющего личность. Бессрочные паспорта выдавались дворянам, чиновникам и отставным солдатам. Все остальные имели временные паспорта. Женщины паспортов не имели вообще — их вписывали в паспорта мужа или отца. В столице Российской империи все лица, проживающие в ней без паспорта или по просроченному документу, задерживались и водворялись на постоянное место жительства. Задержанных нарушителей паспортной системы отправляли к месту назначения вместе с уголовниками. В ожидании этапа они содержались в пересыльной тюрьме.

Что представляла в те времена российская тюрьма, можно судить по свидетельству современника, который с ревизией объехал несколько тюрем. По его словам: «Тюрьмы в Петербурге в описываемое время — это мрачные, сырые комнаты со сводами, почти совершенно лишенные чистого воздуха, очень часто с земляным или гнилым полом, ниже уровня земли. Свет проникает в них сквозь узкие, наравне с поверхностью почвы, покрытые грязью и плесенью и никогда не отворяющиеся окна, если же стекло в оконной раме случайно выбито, оно по годам не вставляется и чрез него вторгается непогода и мороз, а иногда стекает и уличная грязь. Нет ни отхожих мест, ни устройства для умывания лица и рук, ни кроватей, ни даже нар. Все спят вповалку на полу, подстилая свои кишащие насекомыми лохмотья, и везде ставится на ночь традиционная «параша».

Пересыльная тюрьма, расположенная в центре Питера, доставляла людям, проживающим по соседству с ней, много неприятных минут и хлопот. Раз в три дня в семь часов утра из ворот «Пересылки» выходила толпа арестантов, иной раз числом более сотни, сопровождаемая их женами и детьми. Гремя кандалами, узники брели по питерским улицам к вокзалам, откуда поезда развозили их к месту назначения.

Отцы города решили перенести Пересыльную тюрьму в другое, менее населенное и глухое место.

«Хорошо сидим!»

Новая городская Пересыльная тюрьма была построена в начале 1890-х на одном из участков так называемого Казачьего плаца (ныне это Атаманская улица). Она строилась по проекту архитектора Антония Томишко, автора и строителя знаменитых питерских «Крестов». Она и внешне напоминала «Кресты», поэтому пересылку иногда называли «кузиной «Крестов».

Пересыльная тюрьма считалась одной из самых благоустроенных и комфортабельных среди питерских тюрем. Вот как описывал ее один из постояльцев «Пересылки», литературный критик Иванов-Разумник, попавший туда в 1901 году за участие в студенческих волнениях. «Большая светлая камера шагов в пятнадцать длиною, широкое, забранное решеткой окно, а из него — далекий вид на сады Александро-Невской лавры… Двери в коридор нет, ее заменяет передвигаемая на пазах решетка с толстыми прутьями, сквозь которые можно просунуть не только руку, но, пожалуй, и голову. Посередине камеры — длинный узкий стол и две такие же длинные скамьи; несколько табуреток. Вдоль правой стены — двенадцать подъемных коек, вдоль левой — восемь, а в левом углу — сплошная железная загородка в рост человека, за ней — уборная, культурные «удобства» с проточной водой, раковина и кран… Чисто — ни следа тюремного бича, клопов, им негде было завестись. Чистые стены, выкрашенные масляной краской. Вообще — тюрьма образцовая».

Пересыльная тюрьма славилась и своими либеральными правилами содержания арестантов. Тот же Иванов-Разумник вспоминает: «Решетчатые двери в коридор были раз навсегда открыты и днем и ночью; мы могли свободно путешествовать по всему этажу, воспрещено было только спускаться во второй этаж, где сидели курсистки… В первый этаж согнали уголовников, с которыми мы немедленно вступили в общение, спуская им из окна на веревках записки, папиросы и всяческую снедь… Были в камерах и установленные нами самими часы добровольного молчания после обеда — «мертвые часы», когда не разрешалось не только петь, но даже разговаривать: часы чтения и работы… В эти часы я сумел написать давно задуманную работу по исчислению конечных разностей — «на воле» все не хватало времени для этого… Любители карт «винтили» с утра и до вечера. Был устроен «общекамерный шахматный турнир Пересыльной тюрьмы…»

Такой «разгул либерализма» был своего рода визитной карточкой Пересыльной тюрьмы. Не удивительно, что именно в ней, точнее, в тюремной церкви Мученика Михаила служил батюшка Георгий Аполлонович Гапон. Да-да, тот самый…

Гапон организовал мирное народное шествие к Зимнему дворцу в 9 января 1905 года, закончившееся Кровавым воскресеньем. Многие историки считают, что именно это событие и послужило первопричиной всех последующих революционных событий, закончившихся в феврале 1917 года свержением самодержавия…

Новое время и старые традиции

После Октябрьской революции и Гражданской войны Пересыльная тюрьма продолжала выполнять свои функции. Правда, ее переименовали в 1918 году во 2-й исправдом, но большинство жителей Петрограда (а позднее и Ленинграда) продолжали называть ее по старой памяти «Пересылкой».

Времена Гражданской войны и разрухи сказались и на этой, когда-то образцовой тюрьме. В докладе Комитета здравоохранения Петроградской коммуны отмечалось, что «во втором исправдоме переполненность камер не давала возможности содержать отдельно заключенных, заболевших чесоткой…». И если бы только чесоткой. Вовсю свирепствовали тиф и дизентерия. За 1918 год во 2-м исправдоме от голода и болезней умерло 119 заключенных. Сидели же тогда в «Пересылке» люди, осужденные рабоче-крестьянским судом за самые разные преступления. По данным на сентябрь 1919 года, во 2-м исправдоме содержалось 474 арестанта, из них было осуждено: за кражу — 254 человека, за должностные преступления — 46, за спекуляцию — 38, за мошенничество — 32, за налеты — 26, за азартную игру — 20. за вымогательство — 19, за «преступления против порядка управления» — 14, за оскорбление — 4 и за подделку денежных знаков — 1. Как можно заметить, политических среди постояльцев «Пересылки» в те год было меньшинство.

Все изменилось через лет десять — пятнадцать. В Пересыльную тюрьму косяком повалили так называемые «контрики», «враги народа». Именно из этой тюрьмы отправлялись на «великие стройки социализма» заключенные, как уголовные, так и политические. В 1938 году здесь ожидал отправки в лагерь Лев Гумилев. Его мать Анна Ахматова неоднократно навещала его в «Пересылке». Несмотря на то, что Гумилев числился политическим, ему разрешали получать передачки и встречаться с матерью. И это не случайно — старые традиции царской Пересыльной тюрьмы сохранились и при социализме.

Один из сидельцев «Пересылки» вспоминал: «Режим в Пересыльной тюрьме оказался гораздо более демократичным, чем в «Крестах» или Доме предварительного заключения. Все коридорные здесь были заключенными. Конечно, не из «врагов народа» — бытовики. Камеры, как и во всех тюрьмах тогда, были набиты до отказа, но строгой изоляции не было. Утром на время оправки их не закрывали, днем можно было попроситься у дежурного сходить в гости к знакомому в чужую камеру. Только на время вечерней поверки полагалось всем быть на своих местах. Отсюда можно было писать письма и получать их. Бумага и конверты продавались в ларьке. Их можно было выписать так же, как продукты и курево, на присылаемые с воли деньги. А главное — здесь разрешались свидания».

В послевоенные годы знаменитая тюрьма была закрыта. Сейчас в ней размещается Котлотурбинный институт имени Ползунова.

Дата публикации: 25 февраля 2020