ЖЗЛ
Возвращение генерала Тхора
Анатолий Клёва
журналист
Киев
1387
![]()
Тхор Григорий Илларионович
Судьба одного из первых генералов советской авиации, Григория Тхора, сродни судьбе ее народа. Здесь все воедино — и славное, и трагическое, и еще непознанное. Григорий Илларионович был человеком своего времени. Превыше всего ставил честь и долг. Эти качества он принял от родителей и пронес их до последнего вздоха... Персональная карта О нем написано лишь несколько очерков, штрихи-воспоминания да небольшая повесть, которая не без труда вышла в конце 1980-х годов в Киеве. Опираясь на обнаруженные в архивах КГБ и абвера документы, я попытаюсь рассказать о нелегкой судьбе этого человека. Данные материалы удалось раскрыть благодаря настойчивости ветеранов войны и труда, десятилетия боровшихся за возвращение имени земляка из небытия. Должен особо отметить: здесь им особенно помог Председатель Верховного Совета СССР Лукьянов, к которому, по поручению депутатов Сумской области, обратился в начале 1991 года председатель Конотопского райсовета народных депутатов Стариченко. В результате проделанной работы, спустя полвека после начала Великой Отечественной войны, Григорию Тхору было присвоено звание Героя Советского Союза. Разбирая с сумскими чекистами архивы, имеющие отношение к Григорию Илларионовичу, я обнаружил его регистрационную карту военнопленного вермахта, узника «Офлага 62 (ХIII Д)» — международного лагеря для офицеров. На карту был наклеен и последний прижизненный снимок генерала. Так сложилось, что ранее я уже видел его фотографию. В Чите, в музее Забайкальского военного округа, внимание посетителей и сейчас приковывает снимок молодого комбрига с пятью орденами на груди, которого обнимает четырехлетняя девочка. Я часто приводил сюда сына, а также приезжих коллег-журналистов. И отмечал, что эта фотография, где изображены отец и дочь, завораживает всех. Тщательно изучаю записи «персональкарты №7466». Сюда немцы занесли точные данные: родился 28 сентября 1903 года в селе Подлипное Сумской области. Отец — Илларион Сергеевич. Фамилия матери — Тарасенко. Украинец. Графа о вероисповедании не заполнена. Генерал-майор авиации, штаб Юго-Восточного фронта, командир 62-й воздушной дивизии. Взят в плен под Пырятином 18—22 сентября 1941 года раненным в голову и плечо. Приметы: рост 161 сантиметр, блондин, на мизинце левой руки шрам. Здесь же оттиск указательного пальца правой руки. И — фото... Изможденный, запали щеки, на лбу две глубокие складки, острижен наголо, но волосы уже немного отросли. В кителе, застегнутом на все пуговицы, на петлицах звезды. Его взгляд — пронизывающий взгляд человека, не скрывающего перед вражеским объективом презрения к палачам. Этот взгляд настолько силен, что и через расстояния он взывает к тебе, требует узнать всю правду... Осознав это, я поделился впечатлениями с начальником областного управления Владимиром Комаровым. Он согласился с моим предложением запросить из Москвы все документы, имеющие отношение к Григорию Тхору. Присланные материалы мы с офицером Василием Нестеренко скрупулезно изучили, а затем приняли решение вылететь в Читу, встретиться с ветеранами-чекистами, которые вели это дело, и передать некоторые документы дочери генерала. Ориентировка НКВД Молодой майор Григорий Тхор (он получил звание досрочно) был направлен в Забайкалье в качестве командира 64-й бомбардировочной авиабригады, что дислоцировалась в Баде. Это случилось уже после его командировки в Испанию, где он отлично закрепил знания, полученные в Борисоглебской авиашколе. За мужество его наградили орденом «Знак Почета» и двумя орденами Красного Знамени. Тхор пробыл в Баде недолго: вскоре его посылают служить старшим советником по авиации главнокомандующего китайской армией, военным атташе в Китае. Помимо дипломатии, он учил там громить хваленые японские соединения «Воздушный самурай» и «Четыре величайшие короля неба», координировал действия советских бомбардировщиков на Халхин-Голе. И вновь досрочно получил звание полковника и третий орден Красного Знамени — стал седьмым в стране полным кавалером этой высокой боевой награды. Китайская сторона отметила его орденом «За заслуги». Кстати, ни на одной из фотографий Тхора этой награды нет. В сентябре 1939 года его возвращают в Читу и назначают заместителем командующего ВВС Забайкальского военного округа. Здесь вскоре Григория Тхора удостаивают ордена Ленина. Вот тогда все и началось. Взлет сына стрелочника до уровня военного лидера-интеллигента, который в 36 лет был уже комбригом, в равной степени не нравился ни завистникам, ни иностранным разведкам. И те, и другие противники видели в Григории Илларионовиче видного стратега Красной армии, потому и обрекли его на уничтожение. Антипатия завистников внезапно получила поддержку — из НКВД СССР сообщили, что, по данным зарубежной агентуры, Тхор мог оказаться втянутым в японскую шпионскую сеть. И будто его туда втянула некая мадам Цинь. В Ченду он действительно одно время поддерживал контакт с сотрудником ревкома, ранее работавшим в Москве консулом, и его супругой Цинь, которая хорошо знала русский язык. Также он имел хорошие отношения с атташе, увлекавшимся театром. Ориентировка пришла как раз в ту пору, когда комбрига бросила жена. Забрав маленькую Тамару, она бесследно исчезла, так как муж, вопреки ее протестам, взял в дом приемную дочь Диану — осиротевшую девочку из знакомой офицерской семьи... В одном из писем, позже изъятых следствием у его друзей, он написал: «Я не поседел в Китае, не поседел в Испании. Но когда узнал, что жена уехала, — за одну ночь стал седым». Терзаемый мучениями и начавшимся следствием, Григорий Илларионович находил отдушину в том, что по ночам печатал фотографии родной дочери. А каждый свободный день он проводил в детском доме, приезжая туда чаще всего с Дианой. Все фотографии того периода были изъяты при обыске и подшиты в дело, а осведомители доносили: в детдом Тхор привозит щедрые гостинцы, становится раскованнее и всегда катает ребят на машине... Оправдание Здесь я обязан отдать должное чекистам Забайкалья. Они тщательно проверили ориентировку и отклонили ее как ложную. Этим они поставили себя под удар: однажды здесь также не согласились с наговорами на Семена Руднева, будущего прославленного партизанского комиссара, за что ряд руководителей поплатился жизнью. В Управлении НКВД в ту пору произошел случай, косвенно сказавшийся на подходе к делу Тхора. Начальник отдела Григорий Жагоров как-то уличил молодого следователя в подтасовке обвинений против 83-летнего крестьянина, у которого уже выбили признания, вплоть до умения работать на рации. Вместо выполнения разнарядки по уничтожению определенного количества шпионов и врагов Жагоров своей властью выпустил деда на волю, а его дело бросил в печку на глазах у сочинителя. Смелость Жагорова потрясла всех его сотрудников. Коллеги ждали, что прославленного чекиста за это спустят в подвал. Но неожиданно по команде из Москвы его направили учиться в Ленинград с перспективой на повышение. Вскоре он вернулся и стал заместителем начальника управления, потом — представителем издательства газеты «Известия». — Да, поступок Жагорова переломил в нашем понимании смысл долга, — сказал мне на встрече с чекистами Семен Яковлев, который еще задолго до войны начал играть с японской разведкой под видом лидера мнимой профашистской молодежной организации. Словом, собравшиеся по моей просьбе люди в пору своей молодости тщательно разобрались в сути провокации против прославленного летчика и смогли доказать: по молодости и открытости Тхор допускал некоторые ошибки, но они не принесли никакого вреда стране. Чекистам стала понятной и жизнерадостность этого человека, повидавшего огромный мир, а отсюда — его тяга к интеллигенции. По указанию Берии (это сказал мне Жагоров) в доме Тхора установили правительственный телефон. Это означало, что за комбригом, теперь уже одним из первых в стране генерал-майоров авиации, ведется тотальная слежка. И Григорий Илларионович понимал: на этот раз его спасли былые заслуги, расположение Сталина к летчикам, порядочность чекистов. Но если оступится еще раз — он обречен. В этом случае не сдобровать и тем, кто защищал его. Ведь Тхор был в числе немногих испанцев, еще остававшихся на свободе. Такой исход смогли предвидеть и в кадрах наркомата обороны. Спасая, нашли повод для перевода Тхора в Новосибирск, Среднюю Азию, а 12 апреля 1941 года назначили его заместителем командира 62-й бомбардировочной авиадивизии Юго-Западного фронта... Тень «шпиона» все же давала о себе знать — его поставили на более низкую должность, чем в ЗабВО. На войне как на войне Григорий Илларионович чувствовал дыхание войны и все принимал как должное. Сумел поднять боеготовность дивизии. «Когда противник прорвался к реке Случь, — вспоминал генерал-полковник Потапов, — нас здорово выручили летчики Тхора. Благодаря интенсивным бомбардировкам вражеской техники, живой силы врага и его резервов, 62-я авиадивизия задержала наступающие войска на рубеже Случи ровно на три дня». Так было и при защите Киева, как отметил маршал Баграмян. 15 сентября 1941 года в разведполете Тхор увидел: танки Гудериана и Клейста соединились под Лохвицей и отсекли войска, оборонявшие Киев. В котле оказалась почти полумиллионная армия. Как бывшему пехотному командиру, ему приказали возглавить выход авиационных тылов. Предупредили, что в случае безысходности может воспользоваться подготовленным к вылету У-2. Он отклонил это предложение, также не захотел отправить самолетом в тыл приемную дочь — Диана приехала с ним к новому месту службы... Через три дня в неравном бою с десантом под Пырятином он был тяжело ранен в голову и плечо. Теряя сознание, приказал группе оставить его с дочерью, самим продолжать прорыв... Группа вышла из окружения. А на рассвете в сарай, где генерал лежал в беспамятстве, нагрянули фашисты — их привел предатель. Еще раньше, придя в себя, Тхор попросил Диану спрятать в землю его документы и ордена. Услышав голос предателя-шофера, назвавшего немцам его имя и звание, он сказал: да, я генерал Тхор, а это моя дочь... Их везли в открытой легковой автомашине мимо колонн военнопленных. Везли медленно: чтобы вслед ему летели проклятия солдат. Но из солдатских рядов было слышно не только это — здесь говорили об итогах героической битвы под Лохвицей. Все сражались до последнего патрона. В той битве погибли Герой Советского Союза генерал-полковник Михаил Кирпонос, член Военного совета фронта, секретарь ЦК КП Украины, журналист Михаил Бурмистренко, начальник штаба фронта генерал Василий Тупиков. В плен были взяты тяжелораненый командующий 5-й армией Михаил Потапов и дивизионный комиссар Евгений Рыков — его фашисты тут же уничтожили. Осмысливая трагедию этого тяжелейшего поражения советских войск на заключительном этапе почти двухмесячной Киевской оборонительной операции, Григорий Илларионович пришел к выводу: ценой таких огромных потерь они все же сумели отвлечь на себя значительные силы фашистской группы «Центр», а значит, гитлеровские планы молниеносного покорения Левобережной Украины и наступления на главном, московском, направлении разрушены. Как стратег Тхор был уверен: в этом сражении они выполнили долг перед Родиной, благодаря им советское командование успело укрепить оборону на подступах к Москве. А самого Григория Илларионовича ждали впереди новые сражения — на этот раз в фашистской неволе. И, проезжая мимо солдатских колонн, генерал принял решение: до последнего дыхания он будет бороться здесь, в плену, против великого зла и своим примером воодушевлять других. И поднимал, как в Испании, руку, сжатую в кулак: держитесь, братья, борьба продолжится! Спустя годы, встретив приемную внучку, которой Григорий организовал побег, Илларион Сергеевич Тхор сказал ей: я видел издали, как везли генерала, похожего на Гришу. Его предположение подтвердил оставшийся в живых друг сына Федор Лысенко: они встретились взглядами, и Григорий узнал его. Лидер непокоренных Кенигсберг, Замостье: абвер настойчиво склоняет Тхора перейти на сторону немцев. Не добившись ничего, 5 ноября 1941 года офицера срочно передают Берлинскому полицейскому президиуму... Маобит... Согласно разработанному Герингом плану тюремщики утонченно пытаются завербовать первого советского генерала авиации, попавшего в плен. В Германии и сейчас хранятся подлинники тех допросов. Из них ясно: враг знал о реакции НКВД на подброшенную ему информацию, знал даже о допросах Тхора в Чите и пытался сыграть на этом. От имени фюрера Григорию Тхору предложили должность начальника Кировоградского центра переучивания пленных советских летчиков... Он отклонил все посулы. Поэтому 9 июня 1942 года его передали в Хаммельбургский лагерь военнопленных офицеров «Офлаг 69 (ХIII-Д)», где и завели карту №7466. В этом застенке и раскрылся полностью характер патриота. Ас, освоивший в Испании практически все самолеты противника, знал, что от него ждут любого сотрудничества: за это он обретет иную жизнь, а его именем начнут ломать стойкость других офицеров и вербовать их в предатели. Григорий Илларионович не только не продался — он сплотил вокруг себя офицеров, некоторых даже старше его по званию. По рекомендации генерала Дмитрия Михайловича Карбышева он возглавил организацию сопротивления, структурно координируемую также генералами Алавердовым, Никитиным, майорами Панасенко и Ткаченко. Все вместе они обеспечили восемь успешных побегов из лагеря... Встреча с Григорием Тхором в фашистском плену придала мужества сыну Сталина Якову, и он стоически принял смерть. После дерзкого празднования одной из побед советских войск Тхору вынесли приговор: убежденный враг, дальнейшей обработке не подлежит. Тогда же на титульном листе его карты наискосок легла строка штемпеля: «Передан в гестапо». По центру карты оттиск огромной готической литеры F — в декабре 1942 года Григория доставили в Нюрнбергскую тюрьму. 18 декабря он нацарапал на стене камеры свою фамилию и стрелку, направленную в сторону двери. Ее увидели другие узники. Судя по последней записи в карте, его расстреляли в Флоссенбурге 12 января 1943 года. «ЗДРАВСТВУЙ, ПАПА...» В ходе беседы с ветеранами КГБ и ЗабВО я узнал, что в округе уже расформирована часть, в которую Григория Илларионовича Тхора когда-то зачислили навечно. Для нового поколения военачальников округа он считался личностью практически неизвестной и сомнительной. Они мне так и сказали: «У него были странные отношения с НКВД». С большим волнением мы с Василием Нестеренко шли к дому, где жила дочь генерала Тхора. Получив образование в Ленинграде, она переехала в Читу на постоянное жительство: ее позвали сюда воспоминания о мгновениях счастливого детства. О цели нашего посещения ученый-химик Тамара Григорьевна не знала. Лишь переступили порог — увидели большой портрет комбрига, который ей вручил от имени летчиков округа командующий Игорь Дмитриев. И отлегла от души тревога: здесь Тхора помнят! Хозяйка все же встретила настороженно: «Я в силах услышать любую информацию об отце — он для меня свят!» Этим дала понять, что не ждет от нас приятных вестей. Тем более после того, как нашлись те, кто обвинил ее отца в предательстве. А мы протянули ей снимки из архивов НКВД и ту самую гестаповскую карту... Вздрогнула... Надолго замолчала, глядя на родные черты, разговаривая с отцом взглядом о чем-то святом... Прошептала: «Здравствуй, папа. Я всю жизнь верила, что встречусь с тобой». Своего сына назвала его именем. Григорием нарекли и внука. Вся их семья знает, что в Подлипном, на родине деда и прадеда, чтут память о нем. Это важнее, чем тот факт, что никто из нового руководства округа не проявлял интереса к ним. Такова, они считают, логика жизни нынешнего общества... Об этом я уже на второй день после встречи с Тамарой разговаривал с командующим стратегической авиацией России Игорем Калугиным. Он от имени военных летчиков попросил извинения у дочери и земляков героя, пообещал исправить положение. Спустя несколько дней мне сообщили: имя прекрасного пилота-патриота восстановлено в списках воинов ЗабВО, а ныне оно включено и в списки Сибирского военного округа. А на Украине о генерале Тхоре армия практически ничего не знает. С молчаливого ведома властей Герой Советского Союза Григорий Илларионович Тхор — «совiцький» воин — предается забвению. И нет ему места в истории его родины... Дата публикации: 20 июля 2003
Постоянный адрес публикации: https://xfile.ru/~Nqn2z
|
Последние публикации
Выбор читателей
|