«В жёлтый дом и на цепь посадили»
НАУКА
«Секретные материалы 20 века» №5(391), 2014
«В жёлтый дом и на цепь посадили»
Валерий Ерофеев
журналист
Самара
2322
«В жёлтый дом и на цепь посадили»
В «Бедламе» — лондонской лечебнице для умалишенных, имя которой стало нарицательным

Душевные расстройства, по всей видимости, существуют в нашем мире столько же, сколько и само человечество. В Библии, в Первой книге Царей, можно прочитать, что у ветхозаветного царя Саула порой случались приступы умственного помешательства. О причине этих припадков здесь говорится, что «бог покинул царя, и злой дух вселился в него». Придворные врачи нашли средство для исцеления: они послали за молодым пастухом Давидом, который играл для Саула на гуслях и пел мелодичные песни. Это лечение возымело свое действие, о чем записано: «Лучше становилось Саулу, и дух злой отступал от него».

«В ПОМЕШАННЫХ БРОСАЮТ КАМНЯМИ»

Другое предание говорит о вавилонском правителе Навуходоносоре, наказанном безумием за надменность и гордость. Помешанный царь скитался по пастбищам, бродил, как вол, опустив голову, и в ходе скитаний одичал, стал ходить в рубище, а то и вовсе голым, весь оброс волосами и питался травой. Так продолжалось до тех пор, пока боги не простили надменного правителя.

В древней Элладе у людей также регулярно обнаруживались странности поведения, которые греки считали результатом вмешательства богов. В произведениях Гомера говорится, что во время Троянской войны отважный и могучий воин Аякс так обиделся на Одиссея, что решил его убить. Но богиня Афина наслала на него безумие, и тогда Аякс в ярости кинулся на стадо баранов, воображая, что перед ним враги. После этого припадка, увидев, что он натворил, Аякс покончил жизнь самоубийством, бросившись на собственный меч.

А еще одна греческая легенда гласит, что жители города Абдеры, расположенного на границе Фракии и Македонии, почему-то заподозрили одного из своих граждан, философа Демокрита, в том, что рассудок его помутился. Тогда к пациенту пригласили Гиппократа с острова Кос, которого мы сейчас знаем как «отца медицины». Жители Абдеры с нетерпением ожидали, чем же завершится свидание двоих мыслителей, беседовавших в саду под платаном. Беседа эта закончилась довольно неожиданно. Гиппократ заявил жителям Абдеры, что Демокрит отличается здоровым и ясным умом, чего никак нельзя сказать о его согражданах.

Можно сказать, что именно врачи основали научный материализм в тот день, когда высказали мысль, что причина поведения как здорового, так и больного человека находится в пределах тела, где-то в глубине его тканей, в материи, из которой оно состоит.

Уже в VI веке до нашей эры существовали попытки вполне реалистического истолкования умопомешательства. Одним из первых здесь был гениальный ученый того времени – Пифагор с острова Самос, который объяснял эпилепсию заболеванием мозга. Он учил, что разум (nous) и рассудок (phren) помещаются в головном мозгу, а чувство (thyinos) имеет местопребывание в сердце.

Отец истории Геродот, во многих отношениях далеко не отличавшийся критичностью, говоря о душевных болезнях, почти не пользовался теологическими объяснениями. В своих книгах он рассказывал, как спартанский царь Клеомен после утомительного путешествия «вернулся в Спарту и заболел помешательством». Так и сказано – «заболел», а не «боги отвернулись от него».

Тот же Геродот рассказывает о другом душевнобольном. Персидский царь Камбиз отличался необъяснимой жестокостью и вместе с тем был болен эпилепсией. Приведя рассказ о том, как царь безо всякого повода убил стрелой сына одного из своих придворных, Геродот замечает, что «дух не может быть здоров, если тело больное». Он уже тогда объяснял эпилепсию какой-то телесной причиной.

По отношению к своим душевнобольным древние эллины не скупились на энергичные меры. Например, в Спарте посадили в колодки одного из царей, которого посчитали ненормальным. А простых сумасшедших, бродящих по окрестностям городов, греки отгоняли прочь камнями, чтобы они не приставали к здоровым людям. В пьесе Аристофана один из героев обращается к остальным так: «В вас бросают камнями, как в помешанных, даже в священных местах».

Что же касается самых первых больниц античного мира в современном понимании этого слова, то они появились только в III веке нашей эры в столице Восточной Римской империи – Византии. При этом есть указания, что там, скорее всего, находили себе приют также и больные разными психозами.

«ВЫБИТЬ ДУРЬ ИЗ ГОЛОВЫ»

В Средние века психические расстройства рассматривались как следствие одержимости человека нечистой силой. Начиная с III–IV веков нашей эры в Европе все припадочные, эпилептики, истерики и другие стали подвергаться так называемым экзорцизмам, то есть заклинательным обрядам, практиковавшимся в христианских монастырях. Вскоре возникла даже особая категория специалистов – экзорцистов, то есть «изгоняющих бесов».

Все это привело к тому, что медицина, в античное время оторвавшаяся от божественных верований, снова вступила в союз с церковью. При монастырях, где постоянно являлась необходимость в размещении прибывших издалека и внезапно заболевших паломников, стали один за другим возникать приюты или убежища, во главе которых ставился начитанный в древних рукописях монах, который был одновременно полуврачом и полузнахарем. Некоторые католические тайные ордены (бенедиктинцы, алексиане, иоанниты, госпитальеры) специально занимались медициной, благодаря чему приобрели немалый опыт в деле ухода за больными.

Один из самых первых европейских приютов для душевнобольных был основан в VII веке при бенедиктинском монастыре в городке Салерно (Италия). В частности, сюда привозили людей, «не бывших в состоянии забыть умерших друзей» – меланхоликов, которым предлагалось в качестве лечебной меры «есть нафаршированное целебными травами свиное сердце».

В эпоху развития в Европе городского хозяйства (XIV–XVI века) власти в Испании, Франции и в особенности Германии уже особо интересовались «психиатрическим делом». В это время ближайшим родственникам душевнобольного категорически вменялась в обязанность принять все меры к ограждению от него остальных граждан, для чего предписывалось держать больного взаперти.

Если же родственники не хотели держать больного дома или не имели на это средств, то они помещали его к чужим людям. Сохранились сведения о таких случаях «патроната» в ряде европейских стран. Но если родственники и прочие горожане не могли справиться с выходками буйнопомешанного, то по отношению к последнему применялось тюремное заключение.

Один из случаев такого принудительного помещения в тюрьму произошел в 1415 году в Германии с помешанным Клезе Нойтом. До болезни он был богатым мясником. Однако его родственники, несмотря на материальную возможность содержать больного дома, попросили магистрат водворить его в один из наиболее прочных казематов городской тюрьмы, приставив трех сторожей. Кроме тюрем, беспокойные больные в Средние века также помещались в подвалы городских дум или ратушей.

В некоторых городах Германии (Нюрнберге, Брауншвейге, Франкфурте и других) существовали еще особые комнаты, находившиеся внутри массивных городских стен, – так называемые «Tollenkisten» (помещение для буйнопомешанных). А в Гамбурге, в одной из городских башен, в 1376 году была устроена несколько большего размера камера, которая по латыни называлась «cista stolidorum» или «custodiafatuorum», что означает «ящик для безумных» или «карцер для дураков». Здесь больные содержались большею частью на городские средства. Сквозь решетки миниатюрных окон в кирпичной стене они протягивали руки к прохожим за милостыней и гостинцами, приносимыми обычно по праздникам сердобольными бюргерами. Праздные зеваки и мальчишки собирались здесь только для того, чтобы посмеяться над больными и подразнить их.

В это же время в Европе появились первые заведения не только для изоляции умалишенных от общества, но и для их излечения. Есть записи о том, что в XII веке в итальянском городе Фельтре было некое психиатрическое заведение (то есть не тюрьма, а именно благотворительное учреждение).

В Англии в 1547 году открылся Бедлам (от англ. Bethlehem – Вифлеем) – самая известная лондонская психиатрическая больница, устроенная в старом аббатстве Вифлеемской Божьей Матери. Ее первоначальное название – «Госпиталь святой Марии Вифлеемской». Эта лечебница существует до сих пор, и ныне она носит официальное название Бетлемская королевская больница (англ. Bethlem Royal Hospital).

В эпоху Ренессанса дело строительства заведений для душевнобольных в Западной Европе окончательно стало на твердую почву, что произошло почти одновременно во всех государствах. Однако это было время, когда в Европе свирепствовала инквизиция, а на площадях пылали костры, на которых сжигали ведьм и колдунов. Сейчас трудно определить, каков был истинный процент душевнобольных среди этих осужденных.

Наиболее благодарным материалом для инквизиторов, конечно же, становились больные с идеями самообвинения. Было в то время и немало параноиков с бредом преследования, которые выступали в роли неутомимых доносчиков и яростных обвинителей. На заседаниях судебных трибуналов нередко фигурировали и шизофреники, как, например, некий Зон, называвший себя Сыном Божьим и осужденный в Реймсе в 1570 году.

Средневековые психбольницы стали решительным шагом вперед в деле практической медицины, хотя в них не только беспокойных, но и совершенно смирных больных часто сажали на цепь. О применявшихся здесь методах лечения повествуется, в частности, у Вильяма Шекспира в одной из его ранних комедий «Как вам это понравится». Дочь старого герцога по имени Розалинда говорит: «Любовь – просто безумие, и я считаю, что вы заслуживаете быть помещенным в темный дом и получать удары плетью, как помешанный». Как мы видим, этот метод лечения тогда был в большом ходу. Именно с тех времен до наших дней и дошло выражение: «Выбить дурь из головы».

«НИКАКИХ СТЕСНЕНИЙ»

Период конца XV – начала XVI веков стал поистине революционным временем в науке. Коперник в противовес церкви и древней астрономии указал Земле более скромное место в Солнечной системе, наряду с другими планетами. Везалий издал свою «Великую анатомию», составленную им не по Галену, а на основании многих сотен самостоятельных вскрытий.

Величайший естествоиспытатель эпохи Ренессанса Галилео Галилей заложил фундамент научной механики, а также с помощью телескопа совершил великие открытия в астрономии. А врач Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенхайм, более известный миру под именем Парацельс (то есть превзошедший Цельса), торжественно сжег на площади в Базеле (Швейцария) экземпляры сочинений Галена и Авиценны. Как говорил потом сам Парацельс, он сделал это во имя новой, свободной науки, переставшей заниматься одним только пережевыванием древних идей и знаний.

Именно в это время в Бедламе, первой лондонской больнице для умалишенных, были созданы особые отделения для размещения неизлечимых пациентов – нечто среднее между тюрьмой и лечебницей. По праздникам в Бедлам за умеренную плату даже стали допускаться посетители. В сходных условиях вплоть до начала XIX века содержались пациенты и в государственных больницах Парижа, а также в подобных учреждениях других городов Франции.

Общественно-политические изменения в Европе второй половины XVIII века и развитие наук явились предпосылками для начала широких больничных реформ. В августе 1793 года главным врачом французской больницы Бисетр был назначен Филипп Пинель, впервые снявший цепи с содержавшихся там умалишенных. Работы Пинеля заложили основы больничной психиатрии первой половины XIX века. В числе мер, предпринятых этим врачом, были уничтожение в лечебницах тюремного режима с оковами и цепями, камер без света, без свежего воздуха и возможности общения, применение более гуманных мер стеснения (осторожное привязывание пациента к койке, смирительная рубашка, помещение в изолятор), тщательное наблюдение пациентов как один из основных методов исследования.

А директор английского дома умалишенных Джон Конолли в первой половине XIX века провозгласил новый принцип: no restraint (никаких стеснений), ставший лозунгом новой эпохи в психиатрии. При новой системе физические меры стеснения в учреждениях Англии были заменены удерживанием больных руками служителей и использованием на короткие сроки усовершенствованных изоляторов – комнат, в которых стены были обиты матрацами.

Система Конолли оказала значительное влияние на практику психиатрических учреждений в Европе. В 60–70-е годы XIX века система нестеснения, и в первую очередь отказ от связывания и использования смирительных рубашек, получила распространение в Германии, Швейцарии и Нидерландах. К концу XIX века в Германии также почти полностью отказались от изоляторов.

«ПОСТРОИТЬ ДЛЯ БЕЗУМНЫХ НАРОЧИТЫЙ ДОМ»

В России самой старой психиатрической лечебницей считают приют при Колмовском монастыре под Новгородом, который в 1706 году открыл здешний митрополит Иов. Заведение создавалось в основном как дом для подкидышей и инвалидов, но, согласно летописи, здесь также содержалось немало бесноватых и юродивых.

Более обеспечена была судьба душевнобольных из привилегированных классов. Они направлялись в монастыри для духовного лечения и вразумления, и этот способ призрения душевнобольных, в свое время образовавшийся стихийно, был впоследствии легализирован государственными актами. Первый такой акт относится к 1551 году, когда в царствование Иоанна Грозного на церковном соборе при составлении нового судебника, названного «Стоглавым», была выработана статья о необходимости попечения о нищих и больных, в числе которых упоминаются и те, «кои одержимы бесом и лишены разума».

Русская психиатрия даже в начале XVIII столетия еще переживала глубокое средневековье. Тем не менее понятие о психическом расстройстве как о болезни уже входило в медицинский обиход, и в некоторых криминальных случаях ставился вопрос о вменяемости преступника.

Так было, например, в одном «политическом деле» об истопнике Евтюшке Никонове, где дознаватели нашли необходимым поместить больного на испытание и поручить день за днем вести запись всем его речам и поступкам. Вина истопника состояла в том, что он «пришел к солдатам на караул, говорил, будто-де великий государь Петр Алексеевич проклят, потому что он в Московском государстве завел немецкие чулки и башмаки». Допросить Евтюшку было невозможно, он «в Приводной палате кричал и бился и говорил сумасбродные слова и плевал на образ Богородицын, и на цепи лежал на сундуке и его держали караульные солдаты три человека и с сундука сбросило его на землю, и лежал на земле, храпел многое время, и, храпев, уснул».

Но через некоторое время пришел ответ из монастыря, «что за ним, Евтифеем, никаких болезней и сумасбродства не явилось, и в целом он своем уме и разуме». Тогда последовала царская резолюция: «Евтюшке Никонову за его воровство и непристойные слова учинить наказание, бить кнутом, и, запятнав, сослать в ссылку в Сибирь на вечное житье с женой и детьми».

А официальное начало российской психиатрии положил указ императора Петра III, который в 1762 году в ответ на предложение Сената отдать в монастырь душевнобольных князей Козловских подписал следующий документ: «Безумных не в монастыри определять, но построить на то нарочитый дом, как то обыкновенно в иностранных государствах учреждены доллгаузы, а, впрочем, быть по сему».

Поскольку тогда в нашей стране мало кто знал, что же представляют собой заграничные «доллгаузы» (от немецких слов «toll» – «безумный, сумасшедший» и «haus» – дом), то Сенату пришлось запросить по этому поводу Академию наук. Историограф Герхард Мюллер не только ответил на правительственный запрос, но и представил проект первого российского доллгауза, который, впрочем, так и не был реализован. И только в 1779 году в Санкт-Петербурге открылся первый государственный приют для душевнобольных на 32 человека, ставший через несколько лет отделением Обуховской больницы. А поскольку стены этого заведения покрасили в желтый цвет, в нашей стране выражение «желтый дом» быстро стало нарицательным для всех психиатрических лечебниц.

Вскоре такие же заведения появились в Риге и в Москве, а к 1810 году в России уже насчитывалось 14 лечебниц для душевнобольных. Но подлинно медицинской наукой психиатрия в России стала только после 1865 года, когда по инициативе императора Александра II началась земская реформа. Согласно высочайшему указу, в течение последующих 15 лет каждая российская губерния получила собственную психиатрическую больницу, содержавшуюся на средства местного земства.

В 80–90-е годы XIX века происходило интенсивное строительство таких учреждений в различных российских городах (Москва, Тамбов, Саратов, Самара, Полтава, Харьков, Вологда, Курск и др.). Вместе с улучшением условий содержания больных возрастало и доверие населения к психиатрическим стационарам, увеличивался поток пациентов.

Основоположником российской научной психиатрии считают профессора Военно-медицинской академии Ивана Михайловича Балинского (1827–1902). В 1867 году он был командирован для изучения опыта европейских больниц для умалишенных. После своего возвращения из-за границы открыл при академии специальную психиатрическую клинику и сделал психиатрию обязательной для изучения в академии.

Нельзя также не сказать о заслугах перед отечественной наукой доктора медицины Владимира Петровича Сербского (1855–1917), который сначала работал в частной лечебнице Беккера – первом уголке клинической психиатрии, где и зародилось то направление, которое позже стало «Московской психиатрической школой». Здесь уже строго соблюдался абсолютный но-рестрент, в то время как Западная Европа еще не повсюду могла похвалиться систематическим проведением реформы Конолли.

Еще один известный российский психиатр, Петр Петрович Кащенко (1859–1920), сначала учился в Московском университете, но в 1881 году был исключен за участие в студенческих волнениях. Медицинское образование Кащенко пришлось завершать в 1885 году в Казанском университете. Затем он работал директором психиатрической больницы Нижегородского земства, заведовал Московской и Петербургской психиатрическими лечебницами.

Если на Западе в начале ХХ века практики все более склонялись к амбулаторному лечению своих пациентов, то в отечественной психиатрии после образования СССР стала преобладать обратная тенденция. В 1935 году на территории страны насчитывалось 102 психиатрические больницы на 33 тысячи с лишним койкомест, а в 1955-м у нас работало уже около 200 психиатрических больниц, имевших 116 тысяч коек. К 1974 количество койкомест возросло уже до 390 тысяч.

В современной России в систему такой специализированной помощи входят не только психиатрические стационары, но также психоневрологические диспансеры и учреждения полустационарного профиля. К этой же системе относятся психоневрологические интернаты, дома-интернаты для детей с умственной отсталостью, вспомогательные школы и дошкольные учреждения для умственно отсталых детей. Есть и еще целый ряд других детских учреждений, например, профессиональные училища для детей и подростков с девиантным поведением и коррекционные школы.


1 марта 2014


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8370545
Александр Егоров
940827
Татьяна Алексеева
775904
Татьяна Минасян
319186
Яна Титова
243109
Сергей Леонов
215717
Татьяна Алексеева
179142
Наталья Матвеева
176557
Валерий Колодяжный
171204
Светлана Белоусова
157271
Борис Ходоровский
155356
Павел Ганипровский
131006
Сергей Леонов
112002
Виктор Фишман
95617
Павел Виноградов
92450
Наталья Дементьева
91736
Редакция
85313
Борис Ходоровский
83213
Станислав Бернев
76847