Ливонскую войну можно считать первой масштабной войной России против объединенной Европы. Началась она довольно удачно – русские войска установили контроль над частью Прибалтики и разгромили Ливонский орден. Но потом в борьбу вступили Речь Посполитая и Швеция, на юге пришлось отбиваться от крымских татар, а царь Иван Грозный усугубил кризис внутренними репрессиями. От замаячившей катастрофы страну спасла героическая оборона Пскова.

КОРОЛЬ В ПОХОД СОБРАЛСЯ…

В 1576 году королем Речи Посполитой избрали талантливого полководца – трансильванского воеводу Стефана Батория (соотечественники-венгры называли его Иштваном Батори). Через три года ему удалось собрать 40-тысячную армию, с которой он вторгся в присоединенную русскими 16 лет назад Полоцкую землю. Семитысячный гарнизон Полоцка продержался лишь 20 дней – с 11 по 31 августа. В плен с шестью тысячами воинов сдались все четыре воеводы.

Ожесточенно сопротивлялся гарнизон небольшой крепости Сокол. Польский дипломат Рейнгольд Гейденштейн сообщает, что при ее взятии были перебиты не только воины, возглавляемые воеводой Михаилом Шеиным, но и горожане, а в конце рассказа добавляет характерную деталь: «Многие из убитых отличались тучностью; немецкие маркитантки, взрезывая такие тела, вынимали жир для известных лекарств от ран, и между прочим это сделано было также у Шеина».

В походе 1580 года были захвачены крепости Велиж, Невель, Усвят, Заволочье.

При взятии Великих Лук (5 сентября) победители снова учинили резню, «убивая как старых, так и молодых, женщин и детей». Наделать еще больше бед полякам помешали смелые действия Дмитрий Хворостинина, сумевшего одержать победу под Ржевом.

Баторий снова вернулся в Литву на зимовку.

Планируя третью кампанию против русских, король столкнулся с серьезными организационными и финансовыми трудностями. Денег сейм выделил слишком мало, оговорив, что этот поход должен стать последним. Недостающие средства пришлось занимать у германских правителей – саксонского курфюрста Августа, бранденбургского курфюрста Георга и даже собственного вассала регента Пруссии Георга Фридриха.

Вдобавок в марте 1581 года небольшое войско под командованием неутомимого Дмитрия Хворостинина вторглось в литовские пределы, одержав победу под Шкловом. Правда, затем корпус Хворостинина пришлось перебросить на север с таким расчетом, чтобы блокировать возможное шведское наступление от Нарвы.

Эти события, во-первых, затянули сбор королевского войска, а во-вторых, смутили Батория по поводу того, куда именно ему следует двигаться. В конечном счете решили идти на Псков, поскольку овладение этим городом позволяло, в зависимости от складывающейся ситуации, либо наступать через Новгород на Москву, либо как минимум сомкнуть фронт со шведами и окончательно установить контроль над Ливонией (Прибалтикой).

В общем, главная цель похода оставалась неопределенной, а надежда овладеть Псковом основывалась скорее на вере в фортуну. Дело в том, что по причине недостатка средств король смог навербовать сравнительно незначительное число профессиональной пехоты из немцев, французов, швейцарцев. Таким образом, даже с учетом пехотных контингентов Речи Посполитой количество пеших бойцов не могло превышать 13 тысяч, что практически соответствовало числу защитников крепости. Правда, половину псковского гарнизона составляли плохо вооруженные и мало обученные ополченцы. Что касается 30–34 тысяч кавалеристов, то в спешенном строю, при штурме толку от них было не так много.

К слову и сам Баторий и коронный гетман Ян Замойский имели достойный опыт полевых сражений, но не являлись мастерами осады.

СТАРАЯ КРЕПОСТЬ И ЕЕ ЗАЩИТНИКИ

Внешняя стена Пскова тянулась почти на 10 километров, имея 48 ворот и 37 башен. Примыкая к реке Великой, территория крепости также разделялась впадавшей в нее рекой Псковой на две части. Меньшая, известная как Запсковье, соединялась стеной с аркой и двумя решеткам с Кремлем, который находился в излучине, образуемой реками Пскова и Великая. Основная часть крепости, лежащая на левом берегу Псковы, включала помимо Кремля примыкавший к нему Довмонтов город, лежащий далее Средний город и составлявший внешний контур обороны Большой город, стены которого также соединялись аркой со стенами Запсковья.

Таким образом, чтобы ворваться в Кремль с юга и востока, нападающим требовалось преодолеть четыре линии крепостных стен, при атаке с севера – две линии стен и реку Пскова, при атаке с запада – всего одну стену, но при этом форсировать такую водную преграду, как Великая.

Высота стен оставляла 6,5 метра, толщина – 4–6 метров. В ожидании неприятеля воеводы не только подремонтировали развалившиеся участки, но и возвели новые укрепления из дерева и земли, которые с большим, нежели предшественники, успехом могли выдерживать огонь 20 крупных осадных пушек Батория. Во избежание пожаров в предместье заранее спалили около 1,5 тысячи домов, а на случай срочного ремонта поврежденных вражеских огнем стен заранее запаслись стройматериалами.

Большую роль в поддержании боевого духа сыграло духовенство, в том числе монахи из разоренных врагом окрестных монастырей – Снетогорского, Лябтовского, Ивановского и др., – укрывавшиеся в городе. Еще один монастырь – Печорский – поляки захватить так и не сумели.

Старшим воеводой во Пскове считался Василий Скопин-Шуйский, но благодаря полученным от царя особым полномочиям реальное руководство осуществлял представитель менее родовитой ветви той же династии Петр Шуйский. Им подчинялись воеводы Никита Очин-Плещеев, Василий Лобанов-Ростовский, Андрей Хворостинин (брат Дмитрия Хворостинина), а также лихой атаман донских казаков Михаил Черкашенин, которого считали заговоренным от пуль и ядер.

Численность защитников оценивается в 2,5 тысячи стрельцов, около 1,5 тысячи конных дворян, казаков и татар, около 1,5 тысячи артиллеристов, 6–7 тысяч ополченцев.

«А ПСКОВ БУКДЕТ ЦЕЛ…»

Датой начала осады считается 18 августа, когда передовой венгерский отряд, переправившись через Великую, подошел к городу с юга. Казаки и татары атаковали противника, отбросив его на несколько километров. Польские источники отмечают, что венгры предприняли ложное отступление с целью заманить «московитов» в засаду, но ловушка не сработала.

Главные королевские силы начали стягиваться к городу 26 августа, причем подходили они с наиболее укрепленной южной стороны. Вести осаду с севера и востока из-за особенностей рельефа было неудобно, а для атаки с запада требовалось форсировать Великую под сильным огнем, что, по мнению самих же поляков, означало обречь армию на уничтожение.

Русская артиллерия практически без перерыва обстреливала пытавшегося обустроить свой лагерь противника, причем с наступлением темноты выпускались осветительные снаряды. В конце концов осаждающие отодвинули лагерь к реке Черехе и лишь после этого начали планомерное продвижение к псковским стенам, роя траншеи и ставя туры. Шатер самого Батория находился на Московской дороге у церкви Николая Чудотворца.

В начале осады король организовал парад, который, однако, не столько напугал псковичей, сколько заставил их стрелять с особым ожесточением.

Чтобы затруднить русским обзор, осаждающие прикрывали траншеи валами, в которых проделывали амбразуры для стрельбы по городу во время штурма. Приступ решили направить на участок протяженностью около 150 метров, который ограничивался примыкавшей к берегу реки Великой Покровской башней и ее ближайшей соседкой Свиной башней.

В ночь с 4 на 5 сентября осаждающие подкатили сюда пять туров и сосредоточили огонь всех 20 крупных орудий. Образовавшийся в стене пролом увеличивался, причем быстрее, чем защитники успевали рыть за ним ров с одновременным возведением дерево-земляного вала. Впрочем, отставание было весьма незначительным, и, чтобы успеть им воспользоваться, в 19 часов 8 сентября король двинул войска на приступ.

Шедшие впереди два отряда из полусотни немцев и венгров и двух десятков поляков устремились, соответственно, к Покровской и Свиной башням. Вскоре из амбразур появились победные флаги, и в ставке короля началась эйфория. На самом деле то, что происходило, участник штурма Станислав Пиотровский характеризовал как «трагедию».

В 50-метровом проломе между башнями псковичи встали намертво. Нападать на них из захваченных башен у поляков, венгров и немцев не получалось, поскольку выходы оказались блокированы, а прыгать из амбразур на бегающих внизу русских было во всех отношения рискованно. При этом Баторий уже направил к пролому дополнительные силы, которые оказалась под огнем защитников, толпившихся на стенах к востоку от Свиной башни. На Похвальский раскат русские затащили самую тяжелую из имевшихся у них пушек, именовавшуюся «Барсом», и бившую на расстояние до километра. Один из выстрелов разбил крышу на Свиной башне, обломки которой перебили множество толпившихся под стеной поляков. Далее, по словам Пиотровского, «русские под обе башни подложили пороху, чтобы выжить наших, подкладывали и головни, отчего деревянные связи в башне, где были поляки, быстро загорелись, так что нашим по необходимости пришлось очистить башню. Те, которые сражались в проломе и оборонялись сколько могли от русских, занимавших зубцы и стрелявших оттуда, тоже принуждены были отступить».

Пиотровский не поминает возглавленную Шуйским отчаянную контратаку русских, в которой приняли участие даже женщины и подростки. В первых рядах с иконами в руках шли монахи – игумен Мартирий, келарь Печерского монастыря Арсений и казначей Снетогорского монастыря Иона Наумов. Будучи в миру «детьми боярскими», они участвовали и в рукопашной.

Около 23 часов, после того как русские подорвали Покровскую и Свиную башни, Баторий скомандовал отступление. В отчаянном вечернем бою погиб и предводитель донских казаков. В летописи об этом написано так: «Убили Мишку Черкашенина, а угадал себе сам, что ему быти убиту, а Псков будет цел. И то он сказал воеводам».

Среди осаждавших самыми высокопоставленными погибшими были соратник Батория начальник венгерской пехоты Габриэль Бекеш и командир французских наемников Жан Гаронн. Минимальное число убитых со стороны Речи Посполитой определяется в 500 человек, максимальное – до 5 тысяч. Защитников полегло не менее 800 человек. Показательно, что во вражеских источниках говориться не только о раненых, но и об «ушибленных», – видимо, это те, кто пострадал не от холодного оружия, а от простонародных дубин и оглобель.

«ПОДАРОК» ДЛЯ ШУЙСКОГО

После отражения штурма поляки устроили два подкопа, но русские смогли их выявить, заложили «контрмины» и подорвали. Согласно польской версии, места подкопов под пыткой выдал один из пленных. Русские же источники рассказывают о том, как 20 сентября православные священники организовали возле пролома церковный ход, а оказавшиеся рядом поляки закидали их камнями. Один из камней попал в образ Дмитрия Солунского, и вскоре последовала расплата. Во Псков перебежал некий стрелец Игнаш, ранее взятый в плен в Полоцке и поступивший на польскую службу. Он-то и рассказал о подкопах.

14 октября отряд венгров капитана Борнемиссы по собственной инициативе атаковал Покровскую башню, вроде бы даже захватил ее, но, ворвавшись в Большой город, уперся во временную стену. Через бойницы по штурмовавшим открыли огонь из пищалей, а со стен начали сбрасывать камни и выжигавшую глаза сухую известь. Оставив десятки трупов, венгры откатились.

2 ноября, рассчитывая вызвать пожары, осаждающие организовали артиллерийские обстрелы раскаленными ядрами. Пожары псковичи оперативно тушили, но враг сумел разрушить подошву стены возле угловой башни. Впрочем, к моменту, когда штурм начался, защитники успели возвести дерево-земляную стену и нападение отбили.

Вообще, бои по периметру крепости велись постоянно, да и по всей Псковщине тоже. С русской стороны действовала конница под командованием служилого татарского царевича Симеона Бекбулатовича, истреблявшая неприятельских фуражиров, но воздерживавшаяся от более масштабных действий. Попытки прорыва во Псков подкреплений обычно оканчивались неудачей. Исключение составил отряд стрелецкого головы Федора Мясоедова, который увеличил численность гарнизона на 500–700 воинов.

11 ноября, воспользовавшись покрывшим реку Великую льдом, Баторий решил атаковать западную стену. Артиллеристы смогли проделать проломы, но добраться до них осаждающие не сумели. Слишком сильным огнем встретили их защитники. 

Через четыре дня Баторий начал снимать артиллерию с позиций. При этом официально заявлялось о намерении продолжать осаду зимой. Чтобы запастись продовольствием, поляки предприняли нападение на Печорский монастырь, которое было успешно отбито тремя сотнями стрельцов и монахами.

Сдав командование Замойскому под предлогом срочных государственных дел, король отбыл в Вильну. С собой он забрал всю наемную пехоту, что делало дальнейшую осаду бессмысленной. Понимая, что денег на четвертую кампанию от сейма ему не видать, Баторий начал мирные переговоры, причем отнюдь не с позиции безусловного победителя.

Между тем поляки попытались устранить главного защитника Пскова. К Ивану Шуйскому подослали некоего перебежчика, которого использовали вслепую. От имени ранее служившего царю артиллерийского офицера ему вручили ларец якобы с ценностями, которые следовало передать князю. Шуйский на приманку не клюнул. Подозрение вызвал ремешок, тянувшийся из-под крышки ларца.

Некий умелец отнес ларец в безопасное место, вскрыл его и нашел внутри 24 пистолета, соединенных с пороховым зарядом. При вскрытии они должны были выстрелить в воеводу. Интересно, что аналогичным способом 30 лет спустя поляки пытались устранить другого воеводу – Дмитрия Пожарского.

Понимая, какой негативный эффект вызовет отступление от Пскова, Замойский решил сгладить его хотя бы пропагандистски успехом. Вылазка, которую Шуйский предпринял 13 января, по русским источникам, завершился вполне успешно, закончившись истреблением примерно 70 знатных панов. Замойский же, напротив, отрапортовал об истреблении русского кавалерийского отряда в 700 человек. Интересно, что всего 700 всадников русские имели вначале осады, так что приврал коронный гетман в любом случае очень сильно.

Через день Россия и Речь Посполитая подписали мир в Ям-Запольском. А еще через день о завершении войны узнали в осажденном Пскове.

Иван Шуйский еще два года воеводствовал в этом городе, после чего вернулся в Москву и вошел в состав регентского совета, образованного для ведения дел при слабоумном наследнике престола Федоре Иоанновиче. Но когда Федор стал царем, вся фактическая власть оказалась сосредоточена в руках его шурина Бориса Годунова.

Тот упек Шуйского в 1588 году в Кирилло-Белозерский монастырь, где его постригли в монахи, а затем отравили угарным газом. Племянник псковского героя Василий Иванович в 1606 году стал царем, а в 1610-м тоже оказался насильно пострижен в монахи. Умер в плену в Варшаве.

Сын Василия Скопина-Шуйского Михаил во время Смутного время верно служил царственному родственнику, одержал ряд побед и умер в 1610 году, вероятно, вследствие отравления.

В 1872 году классик польской исторической живописи Ян Матейко нарисовал картину «Стефан Баторий под Псковом». По развязной позе короля и удрученно-униженному виду русской делегации кажется, что послы умоляют вражеского монарха о мире. Реальная встреча происходила не в таком составе и не в такой обстановке, а положение Батория было таково, что скорее ему самому следовало просить русских о мире.