В конце июля 1942 года нарком обороны Иосиф Сталин подписал приказ, который многие историки считают краеугольным камнем нашей победы в Великой Отечественной войне. В народе приказ НКО СССР № 227 от 28 июля 1942 года известен как «Ни шагу назад».

Ассоциации у нашей сегодняшней осведомленной публики при упоминании этого приказа возникают самые разные, вплоть до резко негативных. Тут же припоминаются заградотряды, штрафбаты, несправедливое и тупое командование, кровавый сталинский режим и т. д. и т. п.

Заметки, предлагаемые вашему, читатель, вниманию, о таком понятии, как «штрафбат».

Штрафные батальоны, или штрафбаты, действительно были в нашей истории и имели прямое отношение к приказу № 227. Но новшеством их появление не назовешь. Приказ Гитлера от 21 декабря 1940 года с немецкой педантичностью обосновывал создание в вермахте штрафных подразделений. Эти формирования деликатно именовались «испытательными». Этот приказ фюрера был подписан за полгода до начала операции «Барбаросса». В Красной армии подобные формирования появились только под давлением событий жуткого лета 1942-го.

Вспомним вкратце, каким было положение на советско-германском фронте к дате выхода приказа № 227. 12 мая 1942 года войска Юго-Западного фронта перешли в наступление. Они действовали согласно плану, по которому удар должен был быть нанесен по двум направлениям с целью освобождения Харькова: из района Волчанска и с Барвенковского плацдарма — выступа, образованного Красной армией еще в ходе зимнего наступления. «В наступлении приняли участие 23 стрелковые, 6 кавалерийских дивизий, 4 мотострелковые и 19 танковых бригад (925 танков). Советским войскам противостояла 6-я немецкая армия генерала Паулюса, состоявшая из 13 дивизий, из которых одна была танковая (200 машин)». Когда основные силы Юго-Западного фронта были заняты боями на подступах к Харькову, немецкое командование задействовало свои дивизии, готовившиеся к летнему наступлению: 17 мая на юге барвенковского выступа из района Славянска по направлению к Изюму с целью отрезать наступающие части Красной армии перешла в наступление группа генерал-полковника Эвальда фон Клейста, имевшая более 450 танков. Удар оказался совершенно неожиданным. Войска Тимошенко попали в окружение. Сотни танков были брошены. Еще недавно составлявшие грозную силу дивизии Юго-Западного фронта прекратили свое существование. В боях под Харьковом РККА потеряла 22 пехотных и 7 кавалерийских дивизий; были уничтожены 14 бронетанковых и механизированных бригад; в плен захвачены 240 тысяч русских солдат; были уничтожены или захвачены 1250 танков и 2026 пушек. Всего же к концу мая советские войска потеряли 280 тысяч человек.

Наступление на Харьков не дало никаких положительных результатов. Напротив, последствия были ужасающими. Инициатива на юге советско-германского фронта целиком перешла в руки вермахта. Такой подарок был сделан немецкому командованию Хрущевым и Тимошенко, проигнорировавшими прорыв танков Клейста, намечавшего именно здесь свое главное наступление. Дивизии РККА, воевавшие на южном фланге, оказалась в крайне тяжелом положении, что привело к отступлению фронта, глубокому прорыву группы армий «Юг» и, как следствие, к наступлению вермахта на Сталинград.

28 июня из района восточнее Курска перешла в наступление на Воронеж ударная группировка «Вейхс», в которую входили 2-я и 4-я танковая немецкие и 2-я венгерская армии, а 30 июня и остальные силы из районов Волчанска, Славянска, и Артемовска. Уже к 7 июля немецкие войска прорвались на 170 километров в глубину при ширине около 300 километров. В течение первых трех недель наступление проходило с такой скоростью, что даже опередило расчетные сроки немецкого командования. Еще 5 июля был взят Воронеж. К 10 июля 6-я полевая и 4-я танковая армии вышли к Дону и захватили на левом берегу несколько плацдармов. 1-я танковая армия достигла района Миллерово. РККА изменила свою тактику: теперь войска умело отводились, не допускалось их окружение. Упорное сопротивление было оказано лишь при попытке частей вермахта форсировать Дон и наступать дальше на север. Фактическое отсутствие крупных войск противника породило у Гитлера ложную уверенность в том, что Красная армия полностью разгромлена на этом участке и нет необходимости бросать все силы на Сталинград. Поэтому в то время, вместо того чтобы брать этот город с ходу, обе немецкие танковые армии по приказу Гитлера повернули на юг к устью Северского Донца, а затем — на запад, чтобы не дать войскам Красной армии уйти за Дон. Фон Бок был против такого решения, а потому был снят с должности. Однако через неделю выяснилось, что окружать некого. 23 июля практически без боя был взят Ростов, а днем раньше — Новочеркасск.

Вот тут и появляется приказ № 277. Привожу его целиком, чтобы далее было понятно, о чем идет речь.

ПРИКАЗ народного комиссара обороны СССР № 227
28 июля 1942 г. г. Москва

Враг бросает на фронт все новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперед, рвется вглубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и села, насилует, грабит и убивает советское население. Бои идут в районе Воронежа, на Дону, на юге у ворот Северного Кавказа. Немецкие оккупанты рвутся к Сталинграду, к Волге и хотят любой ценой захватить Кубань, Северный Кавказ с их нефтяными и хлебными богатствами. Враг уже захватил Ворошиловград, Старобельск, Россошь, Купянск, Валуйки, Новочеркасск, Ростов-на-Дону, половину Воронежа. Часть войск Южного фронта, идя за паникерами, оставила Ростов и Новочеркасск без серьезного сопротивления и без приказа из Москвы, покрыв свои знамена позором.
Население нашей страны, с любовью и уважением относящееся к Красной армии, начинает разочаровываться в ней, теряет веру в Красную армию, а многие проклинают Красную армию за то, что она отдает наш народ под ярмо немецких угнетателей, а сама утекает на восток.
Некоторые неумные люди на фронте утешают себя разговорами о том, что мы можем и дальше отступать на восток, так как у нас много территории, много земли, много населения и что хлеба у нас всегда будет в избытке. Этим они хотят оправдать свое позорное поведение на фронтах. Но такие разговоры являются насквозь фальшивыми и лживыми, выгодными лишь нашим врагам.
Каждый командир, каждый красноармеец и политработник должны понять, что наши средства небезграничны. Территория Советского Союза — это не пустыня, а люди — рабочие, крестьяне, интеллигенция, наши отцы и матери, жены, братья, дети. Территория СССР, которую захватил и стремится захватить враг, — это хлеб и другие продукты для армии и тыла, металл и топливо для промышленности, фабрики, заводы, снабжающие армию вооружением и боеприпасами, железные дороги. После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас стало меньше территории, стало быть, стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик. Мы потеряли более 70 млн населения, более 80 млн пудов хлеба в год и более 10 млн тонн металла в год. У нас нет уже преобладания над немцами ни в людских ресурсах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше — значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину. Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно усиливать врага и всемерно ослаблять нашу оборону, нашу Родину.
Поэтому надо в корне пресекать разговоры о том, что мы имеем возможность без конца отступать, что у нас много территории, страна наша велика и богата, населения много, хлеба всегда будет в избытке. Такие разговоры являются лживыми и вредными, они ослабляют нас и усиливают врага, ибо, если не прекратим отступления, останемся без хлеба, без топлива, без металла, без сырья, без фабрик и заводов, без железных дорог.
Из этого следует, что пора кончить отступление.
Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв.
Надо упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его до последней возможности.
Наша Родина переживает тяжелые дни. Мы должны остановить, а затем отбросить и разгромить врага, чего бы это нам ни стоило. Немцы не так сильны, как это кажется паникерам. Они напрягают последние силы. Выдержать их удар сейчас — это значит обеспечить за нами победу.
Можем ли мы выдержать удар, а потом отбросить врага на запад? Да, можем, ибо наши фабрики и заводы в тылу работают теперь прекрасно и наш фронт получает все больше и больше самолетов, танков, артиллерии, минометов.
Чего же у нас не хватает?
Не хватает порядка и дисциплины в ротах, полках, дивизиях, в танковых частях, в авиаэскадрильях. В этом теперь наш главный недостаток. Мы должны установить в нашей армии строжайший порядок и железную дисциплину, если мы хотим спасти положение и отстоять свою Родину.
Нельзя дальше терпеть командиров, комиссаров, политработников, части и соединения которых самовольно оставляют боевые позиции. Нельзя терпеть дальше, когда командиры, комиссары, политработники допускают, чтобы несколько паникеров определяли положение на поле боя, чтобы они увлекали в отступление других бойцов и открывали фронт врагу.
Паникеры и трусы должны истребляться на месте.
Отныне железным законом дисциплины для каждого командира, красноармейца, политработника должно явиться требование — ни шагу назад без приказа высшего командования.
Командиры роты, батальона, полка, дивизии, соответствующие комиссары и политработники, отступающие с боевой позиции без приказа свыше, являются предателями Родины. С такими командирами и политработниками и поступать надо как с предателями Родины.
Таков призыв нашей Родины.
Выполнить этот приказ — значит отстоять нашу землю, спасти Родину, истребить и победить ненавистного врага.
После своего зимнего отступления под напором Красной армии, когда в немецких войсках расшаталась дисциплина, немцы для восстановления дисциплины приняли некоторые суровые меры, приведшие к неплохим результатам. Они сформировали 100 штрафных рот из бойцов, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, поставили их на опасные участки фронта и приказали им искупить кровью свои грехи. Они сформировали, далее, около десятка штрафных батальонов из командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, лишили их орденов, поставили их на еще более опасные участки фронта и приказали им искупить свои грехи. Они сформировали, наконец, специальные отряды заграждения, поставили их позади неустойчивых дивизий и велели им расстреливать на месте паникеров в случае попытки самовольного оставления позиций и в случае попытки сдаться в плен. Как известно, эти меры возымели свое действие, и теперь немецкие войска дерутся лучше, чем они дрались зимой. И вот получается, что немецкие войска имеют хорошую дисциплину, хотя у них нет возвышенной цели защиты своей родины, а есть лишь одна грабительская цель — покорить чужую страну, а наши войска, имеющие цель защиты своей поруганной Родины, не имеют такой дисциплины и терпят ввиду этого поражение.
Не следует ли нам поучиться в этом деле у наших врагов, как учились в прошлом наши предки у врагов и одерживали потом над ними победу?
Я думаю, что следует.
ВЕРХОВНОЕ ГЛАВНОКОМАНДОВАНИЕ КРАСНОЙ АРМИИ ПРИКАЗЫВАЕТ:
1. Военным советам фронтов и, прежде всего, командующим фронтами:
а) безусловно ликвидировать отступательные настроения в войсках и железной рукой пресекать пропаганду о том, что мы можем и должны якобы отступать и дальше на восток, что от такого отступления не будет якобы вреда;
б) безусловно снимать с поста и направлять в Ставку для привлечения к военному суду командующих армиями, допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций, без приказа командования фронта;
в) сформировать в пределах фронта от 1 до 3 (смотря по обстановке) штрафных батальонов (по 800 человек), куда направлять средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на более трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления против Родины.
2. Военным советам армий и, прежде всего, командующим армиями:
а) безусловно снимать с постов командиров и комиссаров корпусов и дивизий, допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций без приказа командования армии, и направлять их в военный совет фронта для предания военному суду;
б) сформировать в пределах армии 3–5 хорошо вооруженных заградительных отрядов (по 200 человек в каждом), поставить их в непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникеров и трусов и тем помочь честным бойцам дивизий выполнить свой долг перед Родиной;
в) сформировать в пределах армии от 5 до 10 (смотря по обстановке) штрафных рот (от 150 до 200 человек в каждой), куда направлять рядовых бойцов и младших командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на трудные участки армии, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления перед Родиной.
3. Командирам и комиссарам корпусов и дивизий:
а) безусловно снимать с постов командиров и комиссаров полков и батальонов, допустивших самовольный отход частей без приказа командира корпуса или дивизии, отбирать у них ордена и медали и направлять в военные советы фронта для предания военному суду;
б) оказывать всяческую помощь и поддержку заградительным отрядам армии в деле укрепления порядка и дисциплины в частях.
Приказ прочесть во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах, штабах.

Народный комиссар обороны И. СТАЛИН

Каким было отношение к приказу военнослужащих Красной армии? В целом преобладали высказывания типа: «Если бы этот приказ был издан тов. Сталиным полтора-два месяца назад, мы бы никогда не отошли от р. Оскол, а, возможно, заняли бы Харьков. Особенно это касается 28-й и 6-й армий, которые, по сути дела, оставили территорию и отошли без всякого сопротивления…», «Если бы этот приказ был издан в начале июня, наша дивизия не оказалась бы в Сталинградской области, а крепко дралась бы за Украину…». Командир пулеметного эскадрона 20-го ГвКП 5-й ГвКД ст. лейтенант Компаниец на митинге, посвященном изданию приказа, сказал: «…Приказ тов. Сталина справедливый и своевременный. Я сам теперь буду, невзирая на лица, призывать трусов и паникеров к порядку. Погибнет Родина, погибнем и мы. Если в бою мы погибнем, то враг от нашего сопротивления будет нести большие потери. Только упорным сопротивлением можно отстоять Родину, и Родина останется наша…»

А теперь перейдем непосредственно к штрафбатам. Как видно из приказа, штрафбат — это подразделение для офицеров, точнее, для командиров, и только для них. Принципиальная разница между штрафным батальоном и штрафной ротой определена очень точно. Штрафные батальоны на самом деле были подразделениями сугубо офицерскими, принципиально отличавшимися от штрафных рот. Это были совершенно разные формирования — непохожие по составу (штрафбаты состояли из разжалованных офицеров, штрафные же роты — из рядовых и сержантов, а часто и из заключенных). Штрафные роты и в самом деле были «пушечным мясом», получавшим оружие обычно лишь перед боем (как правило, исключительно винтовки) и находившимся под прицелом войск заградотрядов. Штрафные же батальоны имели в своем составе пулеметные, противотанковые и минометные взводы, проходили специальную подготовку, об уровне которой другие подразделения Красной армии могли лишь мечтать.

Александр Пыльцин, командир взвода, затем роты 8-го отдельного штрафбата 1-го Белорусского фронта, с возмущением писал в своих воспоминаниях об авторах современных публикаций, не находящих «различий между фронтовыми офицерскими штрафными батальонами и армейскими штрафными ротами».

Вот как он описывает свою первую боевую операцию: «Задача состояла в следующем: незаметно для противника перейти линию фронта и, избегая боевого соприкосновения с ним, смелым броском выйти ему в тыл». Ни о каких заградотрядах речь в такой операции идти не могла. Держать на мушке людей во вражеском тылу очень затруднительно. По описанию Пыльцина, их очень неплохо кормили: «Выдали нам и наборы сухих продовольственных пайков. Туда входили небольшие консервные баночки с американским непривычно остро пахнущим сыром (все американское и английское по-прежнему называли у нас «вторым фронтом») да соленое, немного пожелтевшее, но не потерявшее от этого своей прелести украинское сало. Все это было выдано нам из расчета 3–5 суток активных боевых действий. Правда, предусматривалось хотя бы раз в сутки горячее питание из наших походных кухонь, к регулярности и полновесности порций которых мы так привыкли за время нахождения в обороне. Тыловые службы хорошо позаботились даже о ремонте и замене износившейся обуви».

Готовили штрафбатовцев к бою всерьез. Минометчики почти каждый день тренировались в стрельбе с закрытых позиций, расчеты противотанковых ружей палили по подбитому немецкому танку. Мало того, даже из дефицитных трофейных фаустпатронов штрафники могли пострелять во время обучения. Из массы бывших офицеров выделялись пехотинцы, назначавшиеся заместителями командиров взводов (командирами взвода и выше назначались офицеры из так называемого постоянного состава, то есть не штрафники. Отбывающие же наказание относились к переменному составу). Затем подготовленные и основательно вооруженные штрафбаты играли роль ударных, сугубо офицерских частей, решавших особые задачи. Очень похоже, что при их создании вспомнили о белогвардейских офицерских батальонах времен Гражданской войны, что не афишировалось по понятным идеологическим причинам. И это на фоне обычных, не штрафных, частей, где свежее пополнение часто кидали в бой, даже не выдавая обмундирования, в гражданской одежде! Многие красноармейцы шли в атаку, успев предварительно выстрелить по одному-два раза. Задачи перед штрафбатами ставились действительно сложнейшие. Офицерские батальоны были надежным боевым инструментом, который не подведет ни при каких обстоятельствах.

Не могу не сказать о характерном отличии штрафных подразделений Красной армии от аналогичных соединений вермахта. Между советским штрафным и германским «испытательным» батальонами лежала глубокая пропасть. Советского военнослужащего мог направить в штрафбат (роту) либо суд, либо офицер в ранге от командира дивизии и выше. Бедному немцу, чтобы загреметь в штрафбат, было достаточно не понравиться простому полевому жандарму в чине фельдфебеля! О том четко и недвусмысленно рассказывает в своих записках «Последний солдат вермахта» бывший рядовой дивизии «Великая Германия» Ги Сайер. Его самого чуть не упрятали в штрафную роту, когда при бегстве из-за Днепра фельджандарм нашел у него в подсумке несколько патронов. «Как ты смел отступить, гад, если не расстрелял по большевикам все патроны?!» — возмутился страж порядка. Сайера-то пронесло. А вот его соседа, лейтенанта, упаковали — утопил при переправе бинокль.

Советский закон четко оговаривал срок пребывания осужденного в штрафной части (не более 3 месяцев) и условия освобождения — по отбытию срока, по ранению, за боевые заслуги досрочно. Постановления о снятии судимости и переводе в обычные части проштамповывало выездное заседание трибунала прямо в штрафбате (роте). Германская военная юстиция подобного «слюнявого гуманизма» не предусматривала. В отличие от РККА в вермахте осужденный не мог рассчитывать на перевод из штрафного подразделения в обычное — ни на основании ранения, ни за совершение героического поступка.

Дата публикации: 15 февраля 2016