История Великой Отечественной войны обросла массой мифов и легенд. Порой отличить правду от вымысла можно, лишь заручившись документальными свидетельствами. Сражению, что произошло 30 июля 1941 года под селом Легедзино Тальновского района (Украина), нет официального подтверждения. Эта битва не вошла в сводки Совинформбюро, по ряду причин она не фигурирует в журналах боевых действий советских подразделений, сведения об этой схватке не хранятся на полках архивов. Это был обычный бой, один из многих тысяч, что ежедневно гремели в пропахшем порохом и кровью июле сорок первого года. Только скупые свидетельства очевидцев о последнем бое отряда пограничников и их необычной «хвостатой роты» с немецко-фашистскими захватчиками да памятник людям и собакам, стоящий на древней Уманской земле, подтверждают, что это событие, не имеющее аналогов в истории Второй мировой войны, все-таки было.

В какие времена человек приручил собаку, достоверно неизвестно. Одни ученые полагают, что это случилось в период последнего ледникового периода, не ранее 15 тысяч лет назад, другие отодвигают эту дату еще на 100 тысяч лет. Впрочем, когда бы то ни было, человек сразу понял выгоду сотрудничества с мохнатым зубастым зверем, оценив его тонкий нюх, силу, выносливость, верность и беззаветную преданность, граничащую с самопожертвованием. Прирученных собак использовали в разных сферах мирной жизни, в частности на охоте, в качестве сторожей и тягловой силы. Но еще древние военачальники сразу оценили и их боевые качества. Есть множество примеров того, как умелое применение обученных для боя собак оказывало решающее воздействие на исход битв и военных операций. Первые более-менее достоверные упоминания о боевых псах, принимавших участие в войне, датируются 1333 годом до н. э. На фреске, изображающей армию египетского фараона во время его очередного завоевательного похода в Сирию, нарисованы большие остроухие псы, атакующие вражеские войска. Боевые собаки служили во многих древних армиях, известно, что их широко использовали шумеры, ассирийцы, воины Древней Индии. В V веке до н. э. персы по указу царя Камбиза стали выводить особые породы собак, предназначенных исключительно для боя. Выступая плечом к плечу с непобедимыми фалангами Александра Македонского, боевые псы приняли участие в его азиатском походе. Служили четвероногие солдаты и в римских легионах, и в армиях средневековых государств. Шли годы, совершенствовалось вооружение и средства защиты, другими стали масштабы и тактика ведения войн. Непосредственное участие собак в боях практически сошло на нет, однако верные друзья человека по-прежнему оставались в строю, выполняя задачи по охране, сопровождению, поиску мин, а также трудились связными, санитарами, разведчиками и диверсантами.

В России первые упоминания о введении в штатное расписание войсковых частей служебных собак относятся к XIX веку. После Октябрьской революции, в 1919 году, ныне незаслуженно забытый ученый-кинолог Всеволод Языков внес предложение в Совет труда и обороны об организации школ служебного собаководства в Красной армии. Вскоре собаки уже несли службу в РККА, а также в различных силовых структурах молодого советского государства. Спустя несколько лет по всей стране были организованы клубы служебного собаководства и секции собаководов-любителей при Осоавиахиме, немало сделавшие для укомплектования пограничных, охранных и других воинских частей служебными собаками. В предвоенные годы в СССР активно развивался культ людей труда, особенно представителей героических профессий, в том числе бойцов и командиров Красной армии – защитников социалистического Отечества. Наиболее доблестной и романтичной считалась служба пограничников, а типаж стража границы, разумеется, был неполным без его лохматого четвероногого помощника. О них снимались кинофильмы, издавались книги, а образы знаменитого пограничника Карацюпы и пограничного пса Джульбарса стали, по сути, нарицательными.

Историки, усердно шельмующие НКВД СССР и его тогдашнего руководителя Берию, почему-то напрочь забывают, что в это ведомство входили и пограничники. В архивных документах и в воспоминаниях фронтовиков пограничные войска НКВД СССР всегда фигурируют как самые стойкие и надежные части, для которых не было невыполнимых задач, ведь для службы в них отбирали лучших из лучших, а их боевая, физическая и морально-политическая подготовка в те времена считалась эталонной.

«Зеленые петлицы» первыми приняли на себя удар немецко-фашистских агрессоров. Летом 1941 года германская военная машина казалась непобедимой. Пал Минск, наши войска оставили большую часть советской Прибалтики, в окружении сражалась героическая Одесса, под угрозой захвата был Киев. На всех фронтах, в том числе и на Юго-Западном, пограничники несли службу по охране тыла, выполняли функции комендантских рот при штабах, а также использовались в качестве обычных пехотных подразделений непосредственно на передовой. В июле южнее Киева немецким танковым клиньям удалось прорвать нашу оборону и в районе Умани окружить 130-тысячную группировку советских войск, состоявшую из частей 6-й и 12-й армий Юго-Западного фронта, которыми командовали генералы Понеделин и Музыченко. Долгое время о судьбе красноармейцев и командиров, оказавшихся в уманском котле, было почти ничего не известно. Только благодаря выходу в 1985 году книги «Зеленая брама», написанной известным советским поэтом-песенником Евгением Долматовским, непосредственным участником тех событий, широкой общественности стали известны некоторые подробности произошедшей трагедии.

Зеленая брама – лесисто-холмистый массив на правобережье реки Синюха, возле сел Подвысокое в Новоархангельском районе Кировоградской области и Легедзино Тальновского района Черкащины. В июле 1941 года в селе Легедзино находились сразу два штаба: 8-го стрелкового корпуса генерал-лейтенанта Снегова и 16-й танковой дивизии полковника Миндру. Штабы прикрывали три роты отдельной Коломыйской пограничной комендатуры, которой командовали майор Филиппов и его заместитель майор Лопатин.

Точная численность пограничников, охранявших штабы, неизвестна, однако абсолютно все исследователи соглашаются, что их не могло быть более 500 человек. Списочный состав отдельной Коломыйской пограничной комендатуры на начало 1941 года насчитывал 497 человек, на 22 июня в строю находилось 454 человека. Но не стоит забывать, что пограничники уже почти месяц участвовали в боях и, естественно, несли потери, поэтому личного состава в этой воинской части вряд ли могло быть больше, чем в начале войны. По имеющимся сведениям, на 28 июля 1941 года на вооружении у пограничников имелось всего одно исправное артиллерийское орудие с ограниченным количеством снарядов.

В Легедзино пограничную комендатуру усилили львовской школой собаководства под командованием капитана Козлова, в состав которой помимо 25 человек личного состава входило и около 150 служебных собак. Несмотря на крайне плохие условия содержания животных, отсутствие полноценного корма и на предложения командования отпустить собак, майор Филиппов этого не сделал. Пограничникам, как наиболее организованной и боеспособной части, было приказано создать оборонительную линию на окраине села и прикрыть отход штабов и тыловых подразделений. В ночь с 29 на 30 июля бойцы в зеленых фуражках заняли свои места на позициях. На этом участке фронта советским войскам противостояли 11-я танковая дивизия вермахта и элита элит германских войск – дивизия СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер». Основные удары гитлеровцы рассчитывали нанести на Легедзино, непосредственно по штабу генерал-майора Снегова. Для этого немецкое командование сформировало боевую группу «Герман Геринг», состоявшую из двух батальонов СС «Лейбштандарта», усиленных тридцатью танками, батальоном мотоциклистов и артиллерийским полком 11-й танковой дивизии.

Рано утром 30 июля немецкие части начали наступление. Как вспоминал исследователь легедзинского боя Фуки, несколько попыток немцев взять село с ходу было отбито. Развернувшись в боевые порядки и обработав передний край советских войск артиллерией, эсэсовцы ввели танки, за которыми цепью двинулась пехота. Одновременно около 40 мотоциклистов направились в объезд с целью обогнуть позиции пограничников и ударом с тыла смять их оборону. Правильно оценив обстановку, майор Филиппов приказал роте старшего лейтенанта Ерофеева бросить все силы, в том числе и единственное орудие, против танков.

Вскоре перед окопами пограничников запылали чадным пламенем семь германских «панцеров», вражеская пехота была прижата к земле плотным огнем вступивших в бой второй и третьей рот, а попытавшиеся обойти их позиции мотоциклисты попали на загодя выставленное минное заграждение и, потеряв половину машин, немедленно повернули обратно.

Четырнадцать часов продолжался бой, снова и снова германская артиллерия наносила удары по позициям пограничников, а вражеская пехота и танки беспрерывно атаковали. У советских бойцов закончились боеприпасы, ряды защитников таяли на глазах. На участке третьей роты немцам удалось прорвать оборону, в образовавшуюся брешь устремилась вражеская пехота.

Немцы двигались по пшеничному полю, которое подходило вплотную к рощице, где расположились проводники со служебными собаками. У каждого пограничника было по несколько овчарок, голодных, не кормленых целый день. Выдрессированные псы за все время боя не выдали себя ни движением, ни голосом: не лаяли, не выли, хотя все вокруг дрожало от артиллерийской канонады, выстрелов и взрывов. Казалось, еще миг – и немцы сомнут горстку истекающих кровью бойцов, ворвутся в село.

В этот критический момент боя майор Филиппов ввел в дело свой единственный резерв: отдал приказ спустить на атакующих фашистов собак! И «хвостатая рота» ринулась в бой. 150 обозленных, натренированных на физическое задержание пограничных овчарок, как черти из табакерки, выскочили из зарослей пшеницы и набросились на оторопелых гитлеровцев. Собаки буквально рвали на куски вопящих от ужаса немцев, и, даже получив смертельное ранение, псы продолжали впиваться в тела врагов.

Картина боя мгновенно переменилась. В рядах гитлеровцев началась паника, искусанные люди бросились бежать. Этим воспользовались оставшиеся в живых бойцы майора Филиппова и поднялись в атаку. Не имея патронов, пограничники навязали немцам рукопашную, действовали ножами, штыками и прикладами, внося еще больше сумятицы и неразберихи в стан противника. От полного разгрома солдат «Лейбштандарта» спасли подошедшие танки.

Немцы в ужасе запрыгивали на броню, но пограничники и собаки доставали их и там. Впрочем, собачьи зубы и солдатские штыки плохое оружие против крупповской брони, танковых пушек и пулеметов – люди и собаки были бессильны против машин. Как впоследствии рассказывали местные жители, все пограничники полегли в том бою, ни один не повернул назад, ни один не сдался в плен. Погибло и большинство собак: гитлеровцы провели своеобразную зачистку, устроив на них настоящую охоту. Под горячую руку попали и сельские Серки с Бобиками, немцы перебили и их. Несколько выживших овчарок скрылись в близлежащих перелесках и, сбившись в стаю, долго бродили неподалеку от места, где сложили головы их хозяева. К людям они не вернулись, одичали и периодически нападали на зазевавшихся немцев, ни разу не тронув местных жителей. Как отличали своих от чужих, не знает никто.

На окраине Легедзино, там, где проходил единственный в мире рукопашный бой людей и собак с фашистами, 9 мая 2003 года был открыт построенный на народные деньги памятник пограничникам и их собакам, надпись на котором гласит: «Остановись и поклонись. Тут в июле 1941 года поднялись в последнюю атаку на врага бойцы отдельной Коломыйской пограничной комендатуры. 500 пограничников и 150 их служебных собак полегли смертью храбрых в том бою. Они остались навсегда верными присяге, родной земле».

В некоторых публикациях, посвященных легедзинскому бою, высказываются сомнения о результативности и самой возможности такой атаки. Дескать, собаки бессильны против вооруженного человека, и немцы могли их просто перестрелять издалека, не подпустив к себе. Видимо, такое мнение у авторов сложилось благодаря не очень хорошим кинофильмам о войне, из-за которых у нас в стране уже долгое время бытует мнение о поголовном оснащении немецких солдат пистолетами-пулеметами МП-40. На самом же деле германский пехотинец, как в вермахте, так и в Ваффен-СС, был вооружен обычным карабином Маузера образца 1898 года. Никто никогда не пробовал отбиться из неавтоматического оружия сразу от нескольких небольших, стремительно атакующих целей, выпрыгивающих из густой растительности.

Поверьте, это занятие неблагодарное и абсолютно безуспешное. Это могли бы подтвердить и эсэсовцы из «Лейбштандарта», порванные в клочья на пшеничном поле близ села Легедзино в предпоследний день июля сорок первого, в день доблести, славы и вечной памяти пограничников и отважных бойцов «хвостатой роты» майора Филиппова.