Гарнизон столицы Третьего рейха Берлина сложил оружие 2 мая 1945 год. А вот группировка, защищавшая Бреслау (современный Вроцлав), капитулировала только 6-го. Чем объяснялось упорство частей, удерживавших главный город Силезии? И почему советское командование со своей стороны не слишком форсировало его взятие?

«ЧЕРНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ»

Силезия всегда была сочным куском, за который в Средние века боролись немцы, поляки и чехи. В 1745 году в ходе двух Силезских войн прусский король Фридрих Великой отобрал край у Габсбургов и так огорчил императрицу Марию-Терезию, что, как говорили, только услышав название этой провинции, она начинала плакать.

Речь, собственно, шла о двух провинциях – Верхней и Нижней Силезиях с центрами соответственно в Катовице и Бреслау. Впрочем, Бреслау был и старше, и крупнее, и главнее.

По окончании Первой мировой войны Германия отбила попытки поляков «отжать» Силезию, а в 1939 году ликвидировала и саму Польшу. Наличие угля и железной руды способствовало подъему региона, где сформировался второй по значению промышленный район Третьего рейха – уступающий по значению Рурскому, но более крупный, чем Берлинский.

К 1945 году за счет беженцев из других регионов численность населения в 640 тысяч выросла примерно до 1 миллиона. Фронт пролегал по реке Висла, а на западе Силезия ограничивалась рекой Одер и ее левым притоком Нейсе. Советское командование по очевидным причинам стремилось, чтобы экономическая инфраструктура района пострадала в наименьшей степени.

В плане же стратегическом овладение Силезией означало выход на последний рубеж обороны Третьего рейха, точнее, на южную его оконечность. Оттуда Красная армия могла развивать наступление на север (к Берлину), на запад (в Саксонию), на юг (в Чехию).

Битва за Силезию стартовала с началом Висло-Одерской операции – возможно, самого успешного наступления Красной армии (если взять за критерий не только площадь освобожденной территории, но и соотношение своих потерь с вражескими). Завоевывать провинцию предстояло 1-му Украинскому фронту маршала Ивана Конева. Севернее, по кратчайшей к Берлину линии, наступал 1-й Белорусский фронт Георгия Жукова. Южнее действовал 4-й Украинский фронт генерал-полковника Ивана Петрова.

Атаковав 12 января с захваченных на правобережье Вислы плацдармов, войска Конева через неделю заняли Краков и начали охватывать Силезский промышленный район с севера и юга. Гауляйтер Нижней Силезии Карл Ханке, выступал с пламенными призывами и объявил Бреслау городом-крепостью. Женщин и детей решили эвакуировать, но, поскольку транспорт отсутствовал, эвакуироваться им предстояло своим ходом по направлению к селениям Кант и Опперау, находившимся в 25 километрах от Бреслау. 21 января, в «черное воскресенье», матери, закутав детей, вели их за руку, везли на санях или колясках. Замерзших рядами укладывали в заснеженные канавы, тянувшиеся вдоль дорог. Потом укладывать стало некому. Сколько несчастных погибло в этом марше смерти, никто не подсчитывал – по разным оценкам, от 3 до 15 тысяч. И главное, жертвоприношение оказалось совершенно бессмысленным. Тем, кто добрался до Канта и Опперау, через несколько дней приказали вернуться обратно, поскольку центр наступления Конева сместился к Верхней Силезии.

ГОРОД-КРЕПОСТЬ

28 января советские войска заняли Катовице, а на следующий день в Бреслау перед памятником Фридриху Великому был расстрелян губернатор доктор Шпильхаген. В широко обнародованном приказе Ханке сообщалось, что градоначальник «хотел без приказа оставить город и свой пост, чтобы найти себе работу в другом месте. Кто боится честной смерти, умрет с позором!».

Между тем части 1-го Украинского фронта, форсировав Одер к северу и югу от Бреслау, захватили плацдармы на правобережье. Севернее 1-й Белорусский фронт тоже закрепился на берегах Одера, взяв передышку для решающего рывка к Берлину. Однако операции в Силезии не только продолжались, но и развивались по нарастающей.

С согласия Ставки Конев провел масштабную перегруппировку войск и 8 февраля развернул новое наступление, известное как Нижне-Силезская операция. Главный удар наносился на правом фланге.

13 февраля в районе Глогау (современный Глогув) была окружена вражеская группировка. И тогда же, 13-го, 57-я танковая и 35-я механизированная бригады, соединившись с подразделениями 31-го танкового корпуса, замкнули кольцо окружения вокруг Бреслау. Конев долго возиться с силезской столицей не собирался и развернул к ней до этого бодро двигавшиеся на запад части 3-й гвардейской танковой армии Павла Рыбалко. Плюс в данном решении был только один: кольцо окружения удалось замкнуть намертво. Однако темп продвижения на запад оказался сбитым, и вообще танковая армия являлась не самым эффективным инструментом для взятия города.

Коневу пришлось срочно перерабатывать план операции, исходя из необходимости выполнения трех задач: выход правым крылом фронта к Нейсе, оттеснение противника левым крылом в Судетские горы и, конечно, захват Бреслау. Поскольку дело происходило в конце второй – начале третье декады февраля, можно предположить, что столицу Силезии Конев собирался поднести вождю к 23 февраля, Дню Красной армии и флота. Однако подарок не получился.

Первому Украинскому удалось выполнить программу-минимум, выйдя к Нейсе и образовав практически прямую линию с 1-м Белорусским фронтом, однако на юге эта линия круто загибалась на восток; таким образом, немцы продолжали удерживать большую часть Верхней Силезии (разумеется, без Катовице). Удерживали они и Бреслау, причем сопротивление гарнизона только усиливалось.

В городе на тот момент оказалось около 250 тысяч жителей (включая беженцев) и порядка 50 тысяч военнослужащих (включая примерно 5 тысяч фольксштурмовцев). Основная часть гарнизона состояла из недавно сформированной 609-й пехотной дивизии. Среди других пехотных частей имелись подразделения 17-й танковой и 269-й пехотных дивизий, а также 1-й лыжно-егерской дивизии, бойцы которой, впрочем, на лыжах почти никогда не воевали. «Панцеваффе» в гарнизоне были представлены батальоном истребителей танков «Бреслау» из 19 танков и самоходок.

Командование гарнизоном осуществлял генерал-майор Ганс фон Альфен, смененный 6 марта Германом Нихофом. Но решающую роль играл неугомонный гауляйтер Карл Ханке, обрабатывающий население в худших традициях нацистской военно-патриотической пропаганды.

Чаще всего поминалось воззвание «К моему народу», написанное королем Фридрихом Вильгельмом III в 1813 году, с призывом к патриотической войне против французов. Казалось бы, в огороде бузина, а в Киеве дядька. Какое отношение выступление пруссаков против Наполеона, да еще в союзе с русскими, имеет к обороне Бреслау? Логика Гитлера и Ханке была примерно следующей: такие города, как Бреслау или Кенигсберг, позволят отразить вторжение противника и сделают войну по-настоящему народной, отечественной, а значит, и победной. Поскольку пропаганда апеллирует не к разуму, а к эмоциям, такие аргументы работали.

К тому же по завершении Нижне-Силезской операции линия фронта стабилизировалась и жители Бреслау постоянно слышали артиллерийскую канонаду, которая, во всяком случае, не удалялась. Соответственно, сохранялась и надежда на скорую помощь фельдмаршала Шернера. В начале осады он, кстати, даже пообещал, что если защитники продержаться еще три-четыре дня, то он обязательно их выручит. И хотя обещание осталось невыполненным, надежду оно внушало.

ОСАДА И ШТУРМЫ

Конечно, никакой осады не было бы, успей Конев, как и планировал, быстро овладеть городом. Однако задействовать 3-ю гвардейскую танковую армию было не самым удачным решением просто потому, что бронетехника плохо подходит для боев на улицах города. Постепенно основная тяжесть операций стала перекладываться на плечи 6-й армии Владимира Глуздовского, но это происходило уже в ходе импровизированного штурма.

Ворваться в город танками с севера и востока было практически невозможно из-за сильно заболоченной местности, а также водных преград – реки Вейде, каналов Одера, реки Оле с широкими поймами.

Соответственно, и в первые дни в дальнейшем штурм велся с юга и с запада. Первыми 22 февраля в город ворвались штурмовые группы, поддержанные полком самоходок, которые двигались попарно и, прижимаясь к противоположным сторонам улицы, подстраховывали друг друга, подавляя вражеские огневые точки. За малейшее отступление от такой схемы приходилось тут же расплачиваться. Как только два ИСУ-152, слишком увлекшись, вырвались вперед, обе машины были подбиты «фаустниками».

Сопротивление противника становилось все ожесточеннее, бои разворачивались буквально за каждый дом, и 23 февраля стало ясно, что Сталин к праздничному дню остался без подарка из Силезии. 24-го наши войска достигли Кирасирских казарм, 25-го захватили газовый завод Дюрргой, но тогда же на городской аэродром Гандау к осажденным прибыли первые самолеты с боеприпасами.

Дальнейшее продвижение было приостановлено, что дало возможность завершить ротацию и передислокацию частей, теперь уже исходя из необходимости планомерного методичного штурма.

Поскольку связывавший город с внешним миром аэродром Гандау находился вблизи зоны боев, Ханке настоял на строительстве новой взлетной полосы в самом центре Бреслау. Для решения задачи требовалось срубить деревья на Кайзерштрассе, выкорчевать пни, а потом еще и взорвать расположенные вдоль улицы дома и разобрать руины. Поскольку управиться самостоятельно саперы не могли, Ханке издал приказ об обязательной трудовой повинности. Советское командование, в свою очередь, определило этот район приоритетным для действий своей артиллерии и авиации. Из-за постоянно наносимых ударов, соорудить полноценного аэродрома немцы так и не смогли, хотя в случае острой необходимости хороший пилот и мог поднять в воздух самолет с Кайзерштрассе.

С 12 марта советские войска возобновили штурм города, что, вероятно, было связано с начавшейся через три дня фронтовой операцией, по итогам которой к концу месяца немцы потеряли Верхнюю Силезию. Как позже говорил министр вооружений Шпеер, Третий рейх лишился четвертой части еще остававшегося у него военного производства. К концу операции пал и Глогау. Но Бреслау продолжал держаться.

Вопреки возражениям Нихоффа Гитлер приказал отправить осажденным восемь планеров с тяжелыми пехотными орудиями. До цели добрался только один. Вызванные бомбардировками пожары уничтожили несколько кварталов. Погибших хоронили теперь только в братских могилах.

30 марта неизвестными было взорвано несколько помещений, принадлежавших нацистской партии: то ли сработали диверсанты, то ли у жителей города в отношении своего руководства начали сдавать нервы.

1 апреля несколько затихшие накануне бои снова активизировались в связи с так называемым «пасхальным сражением». Новый обер-бургомистр Ляйхтенштерн погиб в разбомбленной ратуше. Атаки теперь велись преимущественно с западного направления. Тактика советских войск постоянно совершенствовалась.

Например, ранее танки подавляли огневые точки в домах, а потом, выпустив цветную ракету, давали сигнал пехотинцам производить зачистку здания. Естественно, для уцелевших немцев цветная ракета тоже служила своего рода сигналом «приготовиться». Теперь зачистка производилась без ракеты, после определенного выстрела (обычно пятого по счету). Для разборки уличных баррикад танкисты пользовались заимствованными с речных судов якорями.

Против вражеских укреплений обычно применялась тактика направленных взрывов: нужное направление взрывной волне обычно придавалось с помощью заранее установленной преграды (например, водруженной на ребро и закрепленной в нужном положении крышки водопроводного люка). Сразу после выстрела, до того, как немцы очухались, к их огневой точке выдвигался огнеметчик, выжигавший противника пламенем. Часто в уличных боях использовались реактивные снаряды «катюш», но не для залпового огня, а поодиночке. Во многих случаях их затаскивали на верхние этажи зданий и с помощью самодельных направляющих производили выстрел по вражеской огневой точке.

Главным успехом «пасхального штурма» стал захват Гандау. К 12 апреля бои несколько затихли и активизировались через пять дней на южном направлении. Самой крупной неудачей штурмующих в этот день стало уничтожение «фаустниками» тринадцати ИСУ-152 из задействованных в атаке пятнадцати самоходок.

30 апреля атаки прекратились, советские войска закрепились на своих позициях.

А на следующий день жители и солдаты гарнизона узнали о смерти Гитлера.

КАПИТУЛЯЦИЯ

Заявление Нихоффа «Я остаюсь во главе вас» вряд ли могло кого-то обнадежить.

Делегация католических и лютеранских священников пыталась убедить его в необходимости капитуляции, однако присутствие Ханке явно давило на коменданта. И только утром 6 мая, после того, как гауляйтер покинул город, воспользовавшись единственным уцелевшим самолетом, Нихофф начал переговоры. Вечером наши войска полностью заняли город.

Гарнизон Бреслау потерял 6–8 тысяч убитых и от 40 до 70 тысяч (с учетом фольксштурмовцев) пленными. Жителей погибло 30–40 тысяч. Потери 6-й армии – 7177 убитых и 24 427 раненых.

Ханке пришлось расплатиться за все. Его самолет приземлился в Праге, а после оставления чешской столицы он присоединился к колонне 18-й моторизованной дивизии СС «Хорст Вессель», которая была пленена партизанами. В лагере для военнопленных экс-гауляйтер скрывал свое имя и звание, но, зная о неизбежности разоблачения, присоединился к организованному другими эсэсовцами побегу. Попытка оказалась неудачной: чешские охранники его подстрелили, а потом забили прикладами.

Уже после войны два коменданта Альфен и Нихофф написали книгу «Как сражался Бреслау», где объяснили упорную оборону только двумя факторами: необходимостью прикрыть отход 1,5 миллиона силезских беженцев в «безопасные районы» и тем, что 50-тысячный гарнизон оттягивал на себя втрое больше сил противника. В какие «безопасные районы» беженцы отошли, совершенно неясно, а о том, что вообще представляла собой эвакуация из Силезии, можно судить по событиям «черного воскресенья». Что же касается оттягивания на себя превосходящих сил русских, то их отсутствие не повлияло на общий ход боев и не помогло сохранить для Третьего рейха Силезию. И даже большие по сравнению с собственными потери нанести Красной армии немцы не сумели, хотя находились в положении обороняющихся. Так что и в политическом, и в военном смысле битва была для Третьего рейха столь же бессмысленной, как и оборона Берлина.

Так что склонность некоторых немецких историков трактовать упорную оборону Бреслау как частичный военный успех немцев и даже как «чудо» вряд ли можно признать обоснованной.