Билли Бонс и Дейви Джонс
ЯРКИЙ МИР
«Секретные материалы 20 века» №13(529), 2019
Билли Бонс и Дейви Джонс
Павел Ганипровский
писатель
Санкт-Петербург
10095
Билли Бонс и Дейви Джонс
Эдвард Тич - Черная Борода

От автора. Это не исторический рассказ – я сшил его из обрывков реальных фактов, морских легенд и художественных произведений. Так что упреки от знатоков того, «как было на самом деле», не принимаются. Смысл текста помещается в требование «Дхаммапады»: «Сотвори себе остров», где остров – человеческая душа, сопротивляющаяся враждебному океану космоса.

Черт! Как же больно просыпаться! Языческое солнце обрушилось на меня и сразу выело мозги – если они еще оставались. Боль, которую я сперва принял за уже привычные муки от рома, пронизала тело. Уши заложил шум океана – проклятого Сундука Дейви Джонса.

Жмурясь, чтобы защититься от адова сияния неба и моря, я нащупал горлышко бутылки, и сразу же присосался. Нутро окатило пламенным ядом, но безобразная жажда отступила – ровно настолько, чтобы боль сконцентрировалась в ноге. По сравнению с прочими здешними удовольствиями мой раздробленный смердящий костыль был сущей шуткой, но на сей раз чего-то уж слишком дергал. Вдобавок мои уши уловили какое-то хлюпающее ворчание.

Я приоткрыл глаза и увидел, что мою ногу трудолюбиво глодает тощее и грязное существо. Это был Луи, Луи Арот, французский юнга, по доброй воле перешедший к нам с работорговца «Конкорд», после того как того поимела наша лихая флотилия. Мальчик грезил подвигами джентльменов удачи, но, конечно, в первую же ночь был оприходован славным нашим капитаном Эдвардом Тичем, Черной Бородой, а после достался прочим содомитам из его грязной команды. Бедный парень, может быть, и выдержал бы первые два-три года, а потом стал бы таким же бешеным псом, как любой из нас. Но судьба положила ему оказаться здесь и полностью свихнуться от жары и рома. Вряд ли он протянет долго.

Я несильно саданул его по башке пустой бутылкой и отпихнул здоровой ногой. Мальчуган заскулил и пополз по песку прочь. Спустя несколько ярдов он, шатаясь, поднялся на ноги и заорал, запрокинув почерневшее лицо к безжалостным раскаленным небесам:

– Йо-хо-хо, и в бутылке ром!

Со всех сторон ему нестройно ответили хриплые голоса нашей съехавшей с катушек команды. Ребята давным-давно расползлись по всему острову, благо слишком далеко тут не уползешь: полторы мили в длину, половина в ширину да невысокий каменистый холм. И ни одного кустика чтобы укрыться от беспощадного солнца, одни мерзкие колючки. Вот и весь этот риф, богом забытый Сундук Мертвеца.

И маячат по нему унылые шатающиеся фигуры, а мертвецы путаются среди них, машут руками, скалятся, лакают ром и всячески притворяются живыми. Их становится все больше, скоро они заполнят все, и живые исчезнут среди мертвых. Ведь живых-то всего пятнадцать – столько высадили с барка «Авантюр», которым я, шкипер Билли по прозванию Бонс, недолго командовал. И песня родилась в первый вечер, когда мы дружной командой расселись на здешнем пляже и абордажными саблями сшибали горлышки бутылок, провожая взглядами удаляющийся в сторону Северной Каролины флагман флотилии капитана Тича «Месть королевы Анны», увозящий сундучок с золотом, из-за которого все, собственно, и случилось.

Пятнадцать человек на Сундук Мертвеца,

Йо-хо-хо, и в бутылке ром!

Пей, и дьявол тебя доведет до конца.

Йо-хо-хо, и в бутылке ром!

Мы горланили это всю ночь и половину следующего дня, пока солнце не расплавило нам мозги. А дальше не могли придумать ни слова. Может быть, когда эта история расползется среди моряков, кто-нибудь и досочиняет нашу песенку. Но тогда нам всем будет на это глубоко наплевать, а пока достаточно и одного куплета

Мы орали его и глушили ром, благо недостатка в нем не было – с «Королевы Анны» сгрузили ящики с бутылками, множество ящиков, взятых во вместительном трюме голландского торговца. Эти ящики да еще связка абордажных сабель – вот все, что оставил нам добрый наш капитан. Он не казнил нас, нет, сэр, он просто дал нам то, что мы сами хотели. Надо ли рассказывать, как видел он будущее? Что морячки на острове, где совсем нет пресной воды, под ужасающим солнцем станут лакать и лакать пламя тростникового сока, пока им не начнут мерещиться груды золотых монет на дне морском, райские девы и адские дьяволы. И вот тогда они возьмут сабельки, которыми очень неплохо умеют махать, да и положат друг друга на пляже, по которому снуют отвратительные мелкие крабы. И тогда этот блудный остров по праву заслужит свое название – потому что все это из-за сундука, сундука с проклятым золотом.

Думал ли я, Билли Бонс, в море вышедший, когда мне не было и четырнадцати годков, и первый раз глотнувший рома после первого своего абордажа, который случился через неделю, что когда-нибудь ром, которым я жил, который был мне и мясом, и водой, и женой, и другом, станет так жестоко убивать меня и моих людей! Представляю, как хохотал, отходя от острова, старый черт Тич!

Я видел слишком много жестокостей, о которых в доброй старой Англии никто не подозревает, да и сам совершил их немало. Но убей меня бог, если это не слишком – вот так истязать моряков, вся вина которых в их жадности, а покажите-ка мне не жадного джентльмена удачи... Тич сам виноват, когда близ Чарлстона предоставил нам добивать уже хорошо порванный нашими пушками шлюп, а сам на своей «Анне» погнался за более завидной добычей – неуклюжим барком. Ведь именно на неприглядный шлюп уплывающий в Англию на покой старый каролинский работорговец погрузил все свое золото, выжатое из черных рабских шкур. Когда я открыл сундучок после абордажа и в лицо мне сверкнуло, я просто обомлел. А старый торговец человеческим мясом совсем опечалился, и, чтобы не расстраивать его дальше, я легонько полоснул ему саблей по горлу.

Я, конечно, понимал, что начнется на борту «Авантюра», когда туда попадет ящик, но даже не думал, что боцман Грэй так быстро сговорится с коком, который был еще и командиром абордажной команды. Их тоже было пятнадцать, тех, кто решил избавиться от меня и остальных и уплыть с волшебным сундучком туда, где их не найдет ни капитан Тич, ни его величество король, ни даже морской черт Дейви Джонс. Арти Грэй прирезал моего помощника Тома Моргана и, пожалуй, добрался бы до меня, если бы Дарби Мак Гроу не хватил его пришедшимся под руку багром, через что у боцмана из башки выплеснулись мозги. А Дарби мозги вышиб кок – из пистолета. У меня не было времени доставать саблю, я просто схватил паршивца за горло и вырвал кадык. Он еще и отвратительно готовил. Позже выяснилось, что он прирезал в трюме своего поваренка, – видимо, мальчишка пытался меня предупредить. Ну и все пошло как пошло – ребята грызли сталь и глотали свинец, пока из всей команды не осталось нас пятнадцать, выдохшихся, как пеоны на плантациях Мейна.

– Йо-хо-хо, и в бутылке ром!

Мы смотрели друг на друга, прикидывая, продолжать ли дележ добычи или поднять все паруса и нестись отсюда, пока не появился Тич, – я ведь тоже решил, что буду проклят, если отдам ему золотой сундучок. Но пока мы пялились друг на друга, стало уже поздно – вот она, «Королева Анна», заходит с левого борта, и плещется над ней личный флаг мистера Тича: рогатый скелет с песочными часами в одной руке и копьем в другой, собирающейся пронзить алое сердце. Я часто думал над смыслом этого изображения, и мысли мои были печальными.

Славный наш капитан Тич стоял на квартердеке и весь прямо-таки сиял от самодовольства. Напоминал он ходячий арсенал, потому что весь был обвешан пистолетами и размахивал огромным тесаком. Черную бороду, заплетенную в косички, развевал ветерок. Два зажженных фитиля, которые свешивались из-под шляпы справа и слева от его лица, дымили немилосердно – капитан любил откалывать такие штучки. Глаза его сверкали так, словно и вправду он сам дьявол из преисподней. За спиной его толпились ухмыляющиеся негодяи из его команды.

– Что, Билли, вздумал обвести старенького папу?! – проревел он мне, когда борт ударился о борт и команда «Анны» попрыгала на палубу «Авантюра». Драться у нас не было ни сил, ни возможности, мы просто стояли и ждали, что с нами будет.

Тич тянуть не стал – всадил пулю мне в ногу.

Теперь я думаю, что, послав нас в погоню за шлюпом, он знал, что золото на его борту и что мы схватимся друг с другом за него. А когда половина из нас прикончит другую, из засады появится он, Тич, и покарает мятежников. Кто выживет, ему было безразлично – он терпеть не мог и меня, и весь экипаж «Авантюра». Это был очень умный и очень-очень злой человек, капитан Тич, Черная Борода.

Боль была дикой, я и сознание потерял, а очнулся уже на Сундуке Мертвеца, куда меня перенесли, кое-как перевязав. Дела мои были плохи – пуля раздробила кость, и вскоре рана загнила. Но теперь это уже не имело значения.

И ведь сперва все так и было, как задумал злодей Тич. Парни горланили и пили на островке, и ром все больше вымывал из них людей. Потом кто-то выругался, кто-то ответил, завизжала выходящая из ножен сталь, пролилась кровь... И тут меня что-то словно толкнуло.

Я сидел в сторонке и, привалившись к чуть менее горячему, чем весь остальной мир, камню, потихоньку потягивал из бутылки. Нога болела, словно ее уже зажаривали в аду. Возможно, так оно на самом деле и было. Но когда зазвенели клинки, я резво вскочил. Даже боль вроде прошла. Я опирался на саблю в ножнах, а другая, обнаженная, была у меня в правой руке.

– Джентльмены! – рев мой был крепок, как в былые дни под штормом или орудийным огнем. – Мы все очень плохие христиане, не читавшие Библию. Мы бесчестные и кровожадные животные, и всех нас рано или поздно ждет петля, а за ней геенна огненная. Да и поделом нам. Но пока еще черти не разодрали нас, мы живем в этом проклятом мире и желаем в нем выжить. Вы ведь хотите жить?

Уж не знаю, откуда во мне взялись все эти слова, но ребята молчали и, приоткрыв рты, внимали им, а на последний мой вопрос дружно заорали:

– Да!!

– А коли хотите, – продолжал я, – нам надо перехитрить этого грязного старого черта, капитана Тича, который хихикает и думает, что мы тут перережем друг друга, чтобы у его банды не осталось работы. Но мы проведем его за нос, его, ром и самого дьявола! Мы будем сидеть на чертовом Сундуке Мертвеца, мы будем лакать ром и орать песни. Но будем прокляты, если обнажим наши сабли, чтобы убить кого-то из ближних! Мы и так слишком много убивали. Пусть покоятся наши жертвы, мы больше не прибавим к ним новых. Я все сказал, а если кто-то с этим не согласен, он будет иметь дело со мной.

– Ну что, джентльмены, – я обвел взглядом перекошенные рожи моих дорогих братьев, – кто-нибудь желает иметь дело со стариной Бонсом?

Никто не желал. Я был на одной ноге, но чувствовал в себе силы для драки. И все помнили ходившие про меня россказни, например, как я первым прыгнул на борт испанской бригантины, а в это время наш шлюп оторвало от нее, и я оказался среди пары десятков матросов и торговцев, жаждущих сорвать с меня шкуру. И когда ребятам все-таки удалось зацепиться вторично, они обнаружили меня с окровавленной саблей над горой трупов, а оставшиеся испанцы сбились в трусливую кучу на корме. Могу сказать, что все это очень близко к правде.

Вот так с тех пор мы и жили. Я не знаю, как долго, – мы не считали дни. Ночь приносила тяжкий пьяный сон, наполненный смертью и ужасом. До восхода солнца по моему приказу мы растягивали на песке просоленные матросские куртки, на которые оседала роса. Мы слегка размешивали ее с морской водой и ромом и делили поровну. На несколько капель больше доставалось совсем плохим – Луи Ароту, Биллу Джуксу, получившему на прощание от Тича шесть дюжин кошек в уплату старых долгов, и Полу Грейпсу, который, зашибив в камнях спину, еле таскал ноги. А еще мы ловили черных крабов, похожих на огромных тараканов. На вкус они были омерзительны, но мы поедали их с жадностью.

Потом мы разбредались кто куда. Одни оставались на пляже, поближе к ящикам. Кого-то несло к камням на вершине холма – им все казалось, что там прохладнее. Другие в поисках одиночества продирались сквозь заросли колючего бурьяна и, найдя местечко посвободнее, валились без сил. Но все забирали с собой бутылки, сколько могли унести.

Весь день снаружи нас сжигало солнце, а изнутри ром. Наши истощенные тела впитывали яд без остатка, мы уже даже не могли сблевывать его. Мы знали, что скоро умрем, и ждали этого с отрешенной обреченностью. Но смерть не торопилась. Вокруг, куда ни кинь взгляд с Сундука Мертвеца, сиял смертельный Сундук Дейви Джонса, терпеливо ожидающий нас. Казалось, нет ничего легче, чем зайти в океан поглубже и нырнуть. Там мокро, темно и прохладно, там перестанет мучить жажда. Но ни один из нас не пожелал такого избавления. Не спрашивайте меня почему, я не знаю.

В какой-то момент, когда солнце выжрало мой мозг более чем наполовину, мне стало казаться, что этот Сундук Мертвеца – единственное, что дает мне... я не знаю, что такое надежда, но, может быть, оно то самое и есть. Может быть, ром для нас тоже лишь средство? Может быть, он нам нужен затем, что приносит муки, которые прекратит только смерть? Наверное, я все же сошел с ума.

Тогда-то к нам и стали приходить мертвецы. То тут, то там возникали нелепые, невозможные здесь фигуры, мужчины и женщины. У одних шкура отваливалась клочьями, другие вообще сверкали голыми костями. Но они ходили, смеялись нам в лицо, дразнили и лакали наш ром. Первое время мы кидались на них с саблями – ведь запрет мой касался только убийства ближних, а не адских чудищ. Но нельзя убить уже убитых, а выпитый ими ром словно бы никуда и не девался. Напротив, казалось, его становится все больше, словно он сам был океаном, алчущем поглотить нас. И мы перестали обращать на мертвецов внимание – ведь они не кусаются.

Да, да, все это были призраки убитых нами людей. Но если они думали нас напугать или заставить страдать, то просчитались – мы уже были перепуганы до смерти и страдали беспредельно. Одно время вокруг меня увивался задушенный мной на «Авантюре» кок, чья голова потешно подскакивала на шее. А я глотал ром и глядел в океан. Потом приходила вереница французов. Как-то мы гнались за торговцем, он защищался, и меня это почему-то очень разозлило. Может быть, потому, что я с утра не имел во рту ни капли рома. После того как мы взяли их, я построил на палубе всех оставшихся в живых – сорок восемь человек – и сам зарубил каждого. А потом нашел в капитанской каюте прекрасный ямайский ром и одним духом высосал бутылку. Теперь нашинкованные лягушатники таскались передо мной, кое-кто держал под мышкой отрубленные головы. Но я глотал ром и смотрел в океан.

А потом я отвел взгляд, и вот передо мной сам капитан Эдвард Тич, и глаза его сияли адовым пламенем.

– Здравствуй, шкипер Бонс, – прохрипел он.

– Здравствуйте, капитан, – ответил я, еле ворочая сухим языком.

Пришлось глотнуть рома, чтобы сказать еще:

– Удивительно видеть вас здесь.

Он тоже глотнул из невесть как случившейся в его руках бутылки.

– Чему же ты удивляешься, Билли. – Из его пасти вырвалось маленькое облачко дыма. – Я ведь всегда остаюсь со своей командой.

И тут я заметил, что лицо его – лицо Тича – оплыло, плоть слезала с него, один глаз вытек, показалась глумливая улыбка черепа. А второй глаз вспучился и стал как у лесной совы. И в черной бородище застряли водоросли и шевелились морские гады. И воняло от него, не как от живого Тича – застарелым потом и перегаром, а как смердит от пролежавшего пару дней на солнышке покойника. И понял я, что это сам черт Дейви Джонс пожаловал по мою душу, приняв для этого образ моего капитана. Очень удачный ход с его стороны.

Он понял, что я его узнал.

– Ну что, Билли, – проскрипел он, – вот и пришел твой час. Твой и твоей вшивой команды.

Дьявол отсалютовал мне бутылкой, глотнул и захохотал, как безумный. Голова его тряслась и дергалась, словно у Панча.

Я, видать, немного остолбенел. Просто глядел на него, так долго, что стало казаться – сливается он с сиянием океана и окружает мой остров со всех сторон. И все же он был тут и продолжал надо мной глумиться.

– Ты же всегда знал, что тем и закончится: идти тебе в мой сундук на веки вечные.

Он глядел мне прямо в лицо и ухмылялся, как смерть.

– Ты столько ходил под флагом Тича, но так и не понял, что он обозначает.

Из пустой глазницы выскользнул маленький черный краб и спрятался в лохмах бороды.

– Это ведь я на том флаге, – совиный глаз стал бешено вращаться, из пасти опять вырвался дым, – а часы – это ваша жизнь, ваша проклятая жизнь, текущая, как песок сквозь мои пальцы.

Он подобрал горсть песку и показал, как у него течет моя жизнь.

– А сердце – это ваши сердца, – продолжал он, и дым валил из него, – и я пронзаю их, но не когда вы умираете и идете ко мне, нет, сэр, я уязвляю их сразу, как вы родились. Я помечаю вас, и никто, никто из вас не может стать иным. Вы мои!

Слова его стали складываться в какой-то дьявольский псалом:

– Ты пойдешь со мной, и вся твоя команда тоже, в мой сундук, где мокро и прохладно, в вечный покой, да не такой, какой хотели, а какой вам дам в доме моем сыром. Йо-хо-хо, и в бутылке ром!

И тут меня взяла ярость, какой не знал я от юности. Я швырнул в него полупустую бутыль, выхватил саблю и заорал:

– Ты все лжешь! Прочь с моего острова!

Я рубил его и орал «йо-хо-хо», а он ухмылялся, и изменялся, как дым, и корчился передо мной, пока не исчез, полностью влившись в небольшое черное пятно на сиянии океана. Пока я пытался отдышаться, пятно все росло и обернулось идущим к острову кораблем. То была «Месть королевы Анны», и я подумал, что старый черт Тич решил поглядеть, как мы тут посекли друг друга, и, когда увидит, что его план не удался, спустит на нас своих псов. Но я, шкипер Билли по прозванию Бонс, не собирался им уступать – это был мой остров, я купил его у смерти и дьявола и заплатил дорогую цену. А теперь они дорого заплатят за высадку на него.

Я поднял саблю и пошел к тому месту, куда должна была причалить «Анна». Я запел «йо-хо-хо», и песню подхватили ребята: безумный Луи, скрюченный Пол, Билл Джукс, вокруг изорванной спины которого вились мухи, рыжий Аллардайс, Израэль Хендс и все пятнадцать человек – пьяная команда Сундука Мертвеца.

Но когда корабль подошел, мы увидели, что с бушприта его свешивается, ухмыляясь, обклеванная чайками мертвая голова капитана Эдварда Тича.

...22 ноября 1718 года «Месть королевы Анны» попала в засаду, устроенную лейтенантом Робертом Мэйнардом. В абордажном бою пали Тич и вся его команда. Голову Черной Бороды Мейнард приказал подвесить на бушприте захваченного судна и отправился за пятнадцатью пиратами на рифе Сундук Мертвеца. Тринадцать из них были осуждены и повешены, юнга Луи Арот оправдан. Шкипер Билли Бонс ожидал казни, отсроченной, пока он не оправится после ампутации ноги. Однако за это время король решил продлить срок амнистии, и Бонса выслали в Англию, где хромой калека умер в нищете.



Дата публикации: 10 июня 2019

Постоянный адрес публикации: https://xfile.ru/~kigqH


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
13839111
Александр Егоров
2121747
Татьяна Алексеева
1003572
Татьяна Минасян
489203
Яна Титова
281221
Светлана Белоусова
233076
Татьяна Алексеева
227246
Сергей Леонов
223919
Наталья Матвеева
214398
Валерий Колодяжный
213792
Борис Ходоровский
200188
Павел Ганипровский
179061
Наталья Дементьева
129906
Павел Виноградов
126244
Сергей Леонов
114351
Редакция
103963
Виктор Фишман
97845
Сергей Петров
96105
Станислав Бернев
91843