После войны Советскому Союзу достались трофеи куда более скромные, чем союзникам: обломки Фау-2, разрозненные детали, специалисты второго ряда. Однако задача ставилась жестко: изучить немецкий опыт, овладеть новой техникой и научиться строить свои тяжелые ракеты во что бы то ни стало.

На руинах Третьего рейха

Из СССР в Германию были направлены сотни лучших специалистов. Над восстановлением документации и образцов ракетной техники трудились несколько институтов и заводов. 

Еще несколько групп советских ученых работали в Чехословакии, на заводах Брно и Праги, — изучали немецкие технические архивы. Именно на основе документации, обнаруженной в военно-техническом архиве в Праге, была восстановлена ракета Фау-2... 

Для координации деятельности в марте 1946 года в городе Бляйхероде был создан институт «Нордхаузен». Его возглавил Лев Гайдуков. Главным инженером назначили Сергея Королева. 

Именно тогда Королев начал разрабатывать вариант ракеты Фау-2 с дальностью полета до 600 км — будущей ракеты Р-2...

К концу 1946 года практически все задачи, стоявшие перед группой советских специалистов в Германии, были решены, и в марте 1947 года институт «Нордхаузен» прекратил свое существование. 

Наши специалисты выехали на Родину. Вместе с ними в СССР отправились немецкие инженеры с семьями. 

Результаты работ были изложены в итоговом докладе. 

«Собран и переведен на русский язык обширный материал по немецкой ракетной технике. Создан специальный ракетный институт в Германии в районе Нордхаузена. Восстановлен опытный завод по сборке ракет дальнего действия Фау-2. Восстановлена испытательная лаборатория. Создано пять технологических и конструкторских бюро на заводе в районе Нордхаузена. Собрано из немецких деталей семь ракет дальнего действия Фау-2. Из них четыре подготовлены к опытной стрельбе. Дальнейшая сборка продолжается. Три ракеты Фау-2 находятся в Москве на изучении. Всего к этим работам привлечено 1 200 немцев, в том числе ряд специалистов...»

Однако главным результатом работы наших инженеров в Германии стал не комплект готовых к употреблению ракет Фау-2. Главное — это несколько тысяч специалистов, технологов-производственников, военных испытателей, которые прошли через институты и предприятия на территории Германии, через трудную школу совместимости друг с другом. 

Именно тогда сложился костяк будущей технократической элиты Советского Союза, сделавшей из разоренной страны величайшую державу мира.

Понимали это и сами ракетчики. Вспоминая дни, проведенные в Германии, Королев как-то сказал: «Самое ценное, чего мы там достигли, — создали основу сплоченного творческого коллектива единомышленников».

В тот момент не было ничего важнее...

Капустин Яр

Осенью 1947 года вернувшиеся из Германии специалисты стали читать  лекции на Высших инженерных курсах, организованных при Московском высшем техническом училище имени Баумана. Там была собрана вся элита совсем еще молодой ракетной промышленности. 

Сергей Королев специально для этих курсов подготовил работу «Основы проектирования баллистических ракет дальнего действия» — первое в СССР инженерное руководство для проектантов больших ракет с жидкостными ракетными двигателями. 

Читая лекции, никак нельзя было обойти немецкие достижения. Однако международная ситуация изменилась. Надвигалась «холодная война». И для начала было приказано «переписать историю», вычеркнув всякое упоминание о немецких приоритетах в разработке тяжелых баллистических ракет. А позднее и сами эти ракеты были надолго засекречены...

Перед советскими ракетчиками по-прежнему стояла задача: осуществить пробные запуски Фау-2. Однако для этого нужен был собственный полигон.

Поначалу ракетчики надеялись заполучить бывшее стрельбище Наркомата боеприпасов, который располагался на Таманском полуострове. Но как раз накануне один из экспериментальных самолетов-снарядов Владимира Челомея сбился с курса и угодил в кладбище на окраине большого города. 

Сталин об этом узнал. И едва зашла речь о Таманском полуострове, перебил: «Это неподходящее место. Рядом крымские курорты, скопление людей. Можете ли вы ручаться, что ваши ракеты не упадут завтра на наши здравницы, как сегодня они падают на кладбища? Полигон надо создать где-то здесь...» 

Подойдя к столу, на котором была разложена карта, вождь ткнул толстым красным карандашом в левобережье Волги южнее Сталинграда. 

Непосредственный выбор места будущего полигона был поручен генерал-майору Василию Вознюку. За короткое время его группа обследовала семь районов. В конце концов он остановил выбор на селе Капустин Яр в Астраханской области.

Первые офицеры приехали на полигон 20 августа 1947 года. Разбили палатки, организовали кухню, госпиталь. Вместе с ними прибыли военные строители. Условия были тяжелыми. Да и какими еще могли быть «условия» в голой степи?.. 

В сентябре 1947 года из Германии в Капустин Яр прибыли два спецпоезда с оборудованием. А к началу октября, всего за полтора месяца работ, были готовы испытательный стенд, стартовая площадка с бункером, временная техническая позиция, монтажный корпус, мост. Провели шоссе и железнодорожную ветку, соединяющую полигон с главной магистралью на Сталинград. 

Строили много, но — только для ракеты. Первое жилье начали возводить лишь в 1948 году, а до этого солдаты-строители и офицеры-испытатели ютились в палатках, в дощатых времянках, в крестьянских избах. Наибольшим комфортом пользовались те, кому повезло жить в спецпоездах, — там имелись комфортабельные вагоны. 

1 октября 1947 полигон был готов. А спустя две недели в Капустин Яр прибыла первая партия ракет Фау-2. 

 Жизнь человеческая

Серия из десяти опытных ракет была собрана из немецких деталей на заводе в Подлипках. Однако прежде следовало подготовить ракеты к испытаниям на полигоне. О жизни Королева в первые месяцы работы полигона мы узнаем из его писем. 

«Мой день складывается примерно так. Встаю в 5.30 по местному времени (в 4.30 по московскому), накоротке завтракаю и выезжаю в поле. 

Возвращаемся иногда днем, а иногда вечером. Но затем, как правило, идет бесконечная вереница всевозможных вопросов до часа-двух ночи, раньше редко приходится ложиться. 

Однако я использую каждую возможность, чтобы отоспаться. Так, третьего дня я задремал и проснулся одетый у себя на диване в шесть утра. Мои товарищи на сей раз решили меня не будить. 

Если погода хорошая, то в поле очень жарко, днем сильный ветер, несущий столбы пыли, иногда целые пылевые смерчи из песка и туманных лохматых облаков. Если дождь — то совсем уныло, а главное — безумно грязно вокруг и пусто. 

Наша работа изобилует трудностями, с которыми мы пока что справляемся. Отрадно то, что наш молодой коллектив оказался на редкость дружным и сплоченным. Да здесь, в этих условиях, пожалуй, и нельзя было бы иначе работать. 

Настроение у народа бодрое. Близятся решающие денечки. Мне зачастую трудно, о многом думаю и раздумываю, спросить не у кого. Но настроение тоже неплохое. Верю в наш труд, знания и нашу счастливую звезду. 

Плохо то, что здесь на месте многое оказалось неготовым. Как всегда, строители держат. Сегодня видел ужасный случай: сорвалась балка — и в нескольких шагах от меня погиб человек. Так устроена жизнь человеческая: дунул — и нету...»

Первый тост

Наконец пришло время пусков. 

Председателем Госкомиссии был назначен маршал артиллерии Николай Яковлев. Понятно, что он присутствовал на всех испытаниях, строго спрашивая за задержки и недоделки. 

Начали, как водится, с пробного запуска двигателя Фау-2 на стенде.

Вспоминает Борис Черток.

«Кажется, на третьи сутки наших страданий, а мы несколько ночей не спали в попытках запустить двигатель, рассерженный Серов (заместитель Берии, назначенный в Госкомиссию заместителем Яковлева. — А.П.) обратился к нам в присутствии всей комиссии: 

— Слушайте, чего вы мучаетесь? Найдем солдата. На длинную палку намотаем паклю, окунем ее в бензин, солдат сунет ее в сопло, и пойдет ваше зажигание! 

Идея была «великолепна». И несмотря на то, что она принадлежала Серову, никто на нее не поддался. 

Мы продолжали обсуждать причины отказов. В автобусе теснота, все курят, благо продувает сквозь разбитые стекла. 

— Почему на этот раз не прошло зажигание, вы проанализировали? — снова вмешивается Серов. 

Королев говорит, что доложить может Пилюгин, у него схема сбросила. 

Пилюгин объясняет: 

— Да, мы нашли причину. У нас не сработало реле, которое стоит в цепи включения зажигания. 

— А кто отвечает за это реле?

— Товарищ Гинзбург.

— А покажите мне этого Гинзбурга! — грозно говорит Серов. 

Пилюгин опирается на плечо Гинзбурга, вжимает его в скучившуюся толпу и отвечает, что показать его невозможно.

Но надо сказать, что за все время никто из нас не пострадал, хотя дамоклов меч расправы висел над каждым. 

Наконец из бронемашины, служившей командным пунктом, ночью запустили двигатель. Торжество было необычайное! Впервые на Государственном центральном полигоне запущен жидкостно-ракетный двигатель. 

Измученные, усталые вылезли из бронемашины. Я вытащил обычную солдатскую флягу, наполненную чистым спиртом, и угостил весь экипаж нашей бронемашины. Таким образом, это был первый тост, который мы подняли за удачный запуск ракеты, пока еще на стенде...»

18 октября 1947 года

Произошло это 16 октября 1947 года. А еще через два дня с полигона был осуществлен первый в СССР пуск баллистической ракеты дальнего действия. 

Время старта диктовали баллистики, а им диктовала погода: для траекторных измерений требовалось чистое небо. Утро 18 октября выдалось как по заказу: холодное, сухое и солнечное. 

Над полигоном разнесся звон: солдат бил в рельс, призывая покинуть стартовую площадку. Белый флаг на мачте за десять минут до пуска сменился красным. Потом завыла сирена: значит, осталось три минуты. 

18 октября 1947 года, в 10 часов 47 минут, немецкая ракета А-4, собранная на советском заводе, медленно и едва заметно покачиваясь, начала подниматься на огненном хвосте, чтобы еще через мгновение устремиться в зенит...

Примерно через минуту после старта ракета поднялась на 23 км, развернулась и легла на заданный курс, продолжая набирать высоту. 

Всего она улетела на 206,7 км, поднявшись на высоту 86 км и отклонившись от цели на 30 км влево. 

Большой воронки на месте падения не оказалось — ракета разрушилась при входе в плотные слои атмосферы. 

Далеко не блестящий результат. Но главное — они сделали это!

Радости ракетчиков не было предела. Королева качали. Яковлев тут же позвонил в Кремль, доложил Сталину. Вождь приказал объявить благодарность всем участникам пуска, а маршал добавил к благодарности обед и 100 граммов спирта каждому...

Второй пуск состоялся 20 октября. Пусковики зафиксировали сильное отклонение влево от расчетной траектории и не без юмора доложили: «Пошла в сторону Саратова». 

Через пару часов срочно собралась Государственная комиссия. Серов выговаривал: «Вы представляете, что будет, если ракета дошла до Саратова? Я вам даже рассказывать не стану, вы сами можете догадаться, что произойдет с вами со всеми!»

Но ракетчики не волновались: до Саратова было много дальше 270 км, которые ракета могла пролететь. Потом оказалось, что она благополучно одолела 231,4 км... 

Много лет спустя на месте первой стартовой позиции был установлен памятник — ракета Р-1, по внешнему виду — точная копия Фау-2.

Чудо в астраханской степи

Одновременно с полетными испытаниями шла работа над технической документацией. Учитывались требования отечественных ГОСТов, стандартов, материалов. Но какие-либо конструктивные изменения пока не допускались.

Итак, трофейная техника была изучена и освоена. Наши специалисты сделали первый шаг к созданию отечественной баллистической ракеты дальнего действия — Р-1...

Серьезной проблемой стала замена немецких материалов на отечественные.

При производстве Фау-2 немцы использовали 86 марок стали, а наша промышленность в 1947 году выпускала только 32. По цветным металлам немцы использовали 59 марок, а наши ракетчики — 21.

Резины, прокладки, уплотнения, изоляции, пластмассы оказались самыми трудными материалами. Требовались 87 видов неметаллов, а советские заводы и институты способны были дать только 48.

Кроме того, культура советского послевоенного производства не соответствовала уровню создаваемой техники. Требовалось перестроить психологию рабочих и технологов.

Однако, несмотря на все эти трудности, дело двигалось. К работе подключили десятки предприятий. Всего в доводке Р-1 участвовали 13 НИИ и 35 заводов, разбросанных по всей стране.

17 сентября 1948 года была предпринята попытка запуска Р-1, собранной на опытном заводе в Подлипках. Но сразу же после старта ракета с серийным номером I-4 наклонилась и перешла в горизонтальный полет. Пролетев 10 км с работающими двигателями, она свалилась в пике и упала на землю. Во время старта был поврежден стартовый стол...

Многочисленные неполадки приходилось устранять прямо на полигоне. Следующий запуск Р-1 задерживался. И все-таки он состоялся — 10 октября 1948 года. 

Вспоминает очевидец события полковник в отставке Виктор Гавриленко.

«И тут произошло невероятное. Огромное пламя с раздирающим ревом охватило, казалось, всю степь. Ураганный вихрь пламени, рассекаемый конусом стартового стола, сносил все на своем пути. Ракета медленно стала подниматься из огромной массы огня, пыли и дыма.

Установилась мощная, стабильная струя газового потока из камеры сгорания ракеты. Всем офицерам показалось, что поднимавшаяся над головами ракета остановилась. Все, затаив дыхание, ждали, что же будет дальше.

Ракета начала заваливаться. Дрогнуло сердце. Оказалось, ракета взяла запрограммированный угол тангажа и быстро стала уходить в небо, извергая с раскатистым громом по степи фантастический поток раскаленных газов. Все смотрели на это чудо в состоянии оцепенения.

Потом ракета далеко в небе зашла в солнечные лучи и превратилась в маленькую светящуюся звездочку...»

На этот раз ракета с серийным номером I-1 ушла на расстояние 250 км. Запуск был признан успешным. 

Постановлением Совета Министров СССР от 25 ноября 1950 года ракета Р-1 была принята на вооружение Советской армии. А в 1952 году — запущена в серийное производство на заводе в Днепропетровске.

Дата публикации: 22 октября 2024