ЯРКИЙ МИР
«Секретные материалы 20 века» №25(437), 2015
Тайна эшафота
Наталья Дементьева
журналист
Санкт-Петербург
3934
...Она спускалась по холодным каменным ступенькам парижской тюрьмы Консьержери. Каблучки глухо отсчитывали каждый шаг. Черные атласные туфельки были последней дорогой вещицей, которая осталась у приговоренной к смерти французской королевы Марии-Антуанетты. Королева хотела надеть черное траурное одеяние, ведь девять месяцев назад, 21 января 1793 года, ее муж, король Франции Людовик XVI, был казнен на гильотине, но ей подали белое тоненькое платье, на котором будет хорошо видна кровь. Она не возражала, покорно дала остричь поседевшие за время заключения волосы, сама протянула руки палачу, который связал их у нее за спиной. Палач Сансон взялся за веревку и повел королеву к телеге, как собачку на поводке. Он усадил приговоренную на жесткую доску телеги. Процессия двигалась очень медленно, чтобы народ мог насладиться долгожданным зрелищем. Французская королева впервые видела подданных так близко: кругом разгневанные, взбешенные лица. Толпа ликовала. Со всех сторон раздавались радостные выкрики: — Вот она, гнусная Антуанетта! Сейчас национальная бритва обреет королеву! ...Толпа зевак на площади Революции шутила и смеялась в ожидании кровавого зрелища. Когда телега палача въехала на площадь, мгновенно установилась гробовая тишина, а потом крики раздались с новой силой со всех сторон: — Смотрите! Приехала Мадам Дефицит! Она ограбила Францию! Она потратила наши деньги на свои прихоти! Гильотина сработала безотказно. Голова королевы упала в простую плетеную корзину. Палач поднял голову как можно выше. Вдруг веки раскрылись, и голубые глаза Марии-Антуанетта уставились в толпу. Немигающий взгляд был ужасен. Те, кто стоял близко к эшафоту, попытались выбраться из толпы. Началась давка и паника... Расчлененный труп бывшей королевы бросили в общую могилу и залили известью. Мария-Антуанетта не удостоилась чести быть погребенной в королевском некрополе Франции — аббатстве Сен-Дени. В 1789 году, когда началась Великая французская революция, «в городе мертвых королей» покоились 23 короля, 9 королев, 80 принцев и принцесс. Однако их покой оказался невечным, как и сама королевская власть.
«Временное орудие гуманной казни» Великая французская перестройка лишила короля Людовика XVI абсолютной власти, оставив в его руках ветвь власти исполнительной. Пока Людовик с трудом пытался ухватиться за эту хилую веточку, власть законодательная разрослась в толстенный сук, на котором разместилось около тысячи депутатов. Самые яростные споры в парламенте вызвал вопрос о равенстве сословий. 1 декабря 1789 года слово было предоставлено профессору анатомии, депутату Законодательного собрания доктору Жозефу Гильотену. Депутат Гильотен горячо ратовал за полную отмену смертной казни, но понимал, что пока это невозможно. Однако, по его мнению, преступники имели право на быструю, безболезненную и одинаковую для всех сословий смертную казнь. Несправедливо, что согласно действующему законодательству только дворяне и богатые буржуа умирали быстро, поскольку им отрубали головы топором, а остальных преступников ждала мучительная смерть. — Господа депутаты! Я предлагаю машину, которая отрубит вам голову в мгновение ока, вы ничего не почувствуете, кроме легкого дуновения ветерка около шеи. Нож падает с быстротой молнии, голова отлетает, кровь брызжет, человека больше нет! — закончил Гильотен свое выступление. Многие депутаты были озадачены, некоторые нервно смеялись, но предложение было принято. Доктор Гильотен не случайно поднял вопрос о смертной казни. Эту идею ему подал потомственный городской палач Шарль Анри Сансон. Палач и депутат были приятелями. Сансон часто жаловался доктору Гильотену на трудности своей профессии. Воров надо вешать, фальшивомонетчиков следует варить живьем в котле. А сколько физических сил и душевных переживаний затрачивает палач на колесование разбойников и грабителей. Привязав осужденного к колесу, следует переломать все суставы, каждую косточку, залезть в рот и отрезать язык. Самой ужасной казнью Сансон считал четвертование. 5 января 1757 года Робер Франсуа Дамьен перочинным ножом ткнул в бок Людовика XV. Король был одет в два плотных плаща, и лезвие нанесло крошечную ранку, но Дамьена приговорили к четвертованию. Такой вид казни не проводился во Франции уже сто лет, и семейству палачей Сансон пришлось по старинным манускриптам восстанавливать последовательность пыток: сначала из тела преступника раскаленными клещами вырывали куски мяса, в раны заливали расплавленный свинец, кипящее масло и серу, а потом четверка лошадей разрывала на части бренные останки. Святая церковь предпочитает казнь без пролития крови, то есть сожжение на костре. Под большим секретом Сансон открыл доктору Гильотену профессиональную тайну. Он рассказал, что избавляет от мук приговоренных к сожжению на костре: острым концом багра для переворачивания соломы незаметно пронзает сердце человека, когда привязывает преступника к столбу, а потом разводит костер. Об отрубании головы топором Сансон не мог говорить без дрожи. Обычно преступники вертятся, вырываются. Попробуй отрубить голову с одного удара! Бывали случаи, когда палачи-непрофессионалы отсекали благородные головы с двадцатой и даже тридцать четвертой попытки. — По натуре я человек добрый и кроткий, а после работы возвращаюсь домой раздраженным и измотанным до предела, — сетовал Сансон. — Меня спасает только музыка. Беру скрипку и играю, пока в душе не наступит блаженный покой. Вечерами Гильотен и Сансон частенько собирались, чтобы обсудить принцип действия машины смерти и помузицировать. У них получился очень славный дуэт: представитель самой гуманной в мире профессии доктор Гильотен прекрасно играл на клавесине, а гуманный по натуре палач Сансон исполнял партию скрипки. А тем временем предложение Гильотена проходило все круги депутатских согласований, поскольку любой уважающий себя парламент не может принять даже самый разумный закон без длительного обсуждения. Год и десять месяцев длились дебаты, и наконец 6 октября 1791 года был утвержден закон, который запретил пытки во время следствия и постановил, что «любому приговоренному к смерти отрубят голову». Затем была создана специальная депутатская комиссия, которая рассматривала способы совершения казни через обезглавливание. Наброски и чертежи машины смерти, сделанные Гильотеном, передали в Академию хирургии, чтобы получить компетентное мнение светил медицины. Постоянный секретарь академии известный хирург Антуан Луи раскритиковал механизм Гильотена в пух и прах. Доктор Луи пришел к выводу, что изобретение никуда не годится, поскольку форма лезвия рубит, а не расчленяет. После такой резкой критики Жозеф Гильотен не принимал никакого участия в конструировании «гуманнейшего из изобретений века». ...Весной 1792 года исполнительная ветвь власти, во главе которой стоял Людовик XVI, совсем засохла, однако номинально король еще оставался главой государства. Проект машины для обезглавливания повезли в Версаль для высочайшего утверждения. Людовик рассмотрел чертежи и сделал очень дельное замечание. Он сказал, что лезвие следует сделать не полукруглой формы, а косое. Предложение Людовика было воплощено в жизнь, и лезвие расположили так, что оно падало на шею осужденного точно под углом 45 градусов. Конечно, Людовик XVI не мог предположить, что механизм смерти, который он усовершенствовал, королю придется опробовать на собственной шее. Очень эффектный эпизод, не правда ли? Он кочует из одной статьи об истории гильотины в другую. Однако французские историки безапелляционно заявляют, что это всего лишь легенда. Доктор Антуан Луи самостоятельно рассчитал высоту, с которой должен падать нож, и его форму, и королевские советы ему не понадобились. 20 марта 1792 года Законодательное собрание утвердило использование нового орудия гуманной казни, и тут депутаты спохватились, что в казне нет денег на его изготовление. Официальный плотник правительства господин Гидон заломил непомерную цену, он составил смету на сумму 5660 ливров. Шесть тысяч ливров — это стоимость одного платья королевы Марии-Антуанетты. Парижский рабочий зарабатывал в день не более двух ливров. На один ливр можно было купить три килограмма хлеба или один килограмм дешевого мяса. От услуг высокооплачиваемого плотника отказались, и доктор Антуан Луи договорился с мастером по изготовлению клавесинов Тобиасом Шмидтом, который с немецкой аккуратностью изготовил опытный образец, получив 812 ливров. Королева Мария-Антуанетта за 800 ливров могла приобрести восемь шляпок у самой известной парижской модистки Розы Бертен. Впоследствии Тобиас Шмидт поставил производство гильотин на поток и заработал целое состояние. Он благополучно дожил до прихода к власти Наполеона. В шестьдесят лет он влюбился в танцовщицу Луизу Шамруа, которая была младше его на сорок лет. Все деньги от производства орудия смерти пошли на оплату любви. Тобиас Шмидт разорился...
«Мебель правосудия» в действии Приемная комиссия, в состав которой входили члены парламента, профессор Жозеф Гильотен, доктор Антуан Луи и палач Шарль Сансон, собралась во дворе больницы Бисетр. Сначала Сансон обезглавил жалобно блеющего барана, потом то же самое было проделано с трупами трех мужчин. Механизм работал безотказно. Члены приемной комиссии пришли к выводу, что они присутствовали при испытании «прекрасной машины». — Механизм! Бездушная и безотказная машина! Именно она нужна французскому правосудию! — воскликнул доктор Гильотен. — Равенство всех граждан на эшафоте обеспечено! Это еще одна победа демократии! Шарль Сансон одобрил машину, но он не верил, что смерть приговоренных будет безболезненной. Среди палачей издавна бытовало мнение, что отрубленная голова живет еще несколько секунд и испытывает адскую боль. После казни палачи высоко поднимали голову. Публика видела, как хлещет кровь из шейных артерий, как бледнеет лицо, а мертвая голова смотрит на ликующую и смеющуюся над ней толпу. 25 апреля 1792 года машина смерти впервые была установлена на Гревской площади. Предстояло казнить Жака-Николя Пелетье, который ограбил на улице прохожего, оглушив его ударом палки по голове. Все действие заняло несколько минут. Парижане стали соревноваться в придумывании имени для необычной новинки. Названия «Дочь доктора Луи», «Луизетта», «Луизон» в честь Антуана Луи показались скучными. «Мебель правосудия», «Народная бритва», «Путь к раскаянию», «Патриотический укорачиватель», «Черная вдова» звучали чересчур помпезно. «Окошко», «Машина», «Станок» были слишком обыденными. Говорят, что во время очередной казни кто-то в толпе крикнул: «Как красива мадам Гильотина!» И название приклеилось навсегда. Доктор Гильотен был возмущен тем, что орудие убийства назвали его именем, ведь он действовал из лучших побуждений, желая облегчить муки умирающих. Интересно, что французское законодательство учло мнение доктора Гильотена. «Временное орудие гуманной казни» безотказно «проработало» 185 лет, однако во французском законодательстве это слово не встречается ни разу: вместо «гильотина» пишется «способ, принятый на вооружение в результате консультаций с ученым секретарем Хирургического общества».
Мода — это временное безумие Казнь была излюбленным зрелищем горожан. Их посещали и простолюдины, и дворяне, и даже нежные дамы. Представительницы прекрасной половины человечества заранее запасались лучшими местами на балконах и флакончиками с нюхательной солью на случай обморока. Поначалу гильотина разочаровала любителей кровавых спектаклей. Все происходило слишком быстро и обыденно: никаких мучений, судорог, страшных криков — скука, да и только. Однако после краткого разочарования парижане словно голову потеряли. Гильотина вошла в моду. О ней писали восхищенные газетные статьи, сочиняли стихи:
К чему распятье и костер?
Торты и пирожные пекли в форме гильотины. Парижанки заказывали украшения в виде золотых гильотинок. Продавались игрушечные гильотины, чтобы дети могли отрубать головы надоевшим куклам или мелким грызунам. В домах состоятельных граждан для миниатюрных гильотин нашлось место на обеденных столах. С их помощью рубили хлеб и овощи. Были созданы духи «а-ля гильотина». Интересно, какой у них был запах? Мужчины, а вслед за ними и самые смелые женщины делали стрижки «прическа жертвы». Осужденным на казнь отрезали волосы, поэтому модная стрижка была очень короткой, с сильно выбритым затылком. Открылся модный ресторанчик под названием «Кабаре у гильотины». Образовался своеобразный клуб любителей, вернее, любительниц казней с помощью гильотины. Женщины ежедневно занимали места в первых рядах у эшафота. Пока очередного преступника везли на казнь, они преспокойно вязали, за что и были прозваны «вязальщицами». «С утра на парижских перекрестках, как обычно, продавали листки со смертным приговором, громко зазывая покупателей, — писал Виктор Гюго. — Вы слышите? Преступление, совершенное каким-нибудь несчастливцем, понесенная им кара, его страдания, его предсмертные муки превращаются в товар, в печатную бумажку, которую продают за медяк. Можно ли представить себе что-нибудь страшнее этих монет, протравленных кровью?» В 1793 году наступил период террора. «Друзья революции» казнили «врагов революции». До пятидесяти человек в день встречали смерть под лезвием гильотины. По непроверенным данным, была казнена даже одна собака, которая проявила свою приверженность монархии тем, что укусила за ногу революционера. Палач Шарль Анри Сансон не выдержал конвейера казней и во время революционного террора ушел в отставку, передав гильотину своему сыну Габриэлю. Своеобразным протестом против террора стали «балы жертв». Молодые аристократы проводили их в память о погибших на гильотине: «У всех танцующих на левой руке надет черный креп. Для допуска на такой бал, нужно, чтобы вы были жертвой террора или чтобы вы потеряли кого-нибудь из родственников во время террора. Мир усопшим; будем танцевать в память о них! Потому что, как бы то ни было, нам надо танцевать». Престижные танцевальные вечера иногда проводились на кладбищах при свете луны или в полутемных залах. Женщины обязательно повязывали на шею алую ленту, которая напоминала кровавый след лезвия гильотины. Приглашая даму на танец, кавалер подражал жестам казненного и делал резкий конвульсивный поклон. По окончании танца все одновременно низко опускали головы... Революция и мода на гильотину закончились одновременно. 9 ноября 1799 года была учреждена Директория, ставшая правительством первой Французской республики. Доктор Жозеф Гильотен скончался в Париже в 1814 году в возрасте 76 лет от нарыва на шее. Династия Сансон просуществовала более 150 лет и лишилась должности городских палачей при весьма необычных обстоятельствах. В 1847 году в Париже не было вынесено ни одного смертного приговора. В это время городским палачом был Клемон-Анри Сансон. Он сидел без денег, ведь его работа была сдельной. Клемон-Анри не придумал ничего лучшего, чем заложить гильотину ростовщику. По злой иронии судьбы сразу же пришло распоряжение о проведение казни. Сансон бросился к ростовщику, но тот отказался выдать гильотину без оплаты долга. Клемона-Анри Сансона отстранили от должности навсегда. Как ростовщик распорядился гильотиной, неизвестно.
Эксперимент на эшафоте Шло время, но споры вокруг гильотины не утихали, однако в них участвовали уже не юристы, а медики, которых интересовали тайны человеческого мозга. 5 июня 1864 года доктор Эдмонд Лапомре сидел в одиночной камере тюрьмы Ла-Рокет. Доктор Лапомре был одет в арестантскую куртку с наглухо зашитыми рукавами. В нескольких шагах от него находился тюремный сторож, который наблюдал за каждым движением заключенного. Доктор Лапомре был приговорен к смертной казни за убийство. Он еще не знал, что его просьба о помиловании отклонена и казнь назначена на 9 июня. Около семи часов вечера дверь камеры отворилась, на пороге показался смотритель тюрьмы и седовласый господин лет семидесяти. Это был знаменитый французский хирург, академик Альфред Вельпо. Смотритель тюрьмы представил посетителя и заключенного друг другу и вышел в сопровождении сторожа. Два доктора остались наедине. — Когда разговор идет между медиками, нужно отрешиться от бесполезного сочувствия, — заговорил доктор Вельпо. — Я знаю, что болен и проживу не более трех лет. Болезнь ставит меня в положение приговоренного к смерти. Мы находимся с вами в одинаковом положении. — Я вас слушаю, — спокойно сказал заключенный. — Услуга, о которой я хочу вас попросить и которую следует хранить в тайне, может показаться странной, даже невероятной, — продолжил доктор Вельпо. — Она связана с одним из самых интересных вопросов современной медицины: сохраняется ли сознание, хотя бы малейшая способность мышления и реальное ощущение физической боли в мозгу человека после отрубания головы. Я тщательно изучил работу гильотины. Нож рассекает шейные позвонки человека в одну треть секунды. По-моему, молниеносная смерть не приносит боли. — Вы не правы, — возразил заключенный. — Неоднократно проводились эксперименты, когда к отрубленной голове обращались с вопросом и она поворачивала глаза и смотрела на говорившего. Что это? Память нервов? Спазмы мускулов? В медицинскую клинику города Бреста была доставлена голова матроса. Через час с четвертью после отсечения голова перекусила карандаш, вложенный ей в рот. Через несколько дней я узнаю, что двигало челюстями мертвого матроса: собственное «я» или спазмы. Жаль, что эти знания я унесу с собой... — Доктор Лапомре, от вас зависит, получит ли человечество новые знания о работе мозга, — торжественно проговорил доктор Вельпо. — Я послан к вам от имени самых выдающихся собратьев по профессии. Мой пропуск в тюрьму подписан императором Наполеоном. Среди медиков всегда было много добровольных мучеников. Может быть, вы станете одним из них? Наш опыт будет состоять в следующем. Во время падения ножа я буду стоять около вас. После удара ваша голова будет моментально передана в мои руки. Я прокричу вам в ухо очень внятно следующую фразу: «Господин Лапомре! Согласно нашему уговору при жизни, обращаюсь к вам с вопросом: можете ли вы в эту минуту опустить веко вашего правого глаза, держа ваш левый глаз совершенно открытым?» Если вы это сделаете, то докажете существование памяти и твердой воли. В будущем вас будут поминать как героя, а не как преступника! — Страшная сила удара сразу лишит меня сознания. Мне кажется, что исполнить ваше предложение выше человеческих сил. — Заключенный покачал головой. — Впрочем, зайдите ко мне перед казнью. Может быть, я соглашусь на эксперимент. 9 июня 1864 года доктора Лапомре разбудили в пять часов утра. Он быстро оделся. В камеру вошел священник. Исповедь длилась около десяти минут. Затем появился доктор Вельпо. — Смотрите, я работал, — воскликнул Лапомре и прищурил правый глаз, широко открыв левый. Так он и выслушал приговор. Лапомре отказался от предложенного стакана водки и вышел в длинный тюремный коридор. Громадная площадь была оцеплена двойной шеренгой кавалерии. Эшафот охраняли жандармы. На небольшом отдалении стояли представители прессы. Вдалеке за деревьями слушался говор толпы. Башенные часы стали отбивать шесть часов. Последнего удара Лапомре не услышал. Доктор Вельпо быстро поднял голову жертвы и, наклонившись над ухом, четко произнес условную фразу. Веко правого глаза опустилось, левый глаз, широко раскрытый, смотрел на доктора Вельпо. Дата публикации: 20 декабря 2015
Постоянный адрес публикации: https://xfile.ru/~7Z2eT
|
Последние публикации
Выбор читателей
|