Ближе к вечеру в пасмурный день 27 ноября 1929 года на автодороге близ немецкого города Регенсбурга был обнаружен сгоревший легковой автомобиль «опель», внутри которого находился полуобгоревший труп. Прибывшие на место аварии полицейские установили, что погибший — владелец автомобиля Эрих Тецнер. Его машина врезалась в придорожный столб и загорелась, а находившийся за рулем водитель не смог выбраться из тесной кабины и погиб. Прокуратура не усмотрела в происшествии криминала и разрешила родственникам захоронить останки неудачника.

Начинает страховое агентство

Это дорожно-транспортное происшествие так бы и кануло в вечность, но им заинтересовался профессор института судебной медицины Лейпцигского университета Рихард Коккель. Его внимание на эту странную аварию обратил пришедший к нему для конфиденциальной консультации агент крупного германского страхового общества «Нордштерн». Порывшись в пухлом портфеле, набитом бумагами, он разложил перед профессором пачку документов и заявил, что сейчас в кладбищенской капелле лежат в гробу останки человека, которые скоро будут преданы земле.

Из предоставленных Коккелю документов следовало, что Эрих Тецнер, торговец из Лейпцига, во время служебной поездки в своем зеленом «опеле», двигаясь на сравнительно небольшой скорости, налетел на столб. Удар был не очень сильным, но автомобиль все же загорелся, и тело Тецнера извлекли с водительского места полностью обуглившимся.

Однако дотошного страхового агента смутил тот факт, что покойник не так давно застраховал свою жизнь на очень большую сумму, равную 145 тысячам имперских марок, не только у «Нордштерн», но еще и в страховых компаниях «Фатерлендишен» и «Альянц». Договоры вступили в силу всего несколько недель назад, а его жена Эмма почти сразу же после гибели мужа потребовала выплаты страховки.

Все это показалось страховщикам, мягко говоря, немного подозрительным. В этом случае нельзя было исключать либо заказное убийство, либо даже самоубийство, совершенное для того, чтобы обеспечить семье безбедное существование. Правда, у погибшего были проблемы с сердцем, и, возможно, во время очередного приступа, он и попал в аварию. В том, что же произошло на самом деле, предстояло разобраться профессору Коккелю.

После продолжительных и весьма щекотливых объяснений представитель компании добился у вдовы разрешения на проведение вскрытия тела ее мужа. Именно поэтому правление «Нордштерн» и обратилось с просьбой дать свое заключение к весьма авторитетному судебному эксперту.

Пожары, пожары

Это обращение ничуть не удивило профессора Коккеля, так как он уже длительное время изучал причины гибели людей на пожарах и прекрасно знал характерные особенности воздействия огня, а также продуктов горения на организм человека.

В свое время он тщательно проштудировал материалы экспертизы страшной трагедии, случившейся в декабре 1881 года в венском Ринг-театре, когда во время вспыхнувшего там пожара погибло более 600 человек. В их гибели одни обвиняли архитектора, неправильно спроектировавшего пути эвакуации из зала почти 1 700 зрителей, для многих из которых сложные проходы оказались смертельной ловушкой. Другие — в беспечности дирекцию театра, для лучшего освещения буквально напичкавшую сцену газовыми горелками. Скорее всего, по чьей-то небрежности огонь от них перекинулся на легко воспламеняющиеся декорации, что и привело к мгновенному распространению пламени по всему театру.

Тогда судебной медицине пришлось решать многие задачи, ведь споры шли не только о причинах пожара, но и о том, от чего погибли люди: то ли их растоптала в тесных коридорах и на лестничных переходах объятая паникой толпа, то ли они задохнулись в ядовитом дыму.

Для выяснения причин трагедии была построена модель Ринг-театра, на которой тщательно проигрывались варианты возникшего пожара, определялись критические температуры как на сцене, так и в зрительном зале, изучались получающиеся продукты горения. В работе участвовали не только эксперты-строители, специалисты-пожарные, театральные деятели, но и судебные врачи. Если первые получили важные для них рекомендации по исправлению ошибок при устройстве противопожарных занавесов, монтаже дымовых люков, оборудовании оросительных систем, рациональной планировке путей эвакуации и так далее, то для медиков появилась широкая возможность попрактиковаться в идентификации трупов сгоревших людей, а также на обширном материале изучить особенности полученных ими на пожаре повреждений.

Так, впервые было установлено, что у людей, погибших в огне и невольно вдыхавших дым и копоть, можно обнаружить следы этих веществ в гортанях, трахеях и легочных пузырьках. В то же время у тех, кто был задавлен в толчее, эти характерные признаки отсутствовали. Было сделано и еще одно важное открытие — гибель человека может произойти и от вдыхания окиси углерода (угарного газа), которая, попадая в организм, вытесняет из гемоглобина кислород.

Исследования ожоговых повреждений оказались весьма своевременными, так как в XIX — начале ХХ веков во многих странах значительно возросло число несчастных случаев с людьми во время пожаров и отравлений, вызванных светильным газом, которым в то время освещались дома. Это было необходимо не только для опознания трупов, но и для выплаты различного вида страховок. Кроме того, пытаясь скрыть совершенные убийства, преступники, чтобы запутать следствие, все чаще стали прибегать к сжиганию трупов своих жертв.

Подобным случаем, привлекшим широкое внимание прессы, явилась смерть в Дармштадте графини Герлиц, которая 13 июня 1847 года была найдена сгоревшей в своих покоях. Тогда все попытались свалить на несчастный случай — «самовозгорание», которое якобы может произойти, когда сильно подвыпивший человек приближается к открытому огню. При этом якобы,сперва воспламеняется выдыхаемый им воздух, а затем горение поддерживается за счет подкожного жира. К объяснению этого случая был привлечен даже знаменитый химик того времени Юстус Либих, который хотя и опроверг выдвинутую версию, но ни он, ни другие эксперты и криминалисты не смогли с помощью веских аргументов доказать, что графиня была задушена лакеем и лишь затем, чтобы замести следы, сожжена. Только признание самого убийцы привело к раскрытию этого преступления. Поэтому задача точного установления причин гибели людей выходила на первый план...

Подхватывают судебные медики

Профессор Коккель не был кабинетным ученым, служителем чистой медицинской науки. Он, как эксперт, постоянно имел дело с полицией и пожарной охраной, помогая им в раскрытии преступлений, связанных со смертью людей при пожарах или поджогах, благодаря чему к 1929 году стал ведущей фигурой в немецкой судебной медицине. Считая, что полицейский, будучи не очень компетентным в вопросах медицины, может упустить детали, которые обязательно заметит врач, он постоянно говорил о необходимости совместного осмотра места происшествия. «Судебные медики должны работать не только в моргах или лабораториях, — заявлял он, — но и на месте совершения преступления».

Коккель при каждом удобном случае ратовал за использование в судебной медицине тех достижений в области естественных наук и техники, которые могут быть использованы в судебной медицине. Вот и теперь профессору, специалисту по пожарам, предстояло разобраться в обстоятельствах гибели Эриха Тецнера.

Как и у большинства долго работающих судебных медиков, у него выработалось отличное чутье на случаи, которые попахивали преступлением, и он без особых раздумий последовал за агентом из «Нордштерна» в кладбищенскую капеллу, где его глазам представилось жуткое зрелище.

Впоследствии он писал, что в гробу лежал «страшно обугленный торс, к которому прилепились: шейный отдел позвоночника вместе с основанием черепа, верхняя половина обоих бедер, нижний конец сустава правого бедра и части рук. Кроме того, сохранилась часть головного мозга размером с кулак. Сколь ни безнадежным при только что описанном состоянии трупа казалось его вскрытие, оно тем не менее было проведено... О том, что применительно к торсу речь шла об останках мужчины, установить было сравнительно легко. Правда, мужской половой орган был обуглен, но еще хорошо сохранился...»

Забирать эти жалкие останки и проводить экспертизу в институте не было никакой возможности, и обследование пришлось производить здесь же — в капелле.

В полости рта, гортани, сохранившихся частях трахеи он не нашел никаких отложений сажи. В сердце было немного сгустков крови. Правая нижняя доля легкого хорошо сохранилась. Коккель поместил кровь из сердца и долю легкого в колбы, которые положил в карман.

При исследовании сохранившихся костей он профессионально насторожился. Они были необычно слабы и до такой степени напоминали легкую костную структуру женщины, что вызывали сомнение насчет того, действительно ли в данном случае речь идет о мужском скелете. Удивление Коккеля возросло, когда он распилил хорошо сохранившуюся суставную головку левого плеча. Без труда он узнал остатки хрящевых планок, которые имеются только у подростков, но исчезают к двадцати, самое позднее — к двадцати трем годам жизни. Коккель еще раз осведомился у своего спутника, сколько лет было Тецнеру.

«Двадцать шесть», — услышал он в ответ. «А какого он был сложения?» Служащий страховой компании заглянул в свои бумаги и ответил: «Очень крепкого, рост один метр семьдесят сантиметров, широкоплечий, коренастый, немного грузноват».

Когда Коккель покидал капеллу через заднюю дверь, до его слуха уже доносились приглушенные голоса собравшихся проститься с покойным. У выхода с кладбища он неожиданно спросил, убежден ли представитель страховой компании, что покойный действительно является Эрихом Тецнером? Страховой служащий поначалу не понял сути вопроса. Он и сам хотел бы знать мнение судебного эксперта по этому поводу. Ведь то, что они увидели, вовсе не походило на останки мужчины, находящегося в расцвете сил. Поэтому Коккель ответил, что хотя он сейчас и может сделать какие-то выводы, но окончательно выскажется по этому поводу лишь вечером.

Возвратившись в институт, он сразу приступил к определению во взятой из сердца крови наличия окиси углерода. Он использовал несколько химических и спектроскопических методов, но все они дали отрицательный результат. Подозрения усилились после обследования среза легкого. Под микроскопом он увидел мельчайшие сосуды, закупоренные светлыми капельками жира, по форме напоминающими колбаски, что служило верным признаком того, что грубое насилие над человеком было совершено еще при его жизни.

Причин для сомнений не оставалось. Обследованные им на кладбище останки принадлежали не только другому человеку, но и убит он был до того, как сгорел в автомобиле. Об этом же свидетельствовал сохранившийся кусочек мозга, находившийся в поразительно свежем состоянии. Налицо была явная попытка скрыть преступление.

Хотя уже наступил вечер, но Коккель тем не менее решил немедленно информировать заместителя начальника уголовной полиции, с которым был особенно тесно связан, о сделанных им выводах. Они сводились к следующему:

Обгоревший труп принадлежит не Тецнеру, а неизвестному, который был сначала убит, а затем, для уничтожения улик, сожжен в машине. Часть головы изъята из-за видимых на ней следов смертельных повреждений (о чем свидетельствовал отдельно лежащий кусок мозга), а по другим частям тела, скорее всего, можно было опознать жертву. Убийца, решившийся на мошенничество со страховками, — скорее всего сам Тецнер. Преступник скрылся, но через некоторое время попытается связаться со своей женой.

Отсюда следовал и вывод: необходимо более тщательно осмотреть место, где произошло преступление, и поискать недостающие части тела.

Продолжают служители закона

Теперь все зависело от оперативности служителей закона. На место происшествия прибыли полицейские, но все их попытки обнаружить что-либо новое оказались тщетными. К известным фактам прибавилось лишь то, что странно сохранившаяся часть мозга была обнаружена не в сгоревшем «опеле», а в полутора метрах от той дверцы, которая находится с другой стороны от места водителя. Узнав эту новость, Коккель лишь еще раз с неудовольствием отметил, что с судебно-медицинским обследованием места происшествия как всегда запоздали.

В тот же день, 1 декабря, была взята под наблюдение квартира жены Тецнера Эмми, а так как стало известно, что она удивительно часто пользуется телефоном соседей, то он был взят на постоянную прослушку.

Через три дня в 8 часов утра из Страсбурга позвонил некто Занелли и попросил к аппарату Эмму Тецнер. В ответ дежуривший в то время полисмен ответил, что сейчас она отсутствует, но будет дома около 6 часов вечера, тогда лучше всего и перезвонить. Потребовалось всего несколько минут, чтобы установить, что абонент воспользовался переговорной кабиной Главного почтамта Страсбурга.

Появилась реальная возможность поймать преступника, и немедленно самолетом в Страсбург вылетел сам начальник уголовной полиции. Он прибыл вовремя и арестовал Занелли, когда тот около шести часов вечера вошел в кабину междугородного телефона и набрал нужный номер. Не ожидая такой оперативности от полиции, арестованный тут же признался, что его на самом деле зовут Эрихом Тецнером.

Вскоре по делу Тецнера всплыли и новые факты. В больнице города Ингольштадта уже несколько дней находился молодой рабочий паренек, некто Алоиз Ортнер. Он рассказал, что 21 ноября его нагнал «опель», водитель которого предложил подвезти его. Но вскоре выяснилось, что машина неисправна, и шофер попросил Ортнера залезть под машину, чтобы подтянуть несколько гаек. Когда же он стал подниматься на ноги, то получил несколько сильных ударов по плечам и голове. Завязалась потасовка, в результате которой Ортнер все же кое-как отбился и убежал в лес.

Так как машина нападавшего была тоже зеленого цвета, то у полиции сразу же возник естественный вопрос — а не был ли тогда за рулем Тецнер, а Ортнер оказался первой жертвой его преступного плана.

Завершает дело правосудие

Уже вечером после своего ареста Тецнер начал давать показания. После женитьбы в 1927 г. он решил открыть в одном из небольших городков свое кафе, но дело не пошло, и через два года его пришлось продать. Семья перебралась в Лейпциг. Дела и здесь пошли неважно, деньги катастрофически таяли. Вот тогда-то и созрел план со страховкой. Заключив несколько договоров с различными агентствами, он начал выбирать жертву. Однажды он встретил Ортнера, но получил достойный отпор.

Отправляясь на очередную охоту, он обговорил с Эммой все детали задуманного им преступления. Если все пройдет гладко, он отправит ей телеграмму, в которой сообщит, во что будет одет убитый. По ней она, если понадобится, и должна будет «опознать» своего мужа. Следующей ее задачей станет получение страховок. Условились, что время от времени он будет звонить ей под чужим именем, а затем, когда все уляжется, они уедут за границу и заживут там на широкую ногу.

27 ноября на одном из шоссе он увидел тщедушного малого. Помня о неудаче с довольно крупным и сильным Ортнером, этот «клиент» не вызвал опасений, и он предложил подвезти его. В тепле салона попутчика разморило, и он заснул. Тогда Тецнер осторожно наехал на столб, а не совсем проснувшемуся попутчику объяснил, что произошла небольшая авария. Выйдя из машины, он облил автомобиль бензином и бросил горящую спичку на подножку машины.

Но эту версию Тецнера тут же до основания разбили веские доводы Коккеля, ведь в ходе экспертизы он выяснил, что несчастный попутчик стал жертвой насилия еще до возникновения пожара. Кроме того, как могло получиться, что погибший оказался на сиденье водителя, если спал на соседнем месте, где и должен был сгореть? Неувязка оказалась слишком очевидной.

Поняв всю справедливость доводов судебного медика и безвыходность своего положения, Тецнер после некоторого раздумья сознался: «Мое прежнее признание — ложь» и предложил новую версию. Согласно ей, он в темноте по неосторожности сбил какого-то парня. Увидев его лежащим на дороге в бессознательном состоянии, он перенес его в машину, где тот вскоре от полученных травм скончался. В этот момент ему и пришла в голову идея использовать незнакомца в целях своего мошеннического плана. Он усадил труп за руль и поджег автомобиль.

Этой версией, по мнению Тецнера, он как бы снимал с себя ответственность за преднамеренное убийство, ведь наезд при плохой видимости ночью на пешехода по неосторожности и умышленное убийство — не одно и то же, да и наказание за них далеко не равнозначно.

Но и здесь у следствия нашлись аргументы, разрушающие новую придуманную версию. Ведь если жертва Тецнера заживо сгорела в автомобиле, то как попал на бетонное полотно дорог не имеющий даже намека на следы огня свежий кусок головного мозга из черепа покойного, да и как он мог отлететь на полтора метра от закрытой машины, при этом еще и оказаться на противоположной от сиденья шофера стороне дороги?

Кроме того, где находятся недостающие части тела убитого? Не могли же они бесследно сгореть и испепелиться в машине. Скорее всего, после убийства несчастного юноши и расчленения трупа из его черепной коробки и выпал так удививший Коккеля кусок мозга... В деле Тецнера судебный эксперт поставил последнюю точку.

17 марта 1931 г. в Регенсбурге начался судебный процесс против Эриха и Эммы Тецнер. «Подсудимый, — настаивал профессор Коккель, — сжег человека, которого он перед этим тяжело ранил и изувечил. Вероятно, этот человек умер при обстоятельствах, которые выставили бы Тецнера в еще более ужасном свете, чем сожжение человека заживо».

Через несколько дней присяжные за умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах приговорили Тецнера к смертной казни. Ходатайство о помиловании было отклонено. 2 июня убийца рассказал, как он на самом деле совершил убийство. Свою жертву он подобрал еще в начале пути. При подъезде к будущему месту преступления ничего не подозревающий паренек пожаловался, что он сильно замерз. Это был прекрасный повод, чтобы лишить его возможности сопротивляться. Тецнер так крепко «закутал» несчастного в плед, что смог затем разделаться с ним без особого труда.

Перед казнью Тецнер сознался: «Пока шел судебный процесс, я все время думал, что профессор Коккель с самого начала расследования был на верном пути». Следует лишь добавить, что в лице эксперта — Рихарда Коккеля — в «деле Тецнера» выступал весь накопленный к тому времени опыт судебной медицины по воздействию на людей огненной стихии.

Дата публикации: 19 июня 2007