«Поверь, мой друг, что самое несчастие мое принесло мне уже важные пользы. Пробыв три месяца один с самим собою, я узнал себя лучше, я рассмотрел всю жизнь свою, — и ясно увидел, что во многом заблуждался. Что бы со мной ни было, я столько не утрачу, сколько приобрел от моего злополучия. Благодарю каждый день за то Всевышнего и жалею об одном только, что уже более не могу быть полезным моему Отечеству и Государю».
Из письма Кондратия Рылеева жене, 11 марта 1826 года, Петропавловская крепость.

Вещий сон

Анастасия Матвеевна — мать Кондратия Рылеева — в конце жизни рассказала своей задушевной подруге вещий сон, который она видела в молодости.

В три года Кодя тяжело заболел. Анастасия Матвеевна круглосуточно сидела у его кроватки. Она видела, как малыш задыхался, и чувствовала, что дни сына сочтены. Но все-таки надеялась на чудо, о чем просила Спасителя в своей искренней молитве. Однажды у постели больного ребенка уставшая мать впала в полузабытье и во сне увидела следующее.

Вот Кондратий подросток, затем юноша, после взрослый энергичный человек. Проявилась какая-то комната, ее сын выступает перед кем-то, страстно в чем-то убеждает. Потом — много народа и в центре ее сын. Вдруг раздался могучий голос: «Хочешь увидеть, что с ним будет дальше? — Да!» Упала черная завеса, и Анастасия Матвеевна увидела виселицу, а на ней своего Кодю. «Ты все равно хочешь, чтобы он выздоровел? — Хочу!» Через день Кондратий стал быстро поправляться.

Много лет спустя Николай Бестужев напишет в своих воспоминаниях: «Я был свидетелем прощания Рылеева с матерью, нежно его любившею и отъезжавшею из Петербурга в деревню. Она была очень грустна; ее тревожила мысль, что не увидит более сына, которого, казалось, оставляет, обреченного на какую-то гибельную судьбу».

Сон начинает сбываться

В раннем детстве воспитанием Кондратия занималась мать. Анастасия Матвеевна хотела видеть сына добрым, отзывчивым, воспитанным и богобоязненным, поэтому всячески оберегала Кодю от влияния отца — человека крутого нрава, который дома вел себя как деспот. Чтобы сын не унаследовал характер Федора Рылеева, мать решилась на разлуку с сыном. Шести лет отдала его в кадетский корпус.

В 1814 году восемнадцатилетним юношей будущий декабрист попадает в действующую армию. Прапорщик Рылеев побывал во Франции, Швейцарии, Баварии, Саксонии, Пруссии и буквально «заболел» идеями свободы, равенства, братства.

В 1820-м, после отставки, уже будучи женатым человеком, он приезжает в Петербург, где быстро сходится с единомышленниками. Здесь публикуются его бунтарские стихи. Многие удивляются: как их только пропустили в печать. И вообще Петербург заворожил Рылеева своей роскошью, вольностью... Только иногда из глубины его души прорывалось: «Петербург тошен для меня; он студит вдохновение: душа рвется в степи; там ей просторнее; там только могу я сделать что-либо достойное века нашего, но как назло железные обстоятельства приковывают меня к Петербургу» (из письма Пущину, 1825 год).

«Железные обстоятельства» — это бурная жизнь заговорщика. Рылеев становится одним из руководителей тайного общества. И 14 декабря 1825 года вместе с другими декабристами выводит армейские и флотские полки на Сенатскую площадь.

Кровавая картина бунта

Противостояние на Сенатской площади продолжалось уже несколько часов. За это время были убиты генерал-губернатор Петербурга граф Милорадович и полковник Стюрлер. Вильгельм Кюхельбекер дважды пытался стрелять в великого князя Михаила Павловича — в первый раз матросы из рядов восставших с криком «А он-то что тебе сделал» выбили у Кюхли оружие, во второй раз пистолет дал осечку. Обстановка накалялась, но многочисленные уговоры разойтись все продолжались.

С каждым часом агрессивнее становилась толпа разночинцев и строителей Исаакиевского собора. Их голоса призывали солдат продержаться до темноты, а потом они «весь Петербург вверх дном перевернут». Назревал очередной русский бунт. Однако Николай I все медлил и не осмеливался перейти к решительным действиям. Чувствуя опасность момента, к государю подъехал генерал-адъютант граф Толь и сказал фразу, вошедшую в историю: «Ваше Величество, прикажите очистить площадь или отрекитесь от престола». Император приказал выкатить пушки и открыть огонь.

Восставшие ринулись к Неве, надеясь по льду добраться до противоположного берега. Удалось это немногим, поскольку после разрывов снарядов на реке образовались огромные полыньи. Доставала картечь и на берегу. Один из свидетелей происходившего — Вахтин — пишет: «Трупы убитых на площади были сложены кучей за забором строившейся тогда Исаакиевской церкви; в числе убитых были частные невинные зрители из народа, скопившиеся вблизи и на самой Галерной улице; говорили также, что одна картечная пуля попала в окно бельэтажа углового дома и врезалась в стену над диваном».

Многие наблюдавшие за происходившим из окон и форточек получили увечья, другие поплатились жизнью. Характерный эпизод описан в воспоминаниях декабриста Александра Бестужева: «Я знал, что все дворы в Галерной проходные на Неву. Я прибежал к какому-то дому. Дворник, желая посмотреть, что делается на улице, высунулся из калитки до половины. Картечь в висок поразила его. Бедняжка лежал половиною тела во дворе, другою на улице». После окончания пальбы «Петербург представлял город после штурма».

«С наступившим утром открылось ужасное зрелище: Исаакиевская площадь обагрена была кровию; множество тел лежало на ней; оторванные руки и ноги валялись по мостовой. Скопившаяся толпа народа пострадала вместе с бунтовщиками». Члену Государственного совета Шишкову вторит писатель и историк Гетц: «На следующее утро я вновь отправился к арене вчерашних, кровавых событий. Печальная картина предстала предо мной. Полиция убрала уже трупы погибших, однако я увидел между колонн Сената еще одно оставшееся незамеченным тело подростка из низшего сословия. Он выбрался наверх, чтобы лучше видеть, и поплатился жизнью за свое любопытство. Снег во многих местах был окрашен кровью, то и дело натыкался я на целые лужи крови. Окна на фасаде Сената были до верхнего этажа забрызганы кровью и мозгом, а на стенах остались следы от ударов картечи. Сколько людей погибло, так никогда и не стало известно».

Только в ХХ веке был обнаружен документ, в котором приведена страшная статистика. Это «Заметка чиновника Департамента полиции С.Н. Корсакова о количестве жертв при подавлении восстания декабристов 14 декабря 1825 года»:

«При возмущении 14 декабря 1825 года убито народа:
генералов — 1,
штабофицеров — 1,
оберофицеров разных полков — 17;
нижних чинов лейб-гвардии:
московского — 93,
гренадерского — 69,
экипажа гвардии — 103,
конного — 17,
во фраках и шинелях — 39,
женского пола — 9,
малолетних — 19,
черни — 903.
Итого — 1 271 человек».

«Судьба меня уж обрекла…»

В казематах Петропавловской крепости некоторые из декабристов искренне раскаялись в том, что явились причиной гибели стольких людей. Но больше других всю глубину своей вины осознал Кондратий Рылеев. Можно сказать, что он духовно переродился.

Перед смертью он написал сорок писем жене и несколько статей. Все они пронизаны христианскими мотивами. Последнее его письмо написано жене в день казни — 13 июля 1826 года. Приведем несколько характерных фрагментов из него: «Бог и Государь решили участь мою. Я должен умереть и умереть смертию позорной. Да будет Его святая воля! Мой милый друг, предайся и ты воле Всемогущего, и Он утешит тебя. За душу мою молись Богу. Он услышит твою молитву. Не ропщи ни на Него, ни на Государя: это будет и безрассудно, и грешно… Я ни разу не возроптал во все время моего заключения, и за это Дух Святой давно утешил меня… О, милый друг, как спасительно быть христианином!»

Это «арестантское» письмо Кондратия Федоровича наиболее известно и часто цитируется. Большая же часть написанного им в крепости не издана до сих пор. Просочилось в массовую печать чуть ли не единственное из писем, в котором предстает совсем не хрестоматийный Рылеев. Впервые оно было напечатано в 1913 году религиозно-философской библиотекой в сборнике «Искание Бога». Повторно письмо увидело свет в репринтном издании спустя 90 лет. Давайте прочитаем его полностью, поскольку оно убеждает, что предсмертные строки Кондратия Рылеева не были минутным порывом.

«О, милая душой подруга! Твой дух скорбит, и мне скорбнее стало. Но я нашел душе отраду. Мы душой стремимся друг к другу, но оболочка разделяет нас. Мы стремились к нравственному, духовному миру, но оболочка увлекла нас за собою. Кто же дух от тела разрешит? — Христос. В Нем Едином весь духовный мир — единый, истинный и вечный. Но где же он? В груди твоей. Нетленной плотью Своей Он приобщил тебя духовной, беспредельной сущности Своей — миру духовному; нетленной кровью Своей Он приобщил тебя вечной любви, т.е. жизни Творца. В ней единой — истина, спокойствие и благо. Она все прощает, примиряет и к лучшему концу приводит; всему учит и все исправляет. В Христе она явилась миру; в Нем Едином ты найдешь ее. Полюби ее, мой милый друг, в глубоком уединении сердца, и она неизъяснимо тебя утешит. Ты любовью соединилась с миром физическим, временным; Христом ты должно соединиться с миром духовным, вечным, и, соединив в себе два мира, всей душой подчинить себя любовию вечности. Вот, мой друг, предназначение наше. Мы должны любовию подчинить Христу физический мир и в нем, как в духовном мире, подчинить себя вечной любви: Богу, ради Бога, по любви Христа».

Дата публикации: 5 декабря 2007