Джордж Вашингтон — cегодня этого человека знают в лицо все, кто хоть раз в жизни имел дело с однодолларовыми банкнотами. А еще сразу же вспоминается названный в его честь город, считающийся символом новой имперской политики.

В главной тамошней достопримечательности — Белом доме — сидит президент США и по традиции апеллирует к своим великим предшественникам, первым из которых был, опять-таки, Джордж Вашингтон — не слишком удачливый военачальник, но весьма одаренный политик, сумевший создать поистине великое государство.

Образцовый молодой джентльмен

В смутные годы английской революции двое сыновей священника Джон и Лоуренс Вашингтоны уехали в Америку в поисках лучшей жизни. При полном отсутствии средств они проявили завидную хватку. Обосновавшись в самой процветающей из тринадцати британских колоний, братья брались за любое дело, сулящее выгоду: спекулировали землей, выращивали табак, занимались контрабандой и сражались с индейцами.

Помимо многочисленного потомства, братья оставили внушительные капиталы, размеры которых были достаточны, чтобы причислять себя к «приличному обществу». Один из сыновей Лоуренса и отец будущего президента — Августин Вашингтон также весьма удачно увеличивал фамильное состояние, создав собственное родовое гнездо — поместье Маунт-Вернон.

Главным наследником Августина Вашингтона считался старший из его сыновей от первого брака — Лоуренс. Джордж приходился ему сводным братом, и когда в 1743 году отец умер, на долю вдовы (урожденной Мэри Болл) и четверых ее детей пришлось очень немного — маленькая плантация, десять негров-рабов и кое-какое имущество. Впрочем, семья не жила впроголодь. Во-первых, хватало доходов от плантации, а во-вторых, Лоуренс не только помогал материально, но и взял Джорджа под свою опеку. И все же главный подарок он преподнес своей смертью. Поскольку все дети Лоуренса скончались во младенчестве, именно Джордж унаследовал от покойного Маунт-Вернон и звание майора ополчения с годовым жалованьем в сто фунтов стерлингов.

Так молодой Вашингтон стал одним из самых завидных женихов в колонии. Соседи-плантаторы считали его образцом настоящего джентльмена — начитанного, воспитанного, физически развитого и ведущего вполне добропорядочный образ жизни.

Страсти, впрочем, не обошли Джорджа стороной. Женщиной его мечты была Салли Ферфакс — супруга одного из самых богатых людей Вирджинии и к тому же друга Вашингтона. Разрушить брак и пойти на «предательство» он так и не решился, отдав предпочтение разумной во всех отношениях женитьбе на состоятельной вдове Марте Кастис. Брак этот оказался удачным, но детей у супругов не было, и нерастраченные отцовские чувства Джордж излил на своего пасынка Джона.

На тропе войны

В середине XVIII века тринадцать британских колоний постепенно расширялись на запад. Но на те земли претендовали и продвигавшиеся из Канады французы. Осенью 1753 года губернатор Вирджинии направил Вашингтона с особой миссией — добраться до французского форта Лебеф и выразить протест против захвата территорий, которые Англия считала своими. В сопровождении следопыта Джиста Джордж преодолел около 800 километров, продираясь через непроходимые дебри и плывя на плоту по бурным рекам. И все это ради того, чтобы услышать от коменданта Лебефа вежливые заверения, что эти земли принадлежат французской короне.

Доклад Вашингтона в законодательной ассамблее Вирджинии заставил депутатов раскошелиться на военные нужды, и создал докладчику репутацию человека храброго и предприимчивого. Возможность подтвердить ее предоставилась уже весной следующего года.

Во главе отряда из 150 ополченцев и вместе с индейскими союзниками Вашингтону предстояло поставить форт на реке Огайо, отразив возможные атаки французов. Первая стычка с неприятелем закончилась полной победой, что, впрочем, было неудивительно, ввиду многократного превосходства над неприятелем. У вирджинцев погиб один человек, у их противников — десять и еще двадцать два человека сложили оружие.

Эта стычка стала сигналом к началу Семилетней войны, в которую помимо Англии и Франции оказались втянутыми Россия, Австрия, Пруссия, Швеция, Испания и множество мелких государств Германии. Однако сам Вашингтон не сразу понял, какая лавина стронулась, благодаря брошенному им камешку. Выполняя инструкции губернатора, он возвел форт, гарнизон которого, вместе с полученными подкреплениями, насчитывал около 400 ополченцев. Французы послали сюда 500 солдат регулярной армии и около 500 индейских союзников.

Решающий бой произошел 3 июля 1754 года и свелся к обстрелу форта из расположенных на окрестных холмах французских орудий. Для вирджинцев положение оказалось почти безнадежным, однако противник сам не представлял степени результативности своей артиллерии. И Вашингтону удалось выговорить почетную капитуляцию с правом сохранения оружия и свободного прохода на английскую территорию. Оценивая этот бой, один из индейских вождей резюмировал: «Англичане сражались как дураки, французы как трусы».

Расквитаться за неудачу предстояло британскому генералу Брэддоку, в свите которого Вашингтону досталась скромная должность одного из трех адъютантов. И снова британцев ожидал унизительный разгром, еще больший по масштабам.

Джордж, на которого его английские коллеги смотрели несколько свысока, оказался единственным, кто не потерял голову и сумел привести обратившиеся в бегство войска в относительный порядок. Отчасти он реабилитировал себя как военачальник, но эта реабилитация все равно оказалась связанной с поражением.

Утешением стало данное ему Законодательным собранием Вирджинии поручение сформировать полк в одну тысячу штыков для защиты колонии. С этим соединением он участвовал в походе на форт Дюкень, который французы сами же и спалили, чтобы не достался неприятелю. Джордж водрузил английский флаг над еще дымящимися головешками и, как ему казалось, подвел черту под бранными подвигами.

Линия фронта отодвинулась далеко на север, а он возвратился в Маунт-Вернон и собирался посвятить остаток жизни семье и хозяйству.

Его светлость генерал

Период с 1759 по 1774 год был самым спокойным в жизни Вашингтона. Выписав из Европы множество книг, он сосредоточился на разведении табака, но однажды обнаружил, что этот бизнес приносит одни убытки. Проблема заключалась не в его собственных хозяйственных просчетах, а в изменившейся рыночной конъюнктуре, при которой вирджинские плантаторы оказались в полной зависимости от английских торговцев. Вдобавок британские власти увеличили налоги и повели более решительную борьбу с контрабандой.

Бытие, как известно, определяет сознание, и, обнаружив дыры в семейном бюджете, Вашингтон начал превращаться в поборника независимости колоний. Сходная мировоззренческая эволюция происходила и в сознании многих других американцев. Сам Вашингтон преодолел финансовый кризис с помощью земельных спекуляций, однако вопрос: «Зачем нам, собственно, нужна Англия?» — остался. Неудивительно, что когда в 1774 году собрался первый континентальный конгресс, на котором были представлены делегаты от всех 13 колоний, он, вместе с другими представителями Вирджинии, ратовал если не за полную независимость, то, по крайней мере, за расширение автономии.

Дальнейшие события привели к обострению конфликта. В апреле 1775 года британцы захватили оружие, которым запаслись «борцы за свободу» из Массачусетса, но на обратном пути английский отряд понес значительные потери от огня спрятавшихся вдоль дороги колонистов. Жребий был брошен, и в континентальном конгрессе начали решать, кто именно должен возглавить пока еще не созданную американскую армию. Едва ли не каждый депутат, хоть раз в жизни прочитавший книгу по военной истории, претендовал на пост главнокомандующего, однако реальными кандидатами были только Вашингтон и Чарлз Ли, поскольку оба дослужились в английской армии до чина бригадного генерала. Высокомерный и склочный Ли явно проигрывал своему сопернику, хотя конгрессмен Пендельтон достаточно справедливо указал, что Вашингтон, хотя и прекрасный человек, проигрывал все свои сражения. В конце концов, решающим фактором стала поддержка депутатов-вирджинцев, составивших в континентальном конгрессе наиболее влиятельное «землячество».

16 июня Вашингтон получил пост главкома и чин генерала американской армии с правом именоваться далеко не республиканским титулом «светлости». 2 июля состоялось его первое знакомство с войсками, занятыми осадой главного города Массачусетса — Бостона. Пятнадцатью днями ранее произошла знаменитая битва при Банкер-Хилле, когда окопавшиеся на холме колонисты метким ружейным огнем уложили около тысячи британцев, после чего бежали с позиций, так и не приняв штыковой схватки.

Казалось, сама жизнь указывала Вашингтону на сильные и слабые стороны революционной армии. Его подчиненные были ярыми индивидуалистами, любили выпить, не признавали «палочной дисциплины» и не желали маршировать строем. Их отношения с начальством носили панибратский характер. Вашингтон был шокирован, когда увидел лейтенанта, бреющего своего солдата, причем не бесплатно, а за деньги. Контраст по сравнению с британской армией, где офицеры-джентльмены возвышались над серой солдатской массой, а их приказы не подвергались обсуждению, был разительным.

С другой стороны, американцы знали, за что сражаются, умели метко стрелять и выглядели более приспособленными для партизанской войны в лесистой и гористой местности. Их было легко разгромить в обычном классическом сражении, но, разбегаясь после первого серьезного натиска, они несли очень незначительные потери в живой силе, а через некоторое время снова собирались под звездно-полосатым знаменем, символизировавшим единство тринадцати американских колоний.

Сегодня многие историки осуждают Вашингтона за то, что вместо начала масштабной партизанской войны он предпочел создавать именно дисциплинированное регулярное войско, хотя за отсутствием опыта и традиций такая армия априори была слабее британской. Действительно, количество выигранных американцами сражений уступает количеству поражений, но Вашингтон не без оснований боялся, что партизанская война может вылиться в бунт — бессмысленный и беспощадный, когда помимо борьбы с британцами низшие классы общества поднимутся еще и против своих состоятельных соотечественников.

Подобные опасения были не беспочвенны, и Вашингтон начал вводить в армии железную дисциплину, не останавливаясь перед такими «недемократическими» методами, как наказание плетьми и даже повешение. Сняв белые перчатки джентльмена, он мог лично врезать по физиономии какому-нибудь буяну, а для муштровки солдат выписал настоящего прусского офицера — Генриха Штебена, которого называют «дедушкой американской армии».

Создатель армии, флота, шпионажа

Желаемые результаты пришли далеко не сразу. Взятие Бостона и эффектные победы у Трентона и Принстона перекрывались еще более сокрушительными поражениями в битве за Нью-Йорк, при Брандисвайне и Джермантауне. «Авторами» двух самых громких триумфов американского оружия — при Чарльстоне и Саратоге были соперники Вашингтона — генералы Ли и Гейдж. Однако ни тот ни другой не умели ладить с конгрессом, а Ли к тому же скомпрометировал себя нерешительными действиями в битве при Монмуте.

В общем, при всех неудачах, авторитет Вашингтона как главнокомандующего никогда не подвергался серьезным сомнениям. К тому же действовать ему, как правило, приходилось против превосходящих сил неприятеля. Только одних немецких наемников для этой войны англичане «закупили» 20 тысяч. Численность всей американской армии редко когда поднималась выше 30 тысяч. Хронический характер приобрели проблемы с продовольствием и боеприпасами. Зимовку 1777—1778 годов в Вэлли-Фордж по степени перенесенных бедствий историки сравнивали с катастрофическим отступлением французской армии из России. Правда, англичане почти ничего не делали, чтобы ухудшить положение своих противников. Просто американские бизнесмены не очень рвались приносить финансовые жертвы на «алтарь свободы».

Период с 1779 по 1781 год характеризуется затишьем в боевых действиях. На помощь американцам пришли французы, оттянувшие на себя основные силы противника. Вашингтона подобный оборот событий вполне устраивал. Беспокойство англичанам доставляли главным образом отряды ополченцев, действовавших в качестве партизан и разведчиков. Главнокомандующий вообще уделял огромное внимание вопросам разведки. Но даже в делах шпионажа он пытался оставаться джентльменом, а потому был искренне возмущен, когда британские агенты попытались отравить его сливами. Дело раскрыли по чистой случайности. Вместо Вашингтона в мир иной отправились цыплята, на которых эти фрукты проверили, а главного заговорщика — сержанта Хики, вздернули на виселице. Аналогичным образом поступали со шпионами и в дальнейшем, причем обе стороны. Весьма показателен и еще один эпизод, когда главнокомандующий назначил некоему агенту вознаграждение в 333,3 доллара — явный намек на библейские тридцать сребреников.

Помимо разведки Вашингтон отметился и в истории американского военно-морского флота, добившись для нескольких предприимчивых капитанов разрешения заниматься каперством. Узаконенные конгрессом пиратские набеги наносили существенный ущерб британской торговле и к тому же позволили частично решить проблемы снабжения. Однако когда весельчаки-моряки сходили на берег, и без того низкая дисциплина в армейских частях падала, так что весной 1777 года главнокомандующий с удовольствием скинул заботы о флоте на плечи соответствующего комитета конгресса.

Рождение легенды

При всех неудачах слава Вашингтона давно уже перешагнула пределы Нового Света. Героическая борьба колоний привлекла к себе сочувственное внимание всего мира, причем лозунги свободы пока еще не вызывали возмущения европейских монархов. Екатерина II даже отказалась «продать» британскому королю Георгу III 20 тысяч казаков, которых тот намеревался использовать против американцев. Более того, вместе с прусским королем Фридрихом Великим она провозгласила Декларацию вооруженного нейтралитета, по которой страны Северной Европы оставляли за собой право свободной торговли с Соединенными Штатами.

Под началом Вашингтона в разное время сражались такие «апостолы свободы», как поляк Тадеуш Костюшко и венесуэлец Франсиско Миранда, а будущий герой французской революции маркиз Лафайет входил в ближайшее окружение главнокомандующего. Во многом благодаря его рассказам джентльмен из Вирджинии предстал современникам в облике, подобном героям античности — борца с тиранией, философа-стоика, великого полководца и мужественного воина. Это было приятно и самому Вашингтону, хотя больше ему хотелось быть именно полководцем. После первого своего боя он написал брату Джону: «Я слышал свист пуль, и, поверь мне, в нем есть что-то приятное». «Его светлость генерал» сохранял завидное присутствие духа. Личным примером он мог поднять войска, как это было под Трентоном, когда замерзшие и оголодавшие бойцы внезапным налетом разгромили крупный отряд наемников-гессенцев.

Такие эпизоды создавали легенду о Вашингтоне, поколебать которую не могли никакие поражения.

Президент под взглядом художника

Финальный этап войны за независимость начался весной 1781 года, когда к северу от Нью-Йорка высадилась французская армия генерала Рошамбо. Союзники вместе осадили Йорктаун, защищаемый десятитысячной группировкой генерала Корнваллиса. По сути именно французам и принадлежит честь завершения этой кампании, хотя все «сливки» с нее сняли другие.

Устранившись от дальнейшего участия в боевых действиях, американцы в 1783 году заключили с Британией мир и обрели вожделенную независимость. Франции пришлось продолжать борьбу самостоятельно.

Последующие шесть лет в Соединенных Штатах велось строительство новой государственной системы, завершившееся принятием конституции и введением должности главы исполнительной власти — президента.

В результате выборов этот пост достался Вашингтону. В 1792 году он был переизбран и только в 1797 году уступил кресло главы государства Джону Адамсу.

В правление Вашингтона политическая система США обрела завершенность. Возникли две главные партии — федералистская (нынешняя республиканская) и республиканская (сегодня, парадокс истории, — демократическая). Укрепилась и начала свое победное шествие по миру национальная валюта — Его Величество Доллар. Были определены границы федерального округа Колумбия, на территории которого приступили к строительству новой столицы, призванной заменить «старушку» Филадельфию. Хотя первый президент вряд ли рассчитывал, что этот город назовут его именем...

Образ жизни главы государства не слишком отличался от того, который он вел в Вирджинии, и любой желающий имел возможность навестить президента. Правда, его упрекали в такой чрезмерной «роскоши», как наличие собственной кареты, хотя, в сущности, что здесь чрезмерного?

Личность Вашингтона, присущие ему сдержанность и терпимость являлись факторами стабильности, благодаря которым внутриполитическая борьба не выходила за рамки публичных дискуссий. Достаточно ровно складывались отношения с другими странами, тем более что в этот период США не проявляли никакой тяги к внешней экспансии.

Великая французская революция была воспринята в Новом Свете двояко. С одной стороны, революционеры действовали под теми же лозунгами, что и американцы, а с другой — они отрубили голову своему бывшему королю Людовику XVI, который помог Америке обрести независимость. В конце концов Вашингтон предпочел нейтралитет и, уже уходя в отставку, предостерег соотечественников от вмешательства в дела Европы: «Основное правило для нас в отношениях с другими государствами заключается в том, чтобы расширять с ними торговлю, но иметь как можно меньше политических связей».

Любопытно, что при таком во всех отношениях более ярком деятеле, как Джон Адамс, Соединенные Штаты впервые попытались громко заявить о себе на международной арене, и страну залихорадило. Стабильность вернулась, только когда президентом стал земляк Вашингтона — Томас Джефферсон.

Вашингтон-президент — это наблюдатель и арбитр. Хотя темперамент борца в нем наверняка присутствовал. Неслучайно автор его самого знаменитого портрета Стюарт отмечал, что «черты лица Вашингтона изобличают самые сильные и неуправляемые страсти. Если бы он родился в лесу, то был бы свирепейшим из дикарей. Но он умеет сдерживать свой пламенный темперамент». Когда это суждение передали самому президенту, он признал его совершенно справедливым...

Именно портрет кисти Стюарта и оказался на долларовой банкноте.

Джордж Вашингтон скончался 14 декабря 1799 года в Маунт-Верноне. Накануне, несмотря на дождь со снегом, он совершил объезд плантации и по возвращении почувствовал себя плохо. Врач установил воспаление легких и трижды пустил кровь. Это и привело к смерти.

В последние минуты жизни он не сказал ничего исторического: только сделал обычные имущественные распоряжения. Громких фраз за свою жизнь он произнес более чем достаточно. Но громких дел было еще больше.

Дата публикации: 25 апреля 2007