«Это общемировая несправедливость, что ни советские люди, ни человечество в целом до сих пор не поставили памятника Владимиру Леонидовичу Дурову! Ведь дрессированные звери испокон веков существовали рядом с человеком, но дрессировка их всегда и везде была связана с мученьем животного. Животное научалось что-либо делать, стараясь избежать боли. Лучший пример тому – танец медведя под цыганский бубен. Этому «обучали» животное, поставив его на горячую плиту! Лошадь поднимала ногу, а тигр – лапу, отдергивая ее, чтобы избежать болезненного укола. Зверь боялся человека, а человек – зверя! Владимир Леонидович Дуров первым в истории дрессировки заменил взаимный страх взаимным доверием».

С тех пор, как выдающий ученый-психолог Константин Константинович Платонов высказал идею установить памятник знаменитому артисту, прошло уже очень много лет, но монумент так и не появился. В этом году исполнилось 157 лет со дня рождения Владимира Леонидовича Дурова, но никаких торжеств по этому поводу не состоялось. Если и появляются статьи или телепередачи с упоминанием династии Дурова, то это постыдные разборки наследников при дележе материальных благ. Ну что ж, России не привыкать – и не таких людей забывали!

Среди чиновничьей плесени

Если когда-нибудь памятник Владимиру Дурову все же будет установлен, то на постаменте следует перечислить все его заслуги перед людьми и животными: «Великий цирковой артист, знаменитый дрессировщик, выдающийся сатирик, ученый, изучавший телепатию и гипноз, основатель новой отрасли знаний – зоопсихологии». Рассказать обо всех ипостасях деятельности Владимира Леонидовича в одной статье невозможно, поэтому я выбрала то, что показалось актуальным для нашего времени – его юмор и политическую сатиру.

Владимир Дуров и его брат Анатолий рано потеряли родителей. Крестный отец Володи, известный московский адвокат Николай Захарович Захаров, взял сирот на воспитание. Захаров жил в собственном особняке в Чернышевском переулке. Дом был богато обставлен: гостиная обита малиновым атласом, зал для приема гостей затянут дорогим желтым штофом, и всюду массивная мебель с густой бахромой и огромными кистями. Вырезав по большому куску малинового атласа и желтого штофа, сорвав с кресла бахрому и кисти, Володя соорудил свой первый клоунский костюм, но Захаров не оценил артистическую натуру своего крестника и с помощью порки попытался внушить ему, что цирковая карьера не для человека дворянского звания. Однако Володя так и не стал примерным мальчиком. В особняке Захарова собирался весь цвет московских всесильных правителей. Важные гости чинно разговаривали, расшаркивались и целовали ручки, а Володя их передразнивал, за что неоднократно получал нагоняй.

Захаров определил Владимира и Анатолия в военную гимназию, но школьные дисциплины казались им скучными. Братья потихоньку от опекуна брали уроки акробатики, тратя на это свои карманные деньги. Четырнадцатилетний Володя решил блеснуть своими успехами во время экзамена по Закону Божьему. За столом, покрытым зеленым сукном, расположилась комиссия во главе со священником Мещерским. Вдруг дверь распахнулась, и в зал вверх ногами, на руках, вошел Володя Дуров. Священник, указывая на портреты царя и царицы и задыхаясь от гнева, закричал:

– При высочайших особах... При священнослужителях... При Господе Боге, который все видит! Такое надругательство!

Из гимназии Володю исключили с очень примечательной резолюцией: «за дерзкое поведение во время экзамена Закона Божьего в присутствии царских портретов». Как видите, присутствие царских портретов оказалось важнее господа бога. За компанию с Володей исключили и младшего брата Анатолия «за шумное поведение».

Захаров отдал Анатолия и Владимира в частный пансион, но они сбежали с цирком Ринальдо и не без успеха выступали как клоуны. Однако платили мальчишкам очень мало, а при плохих сборах братья не получали ничего. Голод заставил вернуться к опекуну. Володю как старшего из братьев зверски высекли через мокрую, пропитанную солью простыню, но еще несколько раз мальчишки сбегали и возвращались: желание попасть в цирк было непреодолимым. Возможно, тяга к приключениям была у них в крови, и братья унаследовали отчаянный нрав от своей бабушки Надежды Андреевны Дуровой, всем известной кавалерист-девицы: в 1812 году она сбежала из дома на войну, скрыв свой пол и происхождение. Кстати, Надежда Дурова очень любила животных.

В шестнадцать лет Владимир Дуров успешно сдал экзамены на звание учителя, и его «университеты» на этом были окончены. Захаров пристроил крестника в Департамент благочиния, который контролировал соблюдение правил торговли, выдачу паспортов, преследовал запрещенные игры и тайные общества. Очень скоро Владимир Дуров убедился, что в Департаменте благочиния ни благостью, ни чинностью даже не пахнет. Все чиновники поголовно брали взятки. «С презрением смотрят они на просителей: мужичков в лаптях, дряхлых старух с почтительно согнутыми спинами, и меняют выражение только для большебородых купцов и домовладельцев, у которых всегда наготове «благодарность», – вспоминал Владимир Дуров. – Надменный вид этих канцелярских крыс сразу меняется, как только в конце зала дрогнет стеклянная дверь, ведущая в кабинет начальника. Душно, невыносимо душно было в этом зале, и я в нем задыхался от старой чиновничьей плесени».

Для чиновников Дуров был словно человек с другой планеты, ведь он позволял себе невозможное – копировал, как ходит, кашляет и говорит сам столоначальник!

– И дано же человеку – мертвого из гроба поднимет, – восхищались сослуживцы, глядя на проделки Дурова. – Ну, покашляйте еще немного... Ах, точь-в-точь Его Превосходительство...

Стоит ли говорить, что Дуров долго в Департаменте благочиния не продержался. В 1880 году Владимиру исполнилось 17 лет. Он пошел работать в цирк.

Бишка с сигаретой и Гордон с подштанниками

Цирковая карьера Дурова началась со службы сторожем при зверях, потом он стал помощником дрессировщика. Началом «летоисчисления своей политической сатиры» Дуров считал выступление в городе Клин. Дуров весь вечер работал на арене один. Как силач он показывал аттракцион «Сила зубов, или Железные челюсти», затем исполнял куплеты «Все замерло», далее следовали удивительные фокусы и номер звукоподражания. Заканчивая представление, Дуров сказал:

– Я хочу рассказать о том, что случилось со мною в вашем милом городе. Иду я берегом пруда, смотрю, собралась большая толпа. Спрашиваю: «Что делаете, ребята?» «Да вот стряслось у нас несчастье: бьемся у воды три часа и никак не можем вытащить полицейского!» А я говорю им: «Вот вам верный совет. Покажите ему трехрублевку, он сам из воды выскочит».

Кажется, невинная реприза! Однако в зале творилось невообразимое: публика смеялась, полицейский надзиратель выскочил на сцену и гонялся за Дуровым. Пришлось артисту бежать из города на ломовом извозчике, хорошо хоть гонорар он получил заранее. Трясясь на ухабистой дороге, Дуров размышлял, а имел ли он право высмеивать полицейских, но «вспомнив мужиков, несущих им дань, и баб, платящих им контрибуцию молоком и яйцами, вспомнив общий уклад придавленной провинциальной действительности, – я не мог вытерпеть, я должен был крикнуть правду в глаза».

Успех пришел к Владимиру Леонидовичу, когда он начал выступать в цирке на Цветном бульваре. О Дурове и его необыкновенной собачке Бишке заговорила вся Москва. Каждый вечер был аншлаг: все хотели увидеть, как Бишка, сидя на задних лапах, берет зубами папироску и делает вид, что курит. Закончив перекур, собака превосходно решала арифметические задачи. Все эти новинки приводили публику в восторг и казались чудом.

Любители животных стали приходить к Дурову с просьбами научить их питомцев разным «штукам». Известный московский адвокат Смирнов высказал самое необычное пожелание:

– Я хочу, чтобы мой сеттер Гордон во время обеда следил за гостями, сидящими за столом, и если кто-нибудь нечаянно уронит салфетку, ложку или вилку – собака должна тотчас же поднять предмет и подать тому, кто его уронил.

Дуров согласился, хотя это было очень сложное задание, но он любил преодолевать трудности, к тому же Смирнов выдал ему большой аванс. Владимир пригласил своих друзей, и несколько недель во время обедов учил Гордона подавать упавшие вещи. За каждый поднятый с пола предмет сеттер получал вкусный кусочек. Гордон оказался очень сообразительным, и вскоре собака уже прекрасно исполняла обязанности лакея. Смирнов был восхищен успехами своего четвероногого любимца и щедро оплатил услуги дрессировщика. Однако, встретившись через неделю в фойе цирка, Смирнов буквально с кулаками набросился на Дурова и закричал:

– Я думал, что имею дело с интеллигентом, а вы – комедиант. Вы зло и пошло посмеялись надо мной.

Оказалось, что Смирнов устроил для изысканной публики роскошный ужин, на котором присутствовала его невеста. Девушка немного поиграла с Гордоном и угостила его конфеткой, а потом о собаке все забыли. В этот вечер во время ужина никто ничего не уронил, и Гордон не получил никакой «благодарности». Из столовой гости перешли в зал, невеста Смирнова села за рояль... и вдруг к ней подошел Гордон. В зубах собака несла какой-то сверток и положила его девушке на колени. Это были подштанники Смирнова, которые он бросил в спальне. С невестой сделался обморок...

Сообразительность собаки поразила Дурова, а Смирнову он с большим трудом втолковал, что Гордон всего лишь выполнял свои обязанности: он нашел брошенную вещь и принес ее девушке, от которой ранее получил угощение.

По губернаторскому счету

Скандальная история с ужином у адвоката Смирнова облетела всю Москву, и у молодого дрессировщика просто отбоя не стало от желающих отдать своих питомцев на обучение. У Дурова появились деньги, чтобы открыть на Садовой улице собственную контору. На вывеске значилось: «Дрессирую всевозможных животных, специально собак».

В это время генерал-губернатором Москвы был князь Владимир Андреевич Долгоруков. Он ничем не отличался от всех остальных московских градоначальников. Нет, была одна характерная деталь – Долгоруков был лысым и тщательно это скрывал, прикрывая плешь париком. По Москве ходили слухи, что однажды фаворитка князя, знаменитая балерина Собищанская, так сильно разгневалась на Долгорукова, что ножницами изрезала его парик на мелкие кусочки. Губернатор просидел две недели в своей комнате в ожидании нового парика, который был заказан в Париже.

Слава Дурова как воспитателя животных достигла губернаторских ушей. Владимира Леонидовича пригласили на личный прием к князю. Пока Дуров ожидал встречи с градоначальником, один из чиновников объяснил ему правила дачи и получения взяток:

– Самый старший у нас не губернатор, а его правая рука главный чиновник Викторов.

Половину того, что вам заплатит за работу губернатор, вы должны отдать Викторову. Все обещания губернатора без Викторова – это просто пустая болтовня.

Чиновничья наглость неприятно поразила Дурова, а просьба губернатора просто обескуражила. Князь Долгоруков очень боялся нападения террористов, и он захотел, чтобы его любимец сенбернар Барри стал его охранником. Дуров, скрипя сердцем, согласился превратить добродушного сенбернара, который и не собака вовсе, а огромный комок любви и шерсти, в злобного пса, хватающего человека за горло при звуке взведенного курка. Сенбернар – собака большая и для Москвы того времени очень редкая. Когда Дуров прогуливался с Барри по улице, от огромного пса все шарахались, а однажды будочник приказал дрессировщику идти с собакой не по тротуару, а по мостовой. Тогда Дуров сказал блюстителю закона:

– А знаешь, любезный, чья это собака? Почитай на ошейнике.

Будочник прочел: «Собака Барри, принадлежит Его Сиятельству князю Долгорукову», вытянулся во фронт и отдал собаке честь.

Когда дрессировка Барри была закончена, Дуров пришел на прием к Викторову. Главный чиновник усадил Дурова за стол и приказал писать под его диктовку счет за работу. В него были включены: жареная говядина за месяц, подстилка, ванна, мыло для ванны, устройство чучела для дрессировки и многое-многое другое. Всего получилось сто рублей. Чтобы представить, что это была за сумма, скажем, что килограмм осетрины стоил 90 копеек, килограмм черной зернистой игры 3 рубля 20 копеек. В общем, огромные деньги. Дуров сказал, что ему стыдно подавать такой большой счет, но Викторов его успокоил:

– Пятьдесят рублей возьмете себе, а остальное – положите в этот ящик моего стола.

Генерал-губернатор князь Долгоруков подписал счет, не глядя.

Великая человеческая несправедливость

«Моя жизнь вся целиком прошла бок о бок с животными. Горе и радость делил я с ними пополам, и привязанность зверей вознаграждала меня за все человеческие несправедливости, – писал Дуров в своих воспоминаниях. – Я видел, как богачи высасывают все соки из бедняков, как богатые, сильные люди держат более слабых и темных братьев в рабстве и мешают им сознавать свои права и силу. И тогда я, при помощи моих зверьков, в балаганах, цирках и театрах говорил о великой человеческой несправедливости».

Миниатюры, которые Дуров показывал на арене со своими животными, всегда были очень злободневны. К несчастью, они не теряют актуальности и сегодня. Взять хотя бы номер со свиньей Чушкой. Незадолго до начала XX века финансы России были в очень плохом состоянии, покупательная способность рубля упала. Дуров придумал такую миниатюру: он выходил на арену и бросал серебряный рубль.

– Чушка, подними его, – приказывал Дуров свинье.

Но Чушка воротила от рубля свой пятачок. Помощник Дурова начинал кричать:

– Безобразие! Ваша свинья не может поднять рубль?

– Что вы хотите от свиньи, если этого не может сделать даже министр финансов? – отвечал Дуров. На следующий день после того, как номер показали в Петербурге, Дуров был в 24 часа выслан из города по распоряжению губернатора.

Ялтинский градоначальник Думбадзе был самой яркой звездой среди российских губернаторов-самодуров. Гастролируя по Крыму, Владимир Леонидович показывал небольшую репризу: сенбернар Лорд вальсировал на арене и при этом пытался поймать свой пышный хвост, а Дуров кричал:

– Лорд, поймай себя за хвост, но не оторви, а то будешь собака куцая, как наша конституция!

По приказу градоначальника Думбадзе был составлен протокол, который «обязал Дурова ни о хвосте, ни о конституции не говорить ни слова». Делать нечего, пришлось согласиться, ведь билеты на все представления были уже проданы. Однако на следующем представлении публика стала требовать: «Хвост! Хвост!» Дуров ответил зрителям:

– Про хвост (прохвост) Думбадзе запретил говорить.

Зрители ликовали, а Дурову опять пришлось упаковать чемоданы и с первым же пароходом уехать из Ялты.

Крамола виделась властям в каждой фразе артиста. Владимир Леонидович придумал несложный фокус: он давал обычный серебряный рубль зрителю и просил согнуть его. Конечно, все попытки оказывались тщетными. Дуров забирал рубль, незаметно подменял его оловянным и сгибал на глазах изумленной публики. Однажды зритель так долго возился с рублем, что Дуров не выдержал и сказал:

– Полно вам дурака ломать, не задерживайте публику!

Публика покатилась со смеху, раздался шквал аплодисментов. Дуров с ужаcом осознал, что произнесенная им фраза – страшная крамола, ведь на рубле изображен портрет Николая II, которого современники, в отличие от сегодняшних реаниматоров монархии, не считали слишком умным. Представление закончилось. Дуров пошел к себе в грим-уборную, а там его уже поджидал жандармский полковник, который закричал на артиста:

– Как вы посмели сказать: «Довольно дурака ломать!» Вы на что намекали?

– Я намекал? – удивился Дуров и посмотрел на профиль Николая II на монете. – А теперь я понял, на что вы намекаете! Как вы, жандармский полковник, допускаете такую мысль! Я буду на вас жаловаться!

– Вы слишком много позволяете себе говорить! – закричал полковник. – Закройте рот на замок.

На следующем представлении Дуров появился с огромным замком, привешенным к губам, и молчал все представление, хотя публика скандировала: «Долой замок!» Жалоба на этот демарш Дурова поступила к прокурору, который ответил, что по российским законам молчание не наказуемо.

Однако если полиция начинает придираться к человеку, то повод всегда найдется. В Архангельске полицмейстер хотел привлечь Дурова к уголовной ответственности за то, что он «учит своих животных непристойностям». Стражу порядка не понравился номер, в котором слон вынимал из-под кровати ночной горшок и садился на него. К счастью, архангельский прокурор оказался человеком с чувством юмора и заявил, что за такой проступок следует привлечь к суду слона. Все это было бы смешно, если бы...

...Если бы мне не попалась книжка воспоминаний Владимира Леонидовича Дурова, изданная мизерным тиражом в пять тысяч экземпляров в 1925 году, а в ней воспоминания о коронации императора Николая II. 18 мая 1896 года на Ходынском поле в Москве должны были проходить народные гуляния с раздачей подарков. В каждом подарочном кульке были кружка с императорскими вензелями, фунтовая сайка, полфунта колбасы, пряник с гербом, сласти и орехи. Для увеселения гуляющих построили четыре театра, цирк и специальный павильон, где должен был выступать любимец народа Владимир Дуров. Московским губернатором был дядя царя великий князь Сергей Александрович. Он не предпринял никаких мер для организации гуляний, хотя ожидалась, что соберется около полмиллиона человек.

Все артисты были обязаны прибыть на Ходынское поле за день до начала гуляний. Дурова мучило какое-то странное предчувствие, и он не спал всю ночь. «Стало рассветать. Мы все на ногах, и серенький свет не обновлял настроение, а предвещал еще что-то худшее. Я вышел на воздух, и моим глазам представилась следующая картина: кучками, в три-четыре человека, от ряда смертоносных будок, где должны были раздавать подарки, бежали растрепанные, без шляп и картузов, помятые люди. Добежав до моего театра, они вставали на четвереньки и лакали, как собаки, грязную воду в луже. Они хлебали эту грязь, как жирные щи. Я побежал туда, откуда бежали люди, все больше и больше наполняя собою поле. То справа, то слева, параллельно с будками, попадали полуголые в лохмотьях трупы. Я умудрился, не помня себя, забраться на будку, и только успел выглянуть вниз на колыхающуюся, движущуюся толпу, как увидел, что среди живых идут мертвые; их влекут за собой живые, точно волны, то приливая, то отливая, и с каждой минутой создавая все новых мертвецов. Закружилась голова, и я скатился обратно на траву. Девушка с раздавленной грудью ползла по земле, широко раскрывая рот, и царапала ногтями мою ногу. Я с моими служащими переносил умирающих к себе в театр, работая беспрерывно полтора часа. Доктор беспомощно констатировал одну за другой смерть. В остатках штанов, в карманах мертвецов, мои служащие находили какие-то грязные куски мяса, смешанные с пылью и липкой кровью. Оказалось, что эти бесформенные кусочки – обрывки ушей с серьгами и отсеченные наскоро пальцы с золотыми обручальными кольцами. В толпе воры рвали у живых соседок уши с серьгами, отрезали пальцы с кольцами и тут же погибали от напора все прибывающей многотысячной толпы. Жандармы по приказу запоздавшего начальства, чтобы спасти хоть задние ряды, врезались в живую массу человеческих тел. Они были стащены с лошадей и разорваны на куски. Всех ужасов не перечесть».

Несмотря на катастрофические последствия давки на Ходынском поле, была дана команда начать представления в театрах и цирках. Николай II, которому доложили о трагедии на Ходынке, не отменил коронационный бал из-за гибели каких-то двух тысяч человек. После катастрофы на Ходынском поле Дуров навсегда возненавидел двуногих скотов, у которых за душой нет ничего человеческого...

Пред вами только шут,
Но времена бывают,
Когда шуты, что забавляют,
Полезнее толпе, чем те,
Которые на высоте
С толпою в пять свобод играют.
Я шут иной.
Насмешкою привык хлестать шутов, достойных плети,
Не страшен мне ни жалкий временщик,
Ни те шуты, что спят в Совете.
Я правду говорить готов
Про всевозможнейших скотов.