Над его ужимками зрители всего мира хохотали до колик. Режиссеры седели от одной только мысли, что этот скандалист и педант будет сниматься в их фильмах. Журналисты пытались отыскать у него симптомы душевной болезни. А он, уставший от запоздалой славы, хотел только одного — тихо выращивать любимые розы в роскошном замке на берегу Луары. Жизнь этого великого актера и несчастного человека текла по законам, понятным лишь ему одному...

«Мой золотой Луидор»

Луи, Жермен Давид де Фюнес де Галарза родился в год, когда началась Первая мировая война, а безумный Франц Кафка создал свой «Процесс». Он был младшим ребенком в семье. Его мать — Леонор де Фюнес — женщина пышных форм и бурного темперамента, баловала своего любимчика необыкновенно. Она была центром семейной вселенной. Отец, знатный испанский дворянин из Севильи, Карлос Луис, добрый, расточительный малый, в семье довольствовался ролью второго плана. Зато в квартале он был любимцем всех женщин. Веселый нрав, красивая внешность и щедрость привлекали к нему внимание всего Курбевуа. Помимо вышеупомянутых достоинств, отец Луи обладал недюжинной фантазией и богатым воображением. По этой причине его детям никогда не было с ним скучно.

Абсолютной противоположностью мужу была мадам Фюнес. Проворная, шумная, прижимистая, в меру циничная, она обладала несомненным даром — стремительно обойдя все лавки на улице Карно, где жила семья, мгновенно высчитать разницу в цене на необходимый товар. Безусловно, Леонор, окажись она в более выгодных жизненных условиях, могла бы стать идеальной «бизнес-вумен», но... так сложилась жизнь, и у окружающих создавалось впечатление, что мадам Фюнес вполне была довольна тем, что имела... Умение извлекать выгоду даже «из дохлой кошки» передалось и ее «младшенькому» — Луи. К тому же Луи она просто боготворила, тряслась над ним, как скупой рыцарь над своим сокровищем, и частенько называла его «мой золотой Луидор».

«Младшенький Луи» в то время напоминал взъерошенного воробья, который вечно нуждался в родительской опеке. Но под тщедушной внешностью скрывался «enfant terrible», ежеминутно готовый к новым проказам. К тому же он обладал талантом попадать в нелепейшие ситуации. Дня не проходило, чтобы в двери их дома не стучались разгневанные родители его ровесников и товарищей. Однажды в школе Луи решил поиграть в ковбоя и с ловкостью, которой от него никто не ожидал, набросил самолично сплетенное лассо на шею одноклассника. Мальчик выжил, Луи из школы отчислили. Мадам де Фюнес, вместо того чтобы умолять директора оставить ее сына, выкрикнула ему в лицо несколько крепких испанских выражений, после чего гордо покинула кабинет.

С Луи по-прежнему никто не хотел играть. Даже в новой школе. Слава полного идиота, которому не даются решительно никакие предметы в школе, также не способствовала его популярности. Как ни странно, это не сильно огорчало его мать: «Мой Луи обязательно станет большим человеком, вот увидите...» — не раз на всю улицу громогласно заявляла мадам Фюнес. Школу Луи окончил чисто формально. Ему выдали аттестат зрелости исключительно потому, что никому в школе не хотелось иметь дела с его мамашей.

После школы Луи столкнулся с проблемой: куда девать неуемную энергию, брызжущую из него, как лава из вулкана. Точнее, эта проблема больше волновала его родителей. Особенно Луи разбушевался после того, как призывная комиссия нашла его негодным к службе по причине совершенно рахитичного сложения: при росте 164 сантиметра он весил 55 килограммов. Соседи посмеивались над Леонор, «что-то ваш последыш на ладан дышит, того гляди, ветер унесет...».

Дабы отвлечь сына от осложнений «трудного возраста», Леонор попыталась пристроить своего «птенчика» в разные места, где бы он мог «внедрять в процесс» свою неуемную энергию. Но помимо энергичности ее «птенчик» обожал приколы и розыгрыши. К сожалению, его шутки не всем и не всегда приносили радость.

Однажды Луи нанялся в чертежную контору ради девушки, в которую был влюблен. Но тщедушному юноше не приходилось рассчитывать на взаимность. Посему его чертежи были далеки от совершенства. В другой раз он устроился в швейную мастерскую за 8 франков в месяц, но однажды хозяин застал его за метанием булавок в любимую канарейку, Луи тут же оказался на улице. Потом его взяли в фотоателье подмастерьем. За этим последовал шляпный салон, откуда Луи изгнали за то, что, пародируя эскапады Чарли Чаплина, он, под видом невинной проказы, плеснул воды в лицо управляющему. Затем молодой человек был чистильщиком обуви, декоратором витрин, жестянщиком, коммивояжером, скорняком...

Луидор и гордячка

Будущему «звездному» комику упорно не везло. И тогда он решил попробовать заработать деньги на том, что умел хорошо делать — а именно на пародиях. Еще в детстве он виртуозно передразнивал весь квартал, на его мини-спектакли ходили смотреть все знакомые и соседи. Он строил такие умопомрачительные гримасы, от которых окружающие смеялись до колик...

Впервые на сцену Луи вышел, учась в Кулломьерском колледже. В пьесе «Королевский индюк» он исполнил роль сына полка. Затем хорошие вокальные данные позволили ему наняться в качестве шансонье в один из модных парижских клубов. По ходу дела в другом клубе он подрабатывал тапером. Очень скоро Париж признал его как довольно приличного артиста. Возможно, что этот мелкокалиберный успех утвердил Луи в намерении продолжить актерскую карьеру. Вскоре он поступил на драматические курсы актера Рене Симона. Там он и познакомился со своей будущей супругой Жаннин Бартоломьи. Девушка была хороша собой, знала наизусть всего Лафонтена (французский аналог нашего баснописца Крылова) и необыкновенно гордилась своим родством с писателем Ги де Мопассаном. Она сразу обратила внимание на довольно пригожего юношу. Его маленький рост ее не смутил. Молодые быстро сговорились, но их затея не привела в восторг ее родителей. «Этот сумасшедший коротышка — тебе не пара», — резюмировала мадам Бартоломьи после первых смотрин жениха. Луи, прознав про это, впоследствии отомстил ненавистной теще богатой палитрой ужимок, презентация которых состоялась на его бракосочетании с Жаннин. Мать невесты была в шоке, зато гости ликовали...

Весна 1940 года была безумной. Испуганная Франция изображала политический и ментальный нейтралитет. Правительство Виши делало вид, что оно никоим образом не зависит от нацистской Германии. Фиктивное перемирие, вера обычных французов в мудрость правительства способствовали распространению «блаженного веселья». На юге страны разгорался «пир во время чумы». Представители старшего поколения веселились от души на званых вечерах в стиле эпохи Французской империи.

Праздный аристократ граф Шарль де Мопассан, племянник знаменитого писателя, решил устроить великосветский прием в своем имении — шато Клермон. В числе приглашенных оказался модный в то время шансонье и чтец басен Лафонтена — Луи де Фюнес, который был увлечен Жаннин Бартоломьи, внучкой Ги де Мопассана. По окончании этот прием оброс множеством легенд, сочинителем которых, как оказалось позже, был... сам Луи. Одна из легенд была сочинена им самолично совместно с другом-композитором Жюлем и представляла собой довольно пошлую «комедию положений» о том, как под покровом темноты в старинном замке гости перепутали спальни, в результате чего произошла «любовная неразбериха».

Единственной правдой в этой байке была любовь Луи к наследнице из рода Мопассанов. Они поженились наперекор родительскому недовольству в самый разгар войны. Парижане пухли от голода, самым популярным блюдом был брюквенный суп, но пробивная энергия Луи на этот раз оказалась кстати. Он устроился на продовольственный склад, где было вдоволь зерна и масла. Рискуя жизнью (за воровство продуктов в то время расстреливали на месте) он после работы приносил домой беременной жене тщательно спрятанные продукты. Ночами работал в ночном клубе, что на площади Пигаль, за это ему и его жене выдавали два бесплатных ужина. Друзья поражались той проворности и смекалке, которую Луи проявлял. Однажды с ним приключился характерный случай. Было раннее утро, Луи собирался на работу. Стоя у окна, он вдруг увидел, что с тележки мясника, который ехал мимо них на велосипеде, упал внушительный кусок мяса. Реакция это маленького человечка была молниеносной — он стремительно вылетел из дома, перепрыгнул ограду и выхватил добычу прямо из-под носа соседского пса. Почти на целую неделю семья была обеспечена едой.

Крылышко или ножка

С точки зрения гурмана это сложный выбор. И крылышко, и ножка хороши по-своему, и Луи это знал. Правда, его выбор был невелик — по причине отсутствия образования, а стало быть, и профессии, он мог рассчитывать лишь на долю мелкого служащего. Или... знаменитого актера. К моменту рождения первенца Патрика Фюнес твердо решил не возвращаться на тропу «случайных заработков». Он сделал свой выбор — отныне сцена стала для него объектом его усилий и стремлений. Но от принятого решения до достижения цели было очень далеко. 44 года и 75 фильмов предшествовали его «звездному часу». До этого была череда эпизодов и ролей-камео. Дворецкие, «идущие мимо», блаженные, смешные соседи — это все, на что, уже не очень юный Луи мог рассчитывать. Один только раз ему «повезло» — нашелся безумный режиссер, взявший его на роль героя-любовника. Над бедным актером потешалась вся Франция.

В 1957 году, когда Луи был наполнен отчаянием до краев, проще говоря, был близок к самоубийству, режиссер Ив Роббер приглашает его на роль браконьера Блеро. Фильм назывался «Не пойман — не вор». Это была «точка сборки» для Луи де Фюнеса. Этот фильм приносит ему долгожданный успех. За этот образ Луи получает прозвище «Дональда Дака» (имя скупого утенка из мультфильма Диснея). Ему 43 года, и он очень устал.

В 60-е годы де Фюнес восходит на пик популярности. Вся Франция умилительно называет его «маленький Фюфю». В год он снимается в трех-четырех картинах — какая работоспособность! Трилогия о Фантомасе режиссера Андре Юннебеля прославила актера и за пределами Франции. «Голубой красавец», возлюбленный Жана Кокто и партнер Луи по «Фантомасу» — Жан Маре не скрывал своего раздражения: «Что зрители нашли в этом галльском петушке?» Ему казалось, что вечно плюющийся, срывающийся на визг склочный коротышка не достоин тягаться с его несомненным обаянием героя-любовника. Однако симпатии зрителя оказались на стороне Луи. Более того, Маре в порыве профессиональной страсти старался выполнять всю трюки сам, в то время как «галльский петушок» не чурался помощи каскадеров. И что же, зритель не оценил жертвы Маре, отдав предпочтение его невзрачному партнеру.

Коллеги по цеху презрительно отзывались об этом аристократическом выскочке, который уже тогда, почуяв, на чью улицу пришел праздник, начал диктовать свои условия. Фернандель, перенявший у Фюнеса фирменный трюк — «глазной тик», в прямом смысле воротил от него нос. Только с двумя актерами Луи, как ни странно, нашел общий язык — с флегматичным товарищем по комическому мастерству — Бурвилем и с не меньшим занудой, чем он сам, — Жаном Габеном. Луи де Фюнес неоднократно снимался с ними обоими и позже с благодарностью вспоминал об этом времени. Итак, «маленький Луидор» стал «большим человеком», как мечталось когда-то мадам Фюнес...

Критики прозрели. Режиссеры дивились: как это они так долго не замечали подобное дарование?! Продюсеры поняли, что в лице этого вертлявого французика-эксцентрика обрели «золотую жилу». Сам Луи обнаружил, что детская забава стала приносить реальный доход. Всю жизнь он боялся выглядеть смешным, но в тот день, когда он перестал этого бояться, все кардинально изменилось в лучшую сторону. Оказалось, что этот комичный гном-проныра с нелепыми ужимками и молниеносной реакцией пришелся по вкусу зрителям.

Жалел ли Луи о потерянном времени, неизвестно. Он никогда не отличался откровенностью. Хотя позднее высказался на этот счет в одном из интервью: «Я не сожалею о медленном развитии моей карьеры. Эта медлительность помогла мне понять основательно мою профессию. Когда я был еще неизвестным, я пытался окрасить деталями, мимикой, жестами маленькие роли, которые мне поручали. Таким образом, я приобрел некоторый комический багаж, без которого не мог бы сделать карьеру. Поэтому если начать снова, то я бы не отказался от этого пути».

Луи де Фюнес не знает отдыха. Его триумф длится почти непрерывно с 1958 года до момента кончины. 15 марта 1973 года он получает звание «Кавалер ордена Почетного легиона». Для француза это высшая награда и несомненное признание заслуг. В этом же году актер переносит сразу два инфаркта. Он отходит от дел и посвящает себя выращиванию роз. Его почти монашеский образ жизни нарушает приглашение режиссера Клода Зиди сняться в фильме «Крылышко или ножка». В это время Фюнес ощущает себя на площадке полноправным мэтром. И пользуется этим сполна — кричит на ассистенток, доводит до истерики гримеров и костюмеров, до хрипоты спорит с режиссером, заставляет сценаристов на ходу переписывать под него отдельные сцены. Здесь перед пристальным прицелом кинокамеры он выплескивает свою неуемную энергию. В семейной кругу его активность не находила применения. В семье все было обыденно и скучно.

Божественный скряга

И вот она пришла — капризная, сухопарая, надменная — слава Луи де Фюнеса. Точнее, это его допустили в ее апартаменты. И он ощутил на себе желчный взгляд старой девы, которую не утешают нехитрые земные радости. «Ну, теперь ты доволен? — спросила слава. «Лучше поздно, чем никогда», — ответил Луи и звякнул мощной связкой ключей, которую почти никогда не выпускал из рук. Он так и ходил по дому, как скупой рыцарь, в сумерках проникая в бесчисленные комнаты фамильного замка Мопассанов, в котором жил со своей семьей. Он шнырял по комнатам с видом ростовщика, наслаждающегося видом накопленных денег. Потрясающая зрительная память помогала ему сверять наличие предметов на их местах. В этом доме каждой вещи было отведено свое место и упаси господи, если кто-то из домочадцев нарушал традицию.

Веселый озорной мальчик Луи превратился в скрягу и тирана. В глубине души он всегда был таким, просто изменившиеся жизненные условия усилили эти черты характера. Он слишком хорошо помнил время, когда его семья голодала. Поэтому теперь, когда к нему пришел желанный достаток, актер поражал близких людей своей откровенной скупостью. Он самолично проверял все счета и торговался за каждое су на местном рынке, куда ездил с сыновьями закупать продукты. Одного из своих сыновей он заставил обменять в магазине новые ботинки на более дешевые, так как искренно полагал безумием тратить большие деньги на то, что когда-нибудь все равно придет в негодность. О его скаредности ходили легенды, соседи уже давно не наведывались к знаменитому актеру, чтобы что-нибудь одолжить.

Помимо прижимистости Фюнес страдал занудством «высшей пробы». Это проявлялось абсолютно во всем. Он не ленился ходить по пятам за прислугой и проверять, насколько чисто вытерта пыль в его особняке. Проводил пальцем по шкафам, старинным комодам в поисках малейших частиц пыли. Если, не дай бог, таковая находилась, прислуга теряла в месячном заработке почти половину суммы. В пору, когда семья жила в шикарных апартаментах в Париже, в их квартал чуть ли не каждый день вызывалась полиция — Луи сразу набирал телефон комиссариата, если после 22.00 его чуткое ухо улавливало неприятные посторонние шумы с улицы или из квартир соседей.

И все-таки иногда актер, такой смешной и искрометный на экране, позволял себе шутку и в реальной жизни. Притчей во языцех стал случай, когда однажды он повесил на дверь своего дома табличку: «Торгую весельем с 9.00 до 18.00». Шутка удалась, к дверям его квартиры потянулись желающие купить порцию смеха. Но такое случалось довольно редко. В жизни Луи де Фюнес был очень серьезным человеком, не любившим шумных праздников и застолий. Один известный журналист заметил: «Трудно представить себе, что этот маленький, очень серьезный человек заставляет смеяться всю Францию».

Для своих домашних Луи был настоящим тираном... Его сыновья, Патрик и Оливье, позже написавшие книгу о нем «Не говорите обо мне много, дети», говорили, что отец был безумно скуп, и эта скупость проявлялась во всем. Подарки на дни рождения детей, чаще всего, представляли практическую ценность. Своей любимой жене Жаннин на свадебные годовщины он вообще никогда не делал подарков. Дети не помнили, чтобы когда-нибудь по воскресеньям они всей семьей ездили отдыхать в парки развлечений или кинотеатры.

Его слава достигла апогея после серии фильмов о жандарме из Сен-Тропеза. Но в 1982 году на съемках фильма «Жандарм и жандарметки» скончался его режиссер Жан Жиро, снявший Луи не только в «Жандармах», но и в фильмах «Один лишь пшик», «Большие каникулы», «Суп с капустой». Для Фюнеса смерть друга стала страшным ударом. «Значит и мне пора», — сказал он как-то за кулисами одному из гримеров. С этого момента жизнь вне съемочной площадки потеряла для него всякий смысл. Он был самым дорогим актером, заткнувшим за пояс самого Делона, — Алену платили за фильм 2 миллиона франков, а Луи — 2,5. Он понимал, чтобы достичь успеха, ему пришлось стать карикатурой на самого себя. Пресса, зрители и продюсеры боготворили «маленького Луи». А «маленький Луи» — устал. Отныне его интересовали лишь счета в банке да виноградники. Под конец жизни он перестал реагировать на жену и детей. Забыл имя внучки. Единственным другом для него был садовник. У них была общая тема для разговора — розы, с которыми он разговаривал, как с живыми существами...

Двое его сыновей жили своей жизнью. Слава отца их абсолютно не волновала. Кинематограф — тем более. С точки зрения Луи они его предали своим нежеланием продолжать актерскую династию, оба, наперекор отцовской воле, выбрали профессии летчика и врача. Однажды в минуту откровения Луи де Фюнес признался своей настоящей подруге, актрисе Джералдине Чаплин:

— Я слишком долго ждал в прихожей его Величества Успеха, слишком долго и безуспешно звонил у дверей, пока меня ни впустили...

За этими словами скрывалась горечь безумно уставшего человека, для которого пожинание заслуженных плодов уже было не в радость...

Дата публикации: 5 мая 2007