Революцию часто сравнивают с бурей, и в этом есть доля истины. Стихия народного бунта не только безжалостно крушит тех, кто пытается ей противостоять, но и выносит на поверхность чудовищ в человеческом обличье. Одним из таких «монстров», появившихся на свет во время Октябрьской революции, был Яков Блюмкин: революционер, террорист, чекист, один из первых создателей советских разведслужб, еще один возможный прототип Штирлица. 

БРЮНЕТ С «ЛИСЬИМ» ГЛАЗОМ

Симха-Янкев Гершевич Блюмкин (его настоящие имя и отчество) родился в марте 1900 года в Одессе. В своей автобиографии он писал: «В условиях еврейской провинциальной нищеты, стиснутый между национальным угнетением и социальной обездоленностью, я и рос, предоставленный своей собственной детской судьбе». Блюмкин закончил четыре класса еврейского духовного училища – 1-й одесской Талмуд-Торы, которой руководил классик еврейской литературы Шолом-Алейхем.

После окончания училища Яков Блюмкин устроился учеником электрика в электротехническую контору Карла Франка. Получал по двадцать-тридцать копеек в день, монтируя электропроводку в частных домах и конторах, а в ночное время подрабатывал в Ришельевском трамвайном парке.

Знавшие Блюмкина в те годы вспоминают, что уже тогда за Яковом тянулся шлейф дурных историй. Вот, например, во время службы в торговой компании у некоего Перемена Блюмкин за крупное вознаграждение оформлял отсрочки по отбыванию воинской повинности: умело подделывал документы и подписи высокопоставленных лиц. По Одессе поползли слухи о молодом брюнете с левым «лисьим» глазом, который помогает увиливать от службы в армии. Очень быстро брюнетом заинтересовалась уголовная сыскная полиция. Яков свалил все на своего начальника: мол, это по его требованию он занимался подделкой различного рода справок и под страхом смерти был вынужден молчать. Перемен, ошарашенный наглостью своего работника, подал в суд. Блюмкин проконсультировался у адвоката, можно ли дать судье взятку. Но с судьей ему не повезло: попался один из самых честных и принципиальных юристов города. Яков все же купил небольшой подарок и отправил его судье. Каково же было удивление полиции и адвоката, когда молодой человек выиграл процесс, безнадежно проигрышный. Позже Блюмкин хвастал, что в отосланный судье «подарок» он вложил визитную карточку своего начальника – чтобы честный судья разгневался на дарителя.

Уже в юности Симха-Янкев примкнул к организации левых эсеров, и его кумиром стал «Бен Ладен» русской революции – Борис Савинков. Спустя несколько лет, в 1925 году, он, будучи приставленным ОГПУ к арестованному Борису Савинкову, посодействует убийству своего кумира чекистами.

Февраль 1917-го Блюмкин встретил в Одессе. Он стал ярым агитатором за власть Советов. Одесса, Харьков, Симбирск, Алатырь и вновь Одесса – таков его «агитпробег» по целине неохваченных революционным сознанием народных масс. В составе матросского «Железного отряда», входившего в состав 3-й Украинской армии, он участвует в боях с войсками Центральной рады и германскими интервентами. «Братишки» избрали его своим командиром. После одной из экспроприаций (в Госбанке было захвачено четыре миллиона рублей) он предложил командиру взятку в 10 тысяч рублей, себе предполагал оставить столько же, а остальные деньги пожелал передать в фонд партии левых эсеров. Лишь под угрозой ареста Блюмкин вернул в банк три с половиной миллиона рублей. А полмиллиона «разметал вихрь революции».

Весной 1918 года он оказался в Москве и по предложению зампреда ВЧК левого эсера Александровича возглавил отделение по борьбе со шпионажем. Чуть позднее стал заведующим отделением контрразведывательного отдела по наблюдению за охраной посольств и их возможной преступной деятельностью. 

ТОТ САМЫЙ БЛЮМКИН

6 июля 1918 года «двое негодеяв» (так писали официальные источники) – их фамилии не назывались – убили немецкого посла Мирбаха. Позже выяснилось, что он был убит неким Андреевым и – Блюмкиным. События развивались следующим образом. Находясь в должности начальника «германского» отдела ВЧК, Блюмкин явился в посольство якобы для обсуждения судьбы дальнего родственника посла Мирбаха. Блюмкин несколько раз выстрелил в посла, а Андреев, убегая, кинул в гостиную две бомбы. Посол погиб на месте. Убийцы укрылись в чекистском отряде эсера Попова. Когда туда прибыли Дзержинский и Лацис (член коллегии ВЧК), чтобы задержать террористов, то по приказу лидера партии левых эсеров Марии Спиридоновой их самих разоружили и арестовали. В ответ большевики взяли в заложники всех делегатов от партии левых эсеров на V съезде Советов, проходившем в эти дни в Москве.

Через несколько часов отряд интернационалистов – латыши, мадьяры, финны – под руководством Эдуарда Берзиня освободил Лациса и Дзержинского. Раненый Блюмкин скрылся: сначала он под именем «красноармейца Белова» прятался в Москве, затем – в Рыбинске, Кимрах и Гатчине. По заданию своей партии он был одним из организаторов убийства командующего немецкими оккупационными войсками генерала Эйхгорна. В апреле 1919 года Киев стал советским, и он явился с повинной в местную ЧК, где разыскиваемый террорист встретился со своим бывшим начальником Лацисом. А 27 ноября 1918 года состоялось заседание ревтрибунала по делу о контрреволюционном заговоре левых эсеров. Суд определил мятежникам различные меры наказания. Андреев и Блюмкин заочно были приговорены к тюремному заключению сроком на три года. 16 мая 1919 года Президиум ВЦИК постановил амнистировать Блюмкина «ввиду добровольной явки»… Блюмкин гордился своим участием в убийстве германского посла, едва не ставшем поводом для оккупации войсками кайзера Москвы и Петрограда (которая закончилась бы полным крахом советской власти). Своим новым знакомым убийца представлялся так: «Я – тот самый Блюмкин, который убил графа Мирбаха!» 

Но вот бывший секретарь Сталина Бажанов, который «ушел на Запад» в конце 20-х годов, в своих воспоминаниях писал: «Об убийстве Мирбаха двоюродный брат Блюмкина рассказывал мне, что дело было не совсем так, как описывает Блюмкин: когда Блюмкин и сопровождавшие его были в кабинете Мирбаха, Блюмкин бросил бомбу и с чрезвычайной поспешностью выбросился в окно, причем повис штанами на железной ограде в очень некомфортабельной позиции. Сопровождавший его матросик не спеша ухлопал Мирбаха, снял Блюмкина с решетки, погрузил его в грузовик и увез. Матросик очень скоро погиб где-то на фронтах Гражданской войны, а Блюмкин был объявлен большевиками вне закона. Но очень скоро он перешел на сторону большевиков, предав организацию левых эсеров, был принят в партию и в ЧК». 

ЧУЖОЙ СРЕДИ СВОИХ

Уже 28 мая 1919 года, амнистированный Блюмкин с соответствующим мандатом «делегируется в Киев по делам ВЦИК». Там он начал формировать группу для заброски в Сибирь – для подготовки убийства адмирала Колчака. Его часто можно было видеть на коне в развевающейся бурке в сопровождении кавалерийского эскорта. Это было проявление и болезненного честолюбия, и патологической жажды власти.

Любопытен его портрет в описании того же секретаря Сталина Бажанова. Вот что он писал: «Еще в 1925 году я часто встречался с Мунькой Зорким. Это была его комсомольская кличка: настоящее имя Эммануил Лившиц. Он заведовал отделом печати ЦК комсомола. Мы пошли с ним по Арбату. Поравнялись с роскошным домом. «В этом доме третий этаж – квартира, забронированная за ГПУ, и живет в ней Блюмкин», – сказал Мунька. – Зайдем. Не пожалеешь. Блюмкин – редкий дурак, особой чистой воды. Когда мы придем, он, ожидая меня, будет сидеть в шелковом красном халате, курить восточную трубку в аршин длины и перед ним будет раскрыт том сочинений Ленина (кстати, я нарочно посмотрел: он всегда раскрыт на одной и той же странице)». Я пошел. Все было, как предвидел Зоркий, – и халат, и трубка, и том Ленина. Блюмкин был существо чванное и самодовольное…»

Вернемся в Киев 1919 года. Здесь по наводке Блюмкина чекисты арестовали несколько левоэсеровских боевиков. Оставшиеся на свободе подпольщики заподозрили Блюмкина в предательстве и решили ликвидировать. Они пригласили его за город на «беседу», где трое боевиков (среди них и первая жена Блюмкина – Лидия Сорокина) открыли по нему стрельбу, но ни одна из восьми пуль в него не попала, а самому ему удалось сбежать от бывших соратников по партии. 

Через несколько дней было совершено второе покушение. Блюмкин сидел за столиком уличного кафе на Крещатике. Играл оркестр. Яков Григорьевич пил аперитив и читал местную газету. Неожиданно к нему подошли два человека и в упор расстреляли весь барабан револьвера. Блюмкин с окровавленной головой повалился с венского стула. Но... остался жив. Его доставили в больницу. Но и здесь левые эсеры не забыли о нем и бросили в окно его палаты бомбу… от взрыва которой никто не пострадал. 

Провидение (или что-то еще) хранило Якова Григорьевича. Чего не скажешь о людях, которые готовили на него покушение: одних расстреляли, другие пропали без вести. Впрочем, Блюмкин, переживший за две недели три покушения, стал испытывать панический страх, не покидавший его до последнего дня жизни.  

РАЗЖИГАТЕЛЬ МИРОВОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Чекисту льстил страх обывателей перед комиссарами в кожанках. Работа в ВЧК сделала его еще более тщеславным. В разговорах со знакомыми он выдавал себя за человека, наделенного полномочиями решать, жить человеку или умереть. Своим приятелям – поэтам Мандельштаму и Есенину – он предлагал сходить на «экскурсию» в ЧК, посмотреть, как в подвалах Лубянки «расстреливают контру». Когда в октябре 1920 года Есенина арестовали чекисты и продержали неделю на Лубянке, то Блюмкин ходатайствует о его освобождении. Уполномоченный ВЧК Штейнгардт выносит постановление: «…Есенина из-под ареста освободить под поручительство тов. Блюмкина». Правда, свое поручительство бывший эсер подписал как… член Иранской компартии. 

По поручению Троцкого Блюмкин активно разжигал пожар мировой революции в Персии. Он вспоминал об этом так: «Я был командирован в Персию для связи с революционным правительством Кучек-хана («полуреволюционера-полуразбойника», по определению самого Блюмкина). Там я принимал деятельное участие в партийной и военной работе, был председателем Комиссии по организации персидского правительства на съезде народов Востока в Баку». 30 мая 1920 присланный в Гилян от ЧК Блюмкин устроил государственный переворот, устранив Кучек-хана и передав власть контролируемой большевиками Иранской коммунистической партии. Новое правительство номинально возглавлял ближайший соратник Кучек-хана Эхсанулла-хан, однако на деле оно руководилось присланным из советской России комиссаром Абуковым. Гилянская Советская Республика была переименована в Персидскую Советскую Социалистическую Республику, и в ней прошла серия радикальных «реформ», в том числе закрытие мечетей и грабеж богачей. Блюмкин стал военным комиссаром штаба Персидской Красной армии, собранной с целью движения на Тегеран и установления красной власти во всей Персии. Летом 1924 года Блюмкин в составе коллегии Закавказской ЧК руководил подавлением большого крестьянского восстания в Грузии и там полностью проявил свой талант безжалостного палача. 

ТАЙНЫ ТИБЕТА ПРОДАНЫ

В 1926 году он был командирован в Монголию как представитель ОГПУ и главный конструктор по созданию службы госбезопасности этой республики. За год-полтора до этого Блюмкин под псевдонимом Петровский побывал в Горном Бадахшане. О его появлении там не знал даже полномочный представитель ОГПУ в Таджикистане. Под видом исламского паломника через Афганистан проник в Индию, где присоединился к работавшей там экспедиции Рериха. Правда, бывший «дервиш» Блюмкин был уже в наряде монгольского ламы. 

ОГПУ использовало Блюмкина в качестве одного из главных координаторов Тибетской миссии по свержению неугодного СССР Далай-ламы XIII. Участники экспедиции должны были попытаться спровоцировать противостояние между ним и вторым тибетским лидером Таши-ламой. Но миссия провалилась. Блюмкин в своем докладе сообщал, что в январе 1926 года во дворце в Лхасе его принял далай-лама, который воспринял послание Дзержинского как добрый знак, а далее по приглашению правительства Тибета он, Блюмкин, становится важным гостем. Тибетские монахи рассказали ему некоторые тайны, хранящиеся в глубоком подземелье под дворцом Потала. Блюмкин описывал, что после того, как прошел своеобразную процедуру посвящения, он пообещал далай-ламе организовать крупные поставки оружия и военной техники из СССР (в кредит), а также помочь в предоставлении золотого кредита правительству Тибета. Также, Способ его действия заключается в трансформации электромагнитных волн на определенные частоты, которые действуют непосредственно на мозг». Как потом выяснится, Блюмкин продал эти «секреты» представителю германской разведки Вернеру фон Штильхе. 

РОКОВАЯ ОШИБКА

Через Китай Блюмкин вернулся в СССР. Весной 1928 года он получил новое задание – организовать резидентуру на Ближнем Востоке, создать разведсеть в Сирии и Палестине. Обосноваться он должен на первых порах в Константинополе. С паспортом на имя персидского купца Якуба Султанова он организует широкую торговлю хасидскими рукописями и книгами. Вот что он писал в докладной записке руководству ОГПУ: «За границей приняла большие размеры торговля старинными еврейскими книгами. Покупатели – крупные богачи (обычно американские евреи, реже – английские), разбогатевшие за время войны…» 

В Константинополе Блюмкин случайно встретил сына Троцкого – Льва Седова. Тот свел его с отцом. Позже на допросе Блюмкин пояснил, что личное обаяние Троцкого подавило в нем «дисциплинарные соображения, и я предоставил себя в его распоряжение». Чекист выслушал монологи Троцкого о создании нелегальной организации, оппозиционной Сталину, доставке соответствующей литературы в Страну Советов. В свою очередь, он консультировал Троцкого по вопросу организации охраны для изгнанника. В августе 1929 года Блюмкин был тайно переправлен на советский пароход. В пути тщеславный Блюмкин хвастался перед членами экипажа, что едет в СССР для переброски оружия в Сирию. И будто бы имеет целый флот подводных лодок для развозки оружия сирийским товарищам, сам Троцкий с ним советуется и критикует политику СССР на КВЖД. 

Донесение о поведении Блюмкина полетело в Москву, в ЧК. Тем не менее его встретили как героя. Даже глава ЧК Менжинский лично захотел с ним увидеться и пожать руку. Блюмкин чувствовал себя победителем. Он готовит продажу сокровищ из хранилища Эрмитажа. К счастью, этот проект не был реализован. Все же к аресту Блюмкина привел его длинный язык. После встречи с Карлом Радеком, которому под большим секретом он сообщил о своей беседе с Троцким, начались настоящие неприятности. Радек сразу побежал к Сталину и доложил о порочащих Блюмкина связях. Сталин вызвал Ягоду и поручил ему установить за тем наблюдение, чтобы узнать, кто еще состоит в оппозиции.

Ягода же вызвал в свой кабинет сотрудницу иностранного управления Лизу Горскую и предложил вступить в интимную связь с Яковом Блюмкиным и выведать необходимую информацию. Лиза предложение приняла – многие советские женщины мечтали поближе познакомиться с обаятельным брюнетом.

Блюмкин почувствовал, что допустил оплошность, и попытался выкрутиться из создавшегося положения. Из двух вариантов – либо пойти на Лубянку и во всем сознаться, либо бежать – он выбирает второй. С целым чемоданом долларов, в сопровождении Горской, он едет на Казанский вокзал. К его несчастью, отправка поездов была задержана на несколько часов. Очевидно, миссия Якова на грешной земле была выполнена. 

Блюмкин понял, что пришел конец. Он скрывался от ОГПУ целый день. И когда Горская предложила заехать к ней домой передохнуть, Блюмкин согласился. У дома Лизы их поджидала машина с чекистами. Яков презрительно посмотрел на Лизу, выругался, открыл дверь машины и скомандовал шоферу: «В ОГПУ». Он еще надеялся, что изворотливость и наглость помогут ему и на этот раз сохранить жизнь... Ах, как он ошибался!

1 ноября 1929 года ему было предъявлено обвинение «в измене советской власти и пролетарской революции, и оказании содействия антисоветской организации». Несмотря на то, что Блюмкин заявлял, что «он не должен быть потерян как работник для партии и советской власти», и утверждал, что «сейчас более надежен как революционер, чем многие и многие члены партии», судебное заседание коллегии ОГПУ приговорило его к расстрелу по статьям по статьям 58-10 и 58-4 УК РСФСР. 

Приговор был приведен в исполнение 3 ноября 1929 года. Блюмкина отвели в подвал и поставили к стенке. По одной из версий, во время казни он воскликнул: «Да здравствует товарищ Троцкий!» По другой – запел: «Вставай, проклятьем заклейменный, весь мир голодных и рабов!» Но Георгий Агабеков в книге «ЧК за работой» пишет со ссылкой на неназванного сослуживца-чекиста, что «Блюмкин ушел из жизни спокойно, как мужчина. Отбросив повязку с глаз, он сам скомандовал красноармейцам: «По революции пли!» Раздался залп, и осужденный рухнул на каменный пол... Ни советское, ни российское правительство никогда не реабилитировало Якова Блюмкина.