Пожалуй, острый ум – одно из самых полезных качеств личности. Человек с подвешенным языком не растеряется и перед лицом монарха, от которого зависит его судьба... Но и самой коронованной особе случалось очень кстати проявлять смекалку!

Голицин конвоирует Голицина

Однажды император Павел I в поездке по Санкт-Петербургу наткнулся на вдрызг пьяного ротмистра Голицына, который ехал ему навстречу в санях и не уступил дороги. Разгневанный монарх закричал:

– Чем вы изволите заниматься, сударь?!

Голицын узнал своего царя и перепугался до полусмерти, но не растерялся. Выхватив шпагу, он отсалютовал и положил ее у своих ног.

– Ротмистра Голицына на гауптвахту везу, ваше величество! – отрапортовал он.

Павел с трудом сдержал смех.

– За какие же грехи? – спросил он.

– Вдрызг пьян, подлец! Осмелился пресечь проезд вашего императорского величества!

Павел расхохотался;

– Ну, коли так, везите. Впрочем, нет! Как проспится, передайте ему, что я его прощаю.

Королевский клинок

Павел Петрович был не единственным европейским монархом, способным быстро переходить от гнева к снисходительности. Другая подобная история произошла в Польше XVII века. Однажды на утреннем приеме у короля Стефана Батория разговор между знатью зашел о хороших саблях. Особенно увлекся маршал Зборовский, который даже обнажил свой клинок и, расхваливая его как лучший в мире, принялся размахивать им в опасной близости от короля. 

Баторий отреагировал молниеносно – обнажил собственную саблю, отбил в сторону саблю Зборовского и чуть ли не коснулся острием лица обалдевшего маршала. Не поведя и бровью, монарх холодно сказал: «Мне кажется, что этот клинок еще получше вашего». Зборовский, внезапно поняв, что совершил большую ошибку, отреагировал не менее быстро, бухнувшись на колени и прося прощения у его величества. Король добросердечно не стал наказывать своего маршала, а поднял и обнял его.

Рецепт умиротворения смутьяна

Иногда принятое в нужный момент верное решение позволяет даже сделать из врага друга.

Средневековая Англия была неспокойным местом, в котором то и дело вспыхивали восстания и династические войны. И вот в конце XV века в Звездную палату – чрезвычайный королевский суд – для допроса был доставлен ирландский вельможа Джеральд Фитцджеральд, граф Килдэйр, обвиненный в государственной измене. С «подсудимым» возились долго, но поняли, что по закону вменить ему ничего не удастся, а если не по закону, в Ирландии начнется восстание. 

Генрих VII в отчаянии спросил одного из приближенных: «Неужели нет на этого человека управы?» – «Нет, – сказали ему, – с ним уже который год вся Ирландия управиться не может...» Фитцджеральд действительно был известен у себя на родине как суровый властелин. «Тогда, – решил король, – пусть он сам управляется с Ирландией». И назначил Фитцджеральда своим наместником на Зеленом острове. Решение оказалось верным: граф был слишком занят придворными интригами и подавлением восстаний, чтобы притязать еще и на королевскую власть.

Перешагнуть через олдермена

Генрих VII получил свою власть не только и не столько по праву рождения. Ему пришлось воевать за трон. Тогда его звали Генрих Тюдор, граф Ричмонд.

Когда войска графа Ричмонда подошли к городу Шрусбери, они увидели, что мост поднят, ворота закрыты, а на стенах стоят солдаты. На требование графа Ричмонда пропустить его с войском старший олдермен Томас Миттон ответил, что в стране развелось слишком много претендентов на престол, каждый из которых так и норовит пройти через его городок. А сам олдермен знает только одного короля – Ричарда III. Так что Ричмонд войдет в Шрусбери, только переступив через него, Томаса Миттона, в чем он на этом месте и клянется.

Генриху пришлось отъехать от стен. Вернувшись на следующий день, он попросил олдерменов под честное слово выехать к нему и долго убеждал их, что не желает им зла, а хочет только пройти через город. Большинству отцов города смертельно не хотелось воевать, но Миттон уперся и отказывался открыть ворота. А он был популярен, и остальные понимали, что его гибель в любом случае будет иметь последствия. И тут будущего короля осенило. Он пошептался с частью олдерменов, которые через несколько минут дружно набросились на Миттона, связали, повалили. и Ричмонд через него перешагнул. После чего остальные мирно открыли ему ворота.

Став королем, Генрих неоднократно высказывал Томасу Миттону свое благоволение. Так что когда на магистрат обрушилось очередное требование о «добровольном пожертвовании» в королевскую казну, Миттона попросили заступиться перед его старым знакомцем. На что Миттон сказал: «Не вязали бы вы мне тогда руки, не потребовалась бы вам сейчас моя помощь». Но заступаться поехал и даже сумел получить определенные поблажки.

Гражданин Абстракция

Быстрый ум помогает не только при общении с королями, иногда он может спасти в разгар революционного безумия.

Французская революция. К суду революционного трибунала привлечен некто де Сен-Сир. Председатель предложил ему обычный вопрос о его фамилии.

– Де Сен-Сир, – ответил подсудимый.

– Нет более дворянства, – возражает председатель. 

Так отпала приставка «де».

– В таком случае я Сен-Сир.

– Прошло время суеверия и святошества – нет более святых. 

Так узник лишился части фамилии «Сен», означающей «святой».

– Так я просто – Сир. 

Это значило «господин».

– Королевство со всеми его титулами пало навсегда, – последовал ответ.

Тогда в голову подсудимого пришла блестящая мысль.

– В таком случае, – восклицает он, – у меня вовсе нет фамилии, и я не подлежу закону. Я не что иное, как отвлеченность – абстракция. Вы не подыщете закона, карающего отвлеченную идею. Вы должны меня оправдать!

Удивительнее всего то, что трибунал действительно признал подсудимого невинным и вынес следующий приговор: «Гражданину Абстракции предлагается на будущее время избрать себе республиканское имя, если он не желает навлекать на себя дальнейших подозрений!»

Почетный подзатыльник

Французы – остроумная и воинственная нация. Иногда эти качества сочетались.

1554 год. В сражении при Ранти французскую кавалерию вел в атаку на немецкие войска герцог Франсуа де Гиз. Когда он заметил, что один из его лейтенантов, некий де Сен-Фаль, скачет слишком быстро, он ударил шпагой по шлему ретивого всадника, тем самым его притормозив.

После битвы герцогу передали, что господин де Сен-Фаль считает себя глубоко оскорбленным этим ударом. Вероятно, герцог был удивлен – опытному вояке должно было казаться очевидным, что держать строй было важно, а ничего, кроме удара по шлему, всадник просто бы не услышал. Тем не менее де Гиз сразу вызвал лейтенанта в королевскую палатку и в присутствии монарха и всех старших офицеров армии сказал следующее:

– Мне кажется, вы оскорблены ударом, который я нанес вам за то, что вы скакали слишком быстро. Однако, по-моему, то, что я вынужден был ударить вас, чтобы остановить, намного лучше, чем если бы мне пришлось ударить вас, чтобы заставить идти в атаку. Таким образом, полученный удар, несомненно, вас не бесчестит, а наоборот прославляет.

Сен-Фаль был полностью удовлетворен таким объяснением.

Блеф по-британски

Но случалось и французам попадать впросак. Их давние соперники, англичане, не отличались их утонченностью – но ничуть не уступали в работе ума.

1761 год. Драгунский полк англичан был разбит в битве и отступал целых семьдесят миль. Люди и лошади буквально падали от усталости. И тут путь им преградил полк французской пехоты в боевом построении. Командир англичан, Уильям Эрскин, остановил своих драгунов и подъехал к французам как парламентер. Он сообщил французскому командиру, что ведет лишь авангард, а за ними двигается огромный отряд кавалерии. Поэтому Эрскин предложил французам сдаться сразу, не доводя дело до бойни, в которой они, несомненно, проиграют.

Французские офицеры стали советоваться между собой. Наконец Эрскину объявили, что сдаваться они не намерены. «Что ж, кровь ваша и ваших людей будет на ваших же головах», – бросил Эрскин и поехал обратно. Скорее всего, в этот момент он думал, что его отчаянный блеф провалился. И тут французы, подавленные мрачным хладнокровием англичанина, попросили его остановиться, сложили все оружие и объявили себя пленниками.

Дата публикации: 29 ноября 2019