Одно из стихотворений Константина Бальмонта под названием «Наш царь» очень часто используют современные ненавистники последнего царя и российской монархии вообще. Мол, посмотрите, даже известный поэт жестко критиковал Николая Александровича. При этом, как правило, игнорируется контекст появления стихотворения и то, что происходило позже. А между тем, если изучить все обстоятельства, можно осудить поэта и похвалить императора. По крайней мере, контекст создания этого поэтического текста знать желательно.

Итак, вот это стихотворение.

Наш царь — Мукден, наш царь — Цусима,
Наш царь — кровавое пятно,
Зловонье пороха и дыма,
В котором разуму — темно.
Наш царь — убожество слепое,
Тюрьма и кнут, подсуд, расстрел,
Царь-висельник, тем низкий вдвое,
Что обещал, но дать не смел.
Он трус, он чувствует с запинкой,
Но будет, — час расплаты ждет.
Кто начал царствовать — Ходынкой,
Тот кончит — встав на эшафот.

Последнюю строчку иногда называют «пророческой»… По прочтении этого стихотворения сразу же задаешься вопросом: «Почему поэта не посадили?» Вспоминая хотя бы судьбу Осипа Мандельштама, позже написавшего подобное стихотворение о Сталине… А Бальмонта, по идее, за такое должны были хотя бы задержать.

Начинаешь изучать контекст создания текста и узнаешь, что в это время Бальмонт был за границей — в Париже. Разумеется, становится интересно, как он там оказался. И выясняется, что он участвовал в революции 1905–1907 годов, а именно в московском декабрьском восстании на Красной Пресне. Правда, участвовал больше стихами и, вероятно, никого не застрелил. А потом (весьма вовремя) решил эмигрировать. И в эмиграции издал сборник «Песни мстителя», куда и входило данное произведение.

Про это нужно помнить, когда читаешь это стихотворение, поскольку часто можно встретить мнение, что его конец — образ, а не призыв к действию. Но Бальмонт в это время вращался в компании людей, которые ставили целью именно убийство царя. И название сборника тоже показательно — «Песни мстителя».
Ну и в конце концов, можно посмотреть другие стихи из этого сборника. Например, в стихотворении «Николаю Последнему» есть строчки:

Ты должен быть казнен рукою человека,
Быть может, собственной, привыкшей убивать,
Ты до чрезмерности душою стал калека,
Подобным жить нельзя, ты гнусности печать.
Ты осквернил себя, свою страну, все страны,
Что стонут под твоей уродливой пятой,
Ты карлик, ты Кощей, ты грязью, кровью пьяный,
Ты должен быть убит, ты стал для всех бедой.

Как видим, лексика хулителей верховного правителя за прошедшие сто лет изменилась мало…
В любом случае здесь явно и недвусмысленно говорится о цареубийстве. Хотя, конечно, не стоит видеть в этом что-то «пророческое» — это лишь изложение планов революционеров. Да, позже некоторые из них смогли осуществить эту угрозу. Но с тем же успехом можно называть «пророческими» речи во время войн, когда ораторы говорят: «Мы победим», — и данные войны действительно для кого-то оказываются победоносными. Таким образом, на каждой войне половина ораторов (те, которые были на стороне победителей) оказываются «пророками». Да и не стоял Николай Александрович на эшафоте. Не было никакого суда, и казнью его убийство едва ли можно назвать.

Также не стоит по Константину Дмитриевичу Бальмонту судить обо всех поэтах Серебряного века. Его поведение было скорее исключением. Большинство же поэтов предпочитали быть аполитичными. Да и сам Бальмонт позже будет говорить, что поэт по сути своей должен быть вне партий.

Но тогда он активно занимался политикой. В названном сборнике вообще много интересного. Например, в стихотворении «Преступное слово» он пишет следующее.

Кто будет говорить о слове примиренья,
Тот предает себя и предает других,
И я ему в лицо, как яркое презренье,
Бросаю хлещущий мой стих.

Однако вскоре поэт пожалел об этих своих стихах. Его тянуло на родину. «Жизнь заставила меня надолго оторваться от России, и временами мне кажется, что я уже не живу, что только струны мои еще звучат», — признавался он. Он хотел снова писать и издавать стихи в России. По сути, он хотел снова стать законопослушным жителем Российской империи. Но вот оказаться в имперской тюрьме ему не хотелось.

И тут интересно, что сделали российские власти, то есть Николай II. В 1913 году в России отмечалось 300-летие дома Романовых. По этому радостному поводу объявили амнистию политическим эмигрантам. Под эту амнистию попал и Константин Дмитриевич. Ему дали возможность вернуться, и он этой возможностью воспользовался. В мае 1913 года ему была устроена пышная встреча на Брестском вокзале.

Бальмонт вернулся и вновь стал подданным царя, которому когда-то желал смерти. Он перестал быть революционером и снова стал тем, каким его помнят и любят, — российским поэтом. Ездил по стране с лекциями, издавал сборники стихов.
Надо думать, в это время он надеялся, что все забудут его революционное прошлое и нигде не будут всплывать те его стихи.

Но слово не воробей, особенно если это слово большого поэта. Стихи, вышедшие из-под его пера, начинают жить своей жизнью, на которую поэт не всегда может повлиять. Часто так получается, что порой поэтов помнят за труды, в которых они сами раскаивались. И если российские власти про крамольные стихи Бальмонта забыли, простив ему революционное прошлое, то сейчас многие только эти его стихи и знают.

В марте 1917 года, как известно, Николай II был отстранен от власти, а затем его брат подписал манифест об Учредительном собрании. Эти события известны как Февральская революции. В этой революции Константин Бальмонт участия не принимал. Правда, он ее приветствовал, но здесь он был не оригинален — ее многие приветствовали, включая тех, кто потом пожалел об этом. А вот Октябрьская революция заставила Бальмонта ужаснуться. Поэт характеризовал большевиков как носителей разрушительного начала, подавляющих личность.

17 июля 1918 года Николай II вместе с семьей и слугами был убит в Ипатьевском доме. Сбылось «пророчество» (а точнее, мечта), которую Бальмонт изложил в своих «Песнях мстителя». Только он уже не был этому рад. Как и не был рад исполнению другого «пророчества», из стихотворения «Будто бы Романовым».

Будет. Окончилось. Видим вас всех.
Вам приготовлена плаха.
Грех исказнителей — смертный есть грех.
Ждите же царствия страха.

При большевиках это «царствие страха» и наступило. Однако Константину Дмитриевичу не улыбалось в нем жить — при первой возможности он вновь эмигрировал. Правда, не бежал втайне, как в царское время, а получил разрешение от наркома просвещения Анатолия Луначарского на заграничную поездку. Но если в царскую Россию он вернулся, в Россию советскую уже не возвращался. Поэта, конечно, тянуло на родину, но страх заставлял остаться во Франции, в стране, где он некогда написал те стихи, за которые его до сих пор любят поклонники революционеров. Интересно, вспоминал ли он здесь слова из стихотворения «Неизбежность»?..

Есть точный счет в течении всех дней,
Движенье в самой сущности возвратно.
Кинь в воздух кучу тяжкую камней,
Тебе их тяжесть станет вмиг понятна.

Итак, подведем итог. Стихи Константина Дмитриевича Бальмонта были написаны, когда он фактически был революционером, и воспринимать их надо именно как памфлет революционера. За это в России тогда полагалось заключение. Но поэта ждало прощение, потому что царская власть объявила амнистию таким, как он. При царской власти Бальмонт в России жил, а при революционной власти жить не смог. Соответственно, теперь духовные наследники революционеров начала прошлого века его помнят за те стихи, которые он хотел забыть.

Дата публикации: 1 июня 2018