В истории века «осьмнадцатого» нет, пожалуй, более загадочной женщины. Ее ум, красота и образованность пленяли многих монархов Европы. Прибавьте к этим так редко встречающимся вместе качествам еще и дар проникновенной рассказчицы, ярко живописующей свои невероятные приключения в странах Востока и Запада.

Начиная с 1770 года под именами то девицы Франк, то мадемуазель Шель юная особа посетила Берлин, Киль, Гданьск и Гент, заручившись поддержкой высокопоставленных лиц. В 1771 году она объявилась в Лондоне уже как госпожа де Треймуль, а в Париже назвалась принцессой Алиной или Али-Эмете. 1773 год принес еще большую определенность в ее самоидентификацию, когда в крохотном княжестве Лимбург неизвестная назвалась княжной Владимирской, а затем Елизаветой II – дочерью российской императрицы Елизаветы Петровны. В истории же она осталась под именем княжны Таракановой.

Этой личности, ее романтическим и политическим связям (причем часто одно переходило в другое), а также трагической судьбе посвящены сотни научных трудов и исторических повестей. Однако и по прошествии столетий ясности в вопросе о том, кем же была на самом деле княжна Тараканова, нет. Многие историки считают ее просто авантюристкой, но есть и такие, кто придерживается версии происхождения этой особы от дочери Петра I Елизаветы и ее морганатического супруга графа Алексея Григорьевича Разумовского.

Последняя версия сильно взволновала еще императрицу Екатерину II, объявившую княжну Тараканову «самозванкой, вклепавшей на себя имя». Своему доверенному лицу Алексею Орлову «матушкой Екатериной» был дан приказ во что бы ни стало поймать претендентку на российский престол. Кстати говоря, идея заманить «побродяжку» на корабль и вывезти в Россию принадлежала самому Алехану, как его называли друзья. Находясь в Ливорно во главе российской эскадры, он вскоре получил «прелестное» (от слова «прельщать») письмо от самой княжны Таракановой, в котором было написано: «Долг, честь, слава – словом, все обязывает Вас стать в ряды моих приверженцев». «Птичка» прямо-таки сама летела в клетку. Алексей Орлов, которому не впервой было выполнять секретные поручения императрицы (вспомним устранение свергнутого Петра III), писал Екатерине II в Санкт-Петербург: «И мое мнение, буде нашлась такая сумасшедшая, тогда, заманя ее на корабль, отослать прямо в Кронштадт, и… ожидать повеления; каким образом мне в оном случае поступать, то всеусерднейше исполнять буду».

Тридцативосьмилетнему красавцу Алехану, славившемуся свой недюжинной силой даже среди своих четырех, отнюдь не слабых, братьев (достаточно сказать, что он одним ударом сабли отсекал голову быку и мог двумя пальцами раздавить крупное яблоко), не составило большого труда приворожить «самозванку» и влюбить ее в себя. «Всеусерднейшее исполнение» вылилось не только в заманивание новоявленной княжны на борт флагмана российской эскадры, но и святотатственное действо псевдообручения, во время которого роль православного священника за пять рублей серебром и чарку водки исполнил переодетый матрос.

А далее был разыгран фарс с арестом Алексея Орлова, за которым последовал настоящий арест княжны и ее слуг. 11 мая 1775 года корабль с неизвестной прибыл в Кронштадт. В обстановке строгой секретности княжну Тараканову, в то время уже носившую под сердцем ребенка Алехана, привезли в Петропавловскую крепость, где по поручению императрицы ее стал допрашивать князь Александр Михайлович Голицын. Однако допросы ни к чему не привели. Арестантка так и не назвала своего подлинного имени и заявила, что о своем происхождении ничего не знает. Вместе с тем на всех бумагах, которые она писала, по-французски стояла подпись «Елизавета», что еще больше разгневало Екатерину II.

Что же касается самого Алексея Орлова, то после поимки претендентки на российский престол, его карьера стала клониться к закату, хотя внешне все выглядело не так уж плохо. Ведь по случаю заключения Кючук-Кайнарджийского мира с Турцией Алехан стал именоваться Орловым-Чесменским, ему были вручены императрицей серебряный сервиз и шестьсот тысяч рублей. Вместе с тем после возвращения из Ливорно Екатерина II приняла Орлова с холодком, заявив, что «ты вроде все исполнил, но зачем брюхатить-то было?». Явно в отместку за содеянное императрица повелела своему доверенному лицу самолично встретиться с узницей «дабы узнать из ее уст всю правду».

Представляю, какие кошки скребли в душе неробкого Алехана, когда тот переступил порог каземата. Разговор со своим обольстителем-предателем княжна вела на французском языке. Что она сказала Орлову, доподлинно неизвестно, только Алехан выбежал из застенка весь бледный как полотно и в испарине. Когда генерал-прокурор Вяземский стал спрашивать его о результатах встречи, Орлов замычал что-то нечленораздельное и закончил возгласом, что «самозванку придушить надобно», чем поверг в ужас самого генерал-прокурора.

Так что же сказала своему губителю княжна Тараканова? Есть все основания говорить о страшном проклятии, которое она обрушила на весь род Орловых, и на Алехана прежде всего. Судите сами. После посещения Алексеем Орловым узницы в ее застенке последнюю не тревожили допросами. У нее открылось кровохарканье, приведшее к быстрому угасанию. В ноябре 1775 года у чуть живой княжны родился ребенок, которого нарекли Александром Алексеевичем Чесменским и отдали Орлову. Забегая вперед скажу, что умер он в раннем отрочестве. Кстати говоря, по народным поверьям, иного и не должно было статься, так как он в материнской утробе был проклят самой матерью через своего отца. 4 декабря 1775 года «самозванки» не стало. Похоронена она была в Петропавловской крепости, а на месте ее захоронения у стен Алексеевского равелина не оставили даже холмика. Свои тайны княжна унесла с собой.

Ну а месть узницы не заставила себя долго ждать. Алексей Орлов в скором времени был отдален от двора императрицы и переехал в Москву. Хотя жил он на широкую ногу и женился по любви на хорошенькой Евдокии Лопухиной – представительнице старинного и знатного рода, в браке был счастлив всего несколько лет. Его жена умерла в двадцать четыре года. Ровно столько же прожила княжна Тараканова.

С восшествием на престол Павла I «баловня судьбы Алехана» ждал еще один жизненный удар. Император решил с почестями перезахоронить своего умершего родителя – Петра III и вызвал в Петербург для этой мрачной церемонии оставшихся в живых убийц отца – Алексея Орлова, Федора Барятинского и Пассека. Орлову было уготовано два дня дежурить у останков, а затем нести корону императора. Современники отмечали, что некогда могучий Алехан «представлял собой рыдающую развалину». Корону Петра III Алексей Орлов нес, шатаясь, в Петропавловскую крепость, которую более не посещал с момента визита к княжне Таракановой. Что у него творилось на душе, знал только он сам. После участия в этой траурной церемонии Алехану было запрещено доживать свой век в Москве, император отправил его в ссылку, в деревню. Еле-еле Орлов выпросил разрешение на отъезд за границу, где в Вене пережил годы правления Павла I и вернулся в Москву с воцарением Александра I. В 1808 году «екатерининский исполин» умер в своем московском особняке. Чтобы заглушить стоны, вырывавшиеся из окон дома, его домашнему оркестру было приказано играть как можно громче.

Казалось, что с «уходом» Алексея Орлова, а еще ранее его брата Григория, скончавшегося при весьма мрачных обстоятельствах, месть княжны, умершей в застенках, закончилась. Но это только казалось. Ее следующей жертвой стала единственная дочь Алехана графиня Анна Алексеевна Орлова-Чесменская. Унаследовав несметные богатства (по подсчетам историка Евгения Петровича Карновича, ежегодный доход Анны Алексеевны составлял миллион рублей ассигнациями, а стоимость ее недвижимого имущества, исключая драгоценности, ценившиеся в двадцать миллионов рублей, «зашкаливала» за 45 миллионов) и узнав от своего духовника-архимандрита Фотия всю правду о «делах» отца, графиня прилагала все усилия для замаливания его грехов. При этом следует хотя бы вкратце сказать о взаимоотношениях архимандрита Фотия и его духовной дочери, а также о личности самого Фотия.

Архимандрит Фотий (Петр Спасский), происходивший из семьи бедного сельского священнослужителя, проживавшего в Лужском уезде Петербургской губернии, был ревностным сторонником чистоты православия, выступая против новомодных увлечений масонскими идеями. Именно Фотий открыл глаза Орловой-Чесменской на жизненные прегрешения ее отца, умершего, не исповедовавшись и не причастившись. В 1822 году, когда Фотий был назначен настоятелем новгородского Юрьева монастыря, графиня взяла монастырь под свое покровительство. На ее средства была построена новая колокольня по проекту знаменитого Карла Росси. Сюда же, в Юрьев монастырь, Анна Алексеевна перенесла прах своего отца, матери и дяди Григория Орлова из подмосковной усадьбы Семеновское-Отрада. Неподалеку от монастыря графиня построила себе двухэтажный дом, в который ведет дорога, обсаженная ивами. Анна Орлова-Чесменская пережила своего духовника на десять лет и скончалась 5 октября 1848 года.

Ее похоронили в монастыре, рядом с архимандритом Фотием. В 1934 году, в атеистические времена, ее гробница была вскрыта и взору собравшихся предстала необъяснимая и странная картина ее останков – руки были разведены, седые волосы растрепаны, а платье на груди изодрано в клочья. Было похоже, что графиня впала в летаргический сон и очнулась уже погребенной… В печати после этого долго муссировались слухи об отравлении или впадении в летаргический сон после принятия снотворного. Даже в таком издании, как «Православные монастыри. Путешествие по святым местам», автор рассказа об Орловой-Чесменской назвал эту историю нелепой выдумкой. Но выдумка ли это?

Весьма вероятно, что месть княжны Таракановой тяготела и над дочерью Алексея Орлова и закончилась с ее кончиной. Думаю, что этот сюжет российской истории еще раз дает импульс поразмышлять над известной истиной, что содеянное зло всегда возвращается не только к самому человеку, но и к его потомкам. Как любил говаривать известный российский историк Ключевский: «История – не учительница, а назидательница, наставница жизни; она ничему не учит, а только наказывает за незнание уроков».