После подавления восстания декабристов мечты российской общественности о конституции увяли, хотя самые первые шаги Николая Павловича Романова внушали некоторые надежды. Вспомним хотя бы, что именно он возвратил из ссылки Пушкина. И еще: казнь декабристов была единственной судебной расправой за тридцать лет его правления. До него и после – смертью казнили тысячи и тысячи людей. Но – повторюсь – законотворческая жизнь при Николае I замерла. Государь император открыто заявлял: «Кто погубил Францию, как не адвокаты? Кто были Мирабо, Марат, Робеспьер и другие?! Нет, …пока я буду царствовать – России не нужны адвокаты, без них проживем». Юридическая мысль в стране оцепенела…

Через год после восстания декабристов Николай создал секретный кабинет, в задачу которого входило не только разбирать бумаги Александра I, но и рассмотреть вопрос о возможных (!) преобразованиях государственного аппарата. Естественно, дело это закончилось ничем.

После скоропостижной кончины Николая на престол взошел Александр II, и тридцать лет застоя в России завершились. Недаром в воспитателях престолонаследника числились Сперанский, упомянутый в предыдущем очерке, Василий Андреевич Жуковский, прогрессивный финансист Егор Францевич Канкрин и другие весьма образованные люди. Потому строки манифеста, объявленного им при вступлении на престол, не были пустым обещанием: «…пред лицем невидимо соприсутствующаго НАМ Бога, приемлем священный обет иметь всегда единою целию благоденствие Отечества НАШЕГО».

Слова императора не разошлись с делом – он стал настоящим реформатором. Перемены в стране следовали одна за другой: в ряду важнейших – отмена крепостного права, судебная и военная реформы. При нем реорганизовали земское и городское самоуправление, были созданы реальные училища, а университеты получили некоторую самостоятельность. Революционным шагом стало открытие первых в России высших женских курсов. Произошли некоторые положительные сдвиги и в национальной политике. Так, право на поселение за чертой оседлости получили еврейские купцы, врачи, юристы, лица с университетским образованием и члены их семей.

Однако главным шагом «в сторону конституции» стал проект создания так называемой «Общей комиссии» – довольно представительного органа, который был призван частично ограничить волю самодержца. Авторами этого проекта стали министры внутренних дел и финансов Михаил Тариэлович Лорис-Меликов и Александр Агеевич Абаза, а также военный министр Дмитрий Алексеевич Милютин. Александр II в принципе одобрил предложенный проект и назначил его детальное обсуждение на 4 марта 1881 года. Проект наверняка бы приняли, если бы за три дня до этого императора не убили народовольцы.

Обсуждение проекта все-таки состоялось через неделю после смерти царя. Большинство министров поддержали идею этого первого шага на пути к конституционной монархии, но только что занявшего престол Александра III больше привлекли мнения графа Александра Григорьевича Строганова («Власть перейдет из рук самодержавного монарха… в руки разных шалопаев, думающих… только о своей личной выгоде») и Константина Петровича Победоносцева, обер-прокурора Святейшего Синода («Надобно думать не об учреждении новой говорильни, …а о деле»). Так что обсуждение вопроса о конституционной монархии завершилось принятием «Манифеста о незыблемости самодержавия». Завершался этот документ следующими словами: «Посвящая Себя великому Нашему служению, Мы призываем всех верных подданных Наших служить Нам и Государству верой и правдой к искоренению гнусной крамолы, позорящей землю Русскую, – к утверждению веры и нравственности, – к доброму воспитанию детей, – к истреблению неправды и хищения, – к водворению порядка и правды в действии учреждений, дарованных России Благодетелем ея, Возлюбленным Нашим Родителем». Это означало конец конституционных реформ. Вопрос был закрыт вплоть до начала века двадцатого.

Правда, следует отметить, что робкая попытка одарить верноподданный народ чем-то вроде конституции была сделана Николаем II в декабре 1904 года, когда он выпустил «Именной высочайший указ Правительствующему Сенату» под названием «О предначертаниях к усовершенствованию Государственного порядка». Начинался этот текст весьма напыщенно: «По священным заветам Венценосных Предков Наших, непрестанно помышляя о благе вверенной Нам Богом Державы, Мы (то есть Николай II. – В.C.), при непременном сохранении незыблемости Основных Законов Империи, полагаем задачу правления в неусыпной заботливости о потребностях страны, различая все действительно соответствующие интересам Русскаго Народа от нередко ошибочных и преходящими обстоятельствами навеянных стремлений. Когда же потребность той или другой перемены оказывается назревшею, то к совершению ее Мы считаем необходимым приступить, хотя бы намеченное преобразование вызвало внесение в законодательство существенных нововведений. Не сомневаемся, что осуществление таких начинаний встречено будет сочувствием благомыслящей части Наших подданных, которая истинное преуспеяние Родины видит в поддержании государственного спокойствия и непрерывном удовлетворении насущных нужд народных». Но, в общем-то, этот трогательный документ всего лишь предписывал устранить «излишние стеснения» в крестьянском вопросе, чрезвычайном законодательстве, цензуре и в остальных сферах жизни страны, которые никак не подрывали самодержавное устройство России.

…Если вы думаете, что название фильма «Усатый нянь» было придумано советскими кинематографистами, то вы глубоко ошибаетесь. Первым это прозвище Владимир Маяковский присвоил лидеру партии конституционных демократов (в политическом обиходе – кадетов, или партии народной свободы) Павлу Николаевичу Милюкову: ««Саша! Душка!» (говорит влюбленная мадам Кускова) Смахнувши слезы рукавом, взревел усатый нянь: – В кого? Да говори ты нараспашку! – В Керенского... – В какого? В Сашку? И от признания такого лицо расплылось Милюкова. От счастия профессор ожил: – Ну, это что ж одно и то же! При Николае и при Саше мы сохраним доходы наши».

Едкая и талантливая сатира великого поэта надолго отвратила граждан СССР от желания познакомиться с незаурядной личностью – блистательным историком, первейшим русским либералом и борцом против самодержавия. Впрочем, и сейчас «народные массы» считают либерализм ругательным словом. Однако историческая правда требует восстановления. Уже из названия партии, созданной в октябре 1905 года после двух царских манифестов – от 6 августа 1905 года, учреждавшего Думу, и от 17 октября того же года, даровавшего «свободы», следовало, что она выступала «за конституцию» («подзаголовком» организации кадетов стало имя «Партия народной свободы»). Но каким видели кадеты настоящее и будущее страны? Приведем пространную выдержку из речи Милюкова, произнесенной им в Думе 3 марта 1917 года: «Старый деспот, доведший Россию до полной разрухи, добровольно откажется от престола или будет низложен. Власть перейдет к регенту, великому князю Михаилу Александровичу. Наследником будет Алексей... Мы не можем оставить без ответа и без разрешения вопрос о форме государственного строя. Мы представляем его себе как парламентарную и конституционную монархию. Быть может, другие представляют иначе. Но если мы будем спорить об этом сейчас, вместо того чтобы сразу решить вопрос, то Россия очутится в состоянии гражданской войны и возродится только что разрушенный режим. Этого сделать мы не имеем права... Но, как только пройдет опасность и установится прочный мир, мы приступим к подготовке созыва Учредительного собрания на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования. Свободно избранное народное представительство решит, кто вернее выразил общее мнение России: мы или наши противники».

Однако, несмотря на все усилия, монархию сохранить не удалось, и в России приступили к строительству республики.