Метеорология – древнейшая область знаний, истоки которой теряются в доисторическом прошлом человечества. Забота о пище насущной привела к занятиям, немыслимым без наблюдений за погодой: земледелие, скотоводство, рыболовство не мыслились без наблюдений за погодой. Особый интерес представляли грозные метеорологические явления. Они-то и сохранялись в памяти, а затем и в летописных источниках Древней Греции, Рима, Византии и, конечно, Древней Руси. А в середине ХVII века, в царствование Алексея Михайловича, погоду начали фиксировать в «Дневальных записках приказа тайных дел». Эти записки послужили примером для Петра I при составлении дневников и походных журналов с записями типа: «6 июля 1715 года, ветр о полудни средний, а к вечеру тише; 7 июля ветр от зюд-оста зело тих; 8 июля ветр был тот же, о полудни стал побольше». Петр приказывал сравнивать погоду в Петербурге, Москве, Риге и других городах и портах России. Знаменательно, что основанная Петром Академия наук начала свою работу с постановки метеорологических наблюдений.

С ЧЕГО ВСЕ НАЧИНАЛОСЬ?

В ХVIII веке активно развивались естественные науки, в том числе близкие к метеорологии. Предпринимались экспедиции, основывались постоянные пункты наблюдений, изобретались приборы и инструменты для измерений состояния атмосферы, рек и прибрежных акваторий морей. Ко второй половине века относится деятельность Ломоносова, придававшего огромное значение развитию метеорологии, «чтобы, не боясь погоды, с богатством дальним шли народы…». Ломоносов дал образец организации сети наблюдений за погодой, устроив в 1751 году метеорологические обсерватории в своих домах в Петербурге и в Усть-Рудице, вблизи Петергофа. В 1754-м он изобрел устройство, поднимавшее в атмосферу «маленький термометр, дабы узнать градус тепла на вышине».

К началу ХIХ века суровые условия полярных и кругосветных походов обратили внимание морского ведомства на важность гидрометеорологических исследований на кораблях и в портах. 4 апреля 1805 года учредили Адмиралтейский департамент (с 1827 года – Гидрографический) для обеспечения морской науки. В портах стали регулярно фиксировать измерения элементов погоды: атмосферного давления, температуры воздуха, направления и скорости ветра, облачности, осадков, а также высоты уровня воды и ледовой обстановки.

1(13) апреля 1849 года была основана Главная физическая обсерватория (ГФО). Согласно «Положению для Главной физической обсерватории», на ГФО возлагалось «производство физических наблюдений и испытаний для исследования России в физическом отношении». Положением утверждался штат из семи человек: директор, смотритель и пятеро наблюдателей – двое старших и трое младших. На все содержание отпускалось 9 тысяч рублей в год.

Организатором и первым директором ГФО был выдающийся ученый и замечательный человек Адольф Яковлевич Купфер. С раннего детства он обнаружил незаурядные способности к языкам и склонности к естественным наукам, а после учебы в университетах Дерпта (Тарту, Эстония) и Берлина Купфер специализировался в кристаллографии, метеорологии, химии, теории упругости. В 1821 году ему присудили степень доктора философии, в 1828-м избрали членом Петербургской Академии наук. Создание метеорологического центра в России заняло основную часть жизни Адольфа Яковлевича. Купфер добился разрешения построить отдельное здание для ГФО у берега Невы на 23-й линии Васильевского острова (ныне здесь находится Северо-Западное управление гидрометеорологической службы России). План Купфера не ограничивался Петербургом. На конкретном примере реального природного явления он доказывал необходимость создания сети станций постоянных наблюдений за погодой и на обширных пространствах с целью ее предсказания.

Вскоре в метеорологии появилась новая профессия – синоптик и новая отрасль – синоптическая метеорология, задачей которой стали повседневные прогнозы погоды. 23 февраля 1856 года ГФО отправила в эфир первую метеодепешу с данными русских станций, а затем наладилось международное «метеорологическое товарищество». «…Ежедневное сравнение температур и давления в отдаленных между собой местах, – отмечал Купфер, – возбуждает внимание публики и содействует изучению метеорологии. Оно уже наводит нас на путь предсказаний бурь, наводнений, словом, больших несчастий, опасность которых много уменьшится, когда будут предвидимы за несколько дней или только за несколько часов». Несмотря на свое высокое положение директора обсерватории, Купфер часто выполнял самую простую работу. Это стоило ему жизни. В один из пасмурных весенних дней 1865 года он устанавливал новый прибор на башне ГФО и жестоко простудился. 23 мая того года он умер от воспаления легких.

Идеи Купфера остаются актуальными до настоящего времени. Из них следует особенно выделить мысль о создании единой мировой службы погоды. В России она начала воплощаться в жизнь 1 января 1872 года, когда барон Эдуард Вальдемарович Майдель, писарь Зимихов и литограф, оставшийся неизвестным, составили по телеграфным сообщениям с 28 станций первые в России синоптическую карту и ежедневный метеорологический бюллетень, позволявшие предсказывать погоду на некоторый срок вперед.

ДВАДЦАТЫЕ – ОРГАНИЗАЦИОННЫЕ

Мировая и Гражданская войны, Февральская и Октябрьская революции нанесли неисчислимый ущерб нашей стране. Бедствия и разруха не миновали и гидрометеорологию. В 1927 году в Главной Геофизической обсерватории подвели итоги ее работы со времен основания. Известный астроном и геофизик Нумеров, впоследствии директор Пулковской астрономической обсерватории, репрессированный в 1930-х, отмечал в своих записках: «До революции Обсерватория ежегодно публиковала подробный отчет о работе. Последний относится к 1918 году и с того времени только изредка и случайно попадают в печать отрывочные сведения о деятельности обсерватории».

1920-й год ознаменовался в метеорологии историческим событием: в ГФО было образовано математическое бюро. Это подразделение основал и возглавил выдающийся ученый и организатор науки Александр Александрович Фридман, ныне больше известный как астрофизик, уточнивший общую теорию относительности Эйнштейна, и создатель теории расширяющейся Вселенной. Вскоре математическое бюро преобразовали в отдел динамической метеорологии, где под руководством Фридмана сплотился мощный коллектив блестящих физиков и математиков. Сам Фридман в начале 20-х вывел уравнение вихря, носящее ныне его имя и имеющее фундаментальное значение в современных методах прогноза погоды.

Ведущие метеорологи пытались противостоять тяжким обстоятельствам послереволюционных лет. В конце марта 1921 года Государственный Ученый Совет принял новый устав Главной Физической обсерватории – ГФО, вскоре переименованной в Геофизическую – ГГО. Научный уровень метеорологии нуждался в государственной поддержке в связи с жестокой засухой, когда появились «лжеметеорологии» и разные метеорологические спекуляции с политическим оттенком. 18–23 октября того же 1921-го в Петрограде состоялось Всероссийское метеорологическое совещание с целью подготовки проведения в жизнь декрета от 21 июня. Было утверждено временное «Положение о Межведомственном метеорологическом комитете». Существенных практических результатов октябрьское совещание 1921 года, к сожалению, не принесло. В 1927-м Рабоче-Крестьянская Инспекция установила, что централизованной гидрометеорологической службы в стране не существует.

Очередной удар по престижу метеорологического дела нанесло катастрофическое наводнение в Ленинграде 23 сентября 1924 года высотой 380 см над нулем Кронштадтского футштока, которое до сих пор считают вторым по «ранжиру» в истории города (после 7 ноября 1824 года, когда вода поднялась на 421 см). Существует легенда, что Сталин, узнав о вековом перерыве между потопами в устье Невы, сказал: «Ну, у нас еще много времени…». Ленинградская промышленность в 1924 году потеряла 10% стоимости основных фондов, погибло около 600 человек. Прогноз ГГО, опубликованный накануне в «Вечерней Красной газете» и утром того дня в «Ленинградской правде», ошибочно гласил: «Возможны отдельные дождевые шквалы западной четверти. Опасение за наводнение отпадает. Вода вряд ли поднимется выше 4-х футов». Пленум Губернского исполкома отметил: «Обсерватория не допускала возможности наводнения», «метеорология не относится к точным наукам», «наводнение оказалось неожиданным». 25 сентября «Ленинградская правда» напечатала статью «Преступная ошибка» профессора Каменьщикова, члена Ленсовета, бывшего недолгое время директором ГГО. В духе пафосной фразеологии того времени он вопрошал: «Разве не преступно давать такие неверные предсказания по такому серьезному поводу, как наводнение? Смотрели ли когда-нибудь на небо сотрудники обсерватории? Рабочему государству нужно дело! Нужно запретить ГГО давать предсказания и назначить особую следственную комиссию из партийных научных работников для проверки методов работы ГГО». В результате долгих разбирательств Главнаука (существовал такой орган...) решила: «ГГО допустила недопустимую самонадеянность, ее работники проявили халатность, но не преступную небрежность, а узкую педантичность. Просить об отпуске средств на содержание ГГО, находящейся в крайне бедственном положении…». В обсерватории из-за, как теперь говорят, недостатка финансирования не было круглосуточных дежурств, не было связи с прибалтийскими «буржуазными» странами, имелся один кустарный радиоприемник, один ненадежно работавший телефон, всего несколько устаревших арифмометров. Наводнение 1924 года широко обсуждалось в ГГО и Русском Географическом обществе. Фридман, остро переживая неудачный прогноз, высказывал передовые, но неосуществимые тогда соображения об увеличении числа станций наблюдения за погодой и применении вычислительной техники.

ТРИДЦАТЫЕ – ПРОТИВОРЕЧИВЫЕ, ДЕЛОВЫЕ

В августе 1929 года была организована Единая гидрометеорологическая служба. Ее первым руководителем стал Алексей Феодосьевич Вангенгейм – потомственный метеоролог, сын просвещенного украинского сельского хозяина, производившего регулярные агрометеорологические наблюдения. Вангенгейму удалось исполнить большую работу по созданию единой системы метеослужбы. По его инициативе было образовано Бюро погоды СССР в Москве. 1 января 1930-го появился первый прогноз погоды для Европейской территории Союза. Бюро погоды СССР сохраняло свое простое и точное название всего два года. Потом были Центральное бюро погоды, Центральный институт прогнозов и другие громоздкие усложненные названия. Нынешнее – Росгидрометцентр – седьмое. 1930-е, да и последующие годы, вообще характеризовались частой сменой наименований. А еще менялись и просто исчезали большие начальники и руководители, младшие сотрудники, простые наблюдатели… В 1936 году Вангенгейма арестовали, 17 августа 1942-го он умер в заключении, в 1956-м был посмертно реабилитирован.

В феврале 1931 года СНК принял постановление о передаче Гидрометеорологического комитета Народному комиссариату земледелия. В феврале 1933-го постановили учредить Центральное управление единой гидрометеорологической службы, затем, в ноябре 1936-го, приняли оптимальное, по мнению властей, решение: руководящий орган советской гидрометеорологии стали именовать «Главное Управление Гидрометеорологической службы при СНК СССР – ГУГМС». 13 февраля 1937-го вышло постановление СНК «О структуре гидрометеорологической службы СССР», а 2 ноября 1939-го утвердили «Положение о Главном Управлении Гидрометеорологической службы при СНК СССР». Начавшаяся вскоре Великая Отечественная война прекратила все бюрократические изыскания. 15 июля 1941 года постановлением Государственного Комитета Обороны Гидрометеорологическая служба страны подчинялась Наркомату Обороны, а руководящий орган именовался «ГУГМС Красной Армии», в распоряжение которого поступали все подразделения службы.

В 30-х годах практически в каждом административном районе огромной страны были созданы и начали действовать местные гидрометеорологические управления. Например, 10 июля 1930 года учредили Ленинградское областное гидрометеорологическое бюро при областном исполнительном комитете, которому подчинили все гидрометеорологические подразделения на территориях Псковской и Новгородской областей, Мурманского и Череповецкого округов. Так началась история Северо-Западного УГМС.

30 января 1930 года в Павловской (Слуцкой) магнитно-метеорологической обсерватории успешно прошло первое испытание изобретения выдающегося ученого-конструктора Павла Молчанова: радиозонд достиг высоты около девяти километров, зафиксировал температуру –410С и низкое давление, соответствующее достигнутой высоте. Среди работ по краткосрочным прогнозам погоды следует отметить успехи ленинградских синоптиков, постоянной заботой которых по-прежнему оставались невские наводнения. После катастрофы 1924 года и до 1940-го в Ленинграде случилось 17 наводнений. Благодаря накопленному опыту, усовершенствованию связи и повышению точности прогнозов ветра и давления на разных высотах, прогнозы опасных подъемов уровня воды оказались вполне удовлетворительными.

Многие местные управления располагались на реках или вблизи их. Методическим и теоретическим центром речников являлся Российский Гидрологический институт – РГИ (с 1926-го и поныне – Государственный, ГГИ), первый научный институт гидрометеорологического профиля, основанный в 1919-м новой властью. В институте действовало десять отделов, охватывавших все разделы гидрологии. Возглавлял исследования выдающийся ученый Виктор Григорьевич Глушков, который одним из первых встал на защиту русских рек от загрязнений и бесхозяйственного использования. С середины 30-х Глушкову не повезло оказаться на пути бюрократов и малообразованных выдвиженцев. 6 декабря 1936 года его арестовали, 23 мая 1937-го расстреляли по приговору ленинградской Военной коллегии Верховного суда. Имя Глушкова оказалось под запретом, его труды изъяли из библиотек, уцелевшие сотрудники не рисковали ссылаться на него. Ныне наследие и заветы Виктора Григорьевича восстанавливаются, но многое утрачено навсегда…

СОРОКОВЫЕ – РОКОВЫЕ, СВИНЦОВЫЕ, ПОРОХОВЫЕ

Великая Отечественная война стала тяжелым испытанием для всех, включая и гидрометеорологов. Все подчинялось фронту, все работало на победу. Северо-Западное УГМС стало подразделением Ленинградского фронта, пройдя все подвиги и тяготы почти трехлетней блокады. Невероятно усложнились все виды действий службы. Буквально с первых часов войны прекратились поступления информации с западных станций. В условиях военного времени повысились требования к гидрометеорологическому обслуживанию, прежде всего, к прогнозам. Причем эти требования обычно бывали противоречивыми. Авиация интересовалась безоблачной погодой, моряки – безветренной, пехота – умеренной, да еще требовались уточнения в зависимости от поставленных задач… Как правило, гидрометеорологи выполняли все требования, и нарекания в их адрес были незначительными. Так, различные прифронтовые управления уверенно предсказали раннюю и суровую зиму 1941-го в европейской части Союза, что и подтвердилось.

30 августа Государственный Комитет Обороны принял решение о связи Ленинграда со страной через Ладожское озеро. Трассу наметили в его юго-западной части, через бухту Петрокрепость, откуда вытекает Нева. 12 сентября 1941 года после представительного совещания в Смольном у Жданова с участием гидрометеорологов началась блокадная навигация. В Осиновец с восточного берега пришли первые две баржи с зерном и мукой. В обратном направлении стали вывозить ленинградцев, оборудование и культурные ценности. УГМС Ленинградского фронта и его специальные синоптические подразделения в Осиновце и Новой Ладоге верно предупредили о пониженном уровне воды в Ладожском озере в сентябре-октябре, а затем и появление припая в середине ноября. Этот героически-трагический путь, навечно оставшийся в памяти людей под именем «Дороги жизни», продержался до 24 апреля 1942 года. В Ленинград доставили более 400 тысяч тонн продовольственных грузов, из города вывезли промышленные и культурные ценности, 550 тысяч жителей, 35 тысяч раненых. Вся эта непостижимо тяжкая работа проходила под вражеским огнем, в условиях аномально суровой зимы.

Каждый день начинался с обзоров и прогнозов погоды. По всей трассе, на важных ее участках, в штабе Дороги на острове Большой Зеленец постоянно находились гидрометеорологи. Велись непрерывные измерения толщины льда, его деформаций под влиянием нагрузок, обследовались трещины, торосы и провалы, устанавливались объездные пути. Дело не ограничивалось оперативной работой. Так, были составлены «Руководство по ледовым переправам», «Указания работникам ледовых трасс», «Расчетные формулы грузоподъемности льда», «Выбор безопасных ледовых нагрузок», «Обоснование минимальной ширины расчистки ледовой трассы от снега». Некоторые из разработок оказались полезными и после войны.

Аномальной погодой отличались не только осень и зима 41-го, но и весна 42-го. В марте средняя температура составила –120С, что на восемь градусов ниже нормы, а минимальная достигала –290С. С ноября по апрель в Ленинграде не было оттепелей. Переход через нуль отметили 10 апреля, на неделю позже нормального. Устойчивый снежный покров в городе и ближайших окрестностях сохранялся до 15 апреля. Почти весь май наблюдались заморозки. Влияние погоды, как всегда, было двойственным: холода продлили работу Дороги жизни, способствовали проведению санитарной очистки города. Но они еще более осложнили мучительный быт жителей, задержали навигацию, замедлили появление долгожданной зелени. В мае агрометеорологи обосновали возможность использования городских парков, садов и скверов для выращивания овощей. В конце прохладного лета 1942 года подсчитали, что на каждого оставшегося в живых ленинградца было получено по 132 кг ельскохозяйственной продукции.

Трудной, опасной и ответственной была работа гидрологов. Она, по существу, стала составной частью действий военно-инженерных и саперных войск. Совместно с синоптиками гидрологи усердно следили за изменчивым нравом Невы. Помнили и о наводнениях. Но хитроумная атмосфера, щедрая на зимние морозы, оказалась сдержанной на осенние штормы. За все 900 суток блокады наблюдался всего один опасный подъем воды на 174 см. Это случилось 25 октября. Писатель Вадим Шефнер в «Записной книжке василеостровца» отметил: «В октябре 1942 года был день, когда Ленинграду грозило наводнение. Вода в Неве поднялась довольно высоко, но природа одумалась, ветер присмирел, из берегов река не вышла. А если бы вышла? При мысли об этом не по себе становилось. Блокада и наводнение…».

Условия труда были невыносимыми. Вводился строжайший режим экономии топлива, материалов, электроэнергии, пользования телефонной связью. У начальника УГМС была одна световая точка в виде керосиновой лампы. В бюро погоды – семь световых точек: четыре лампы и три коптилки. Семилинейная лампа при полной заправке керосином должна была действовать 10 часов, коптилка – не менее шести часов. На пользование освещением после половины шестого вечера требовалось письменное разрешение даже при производственной необходимости. Запрещалось работать в верхней одежде при температуре в помещении выше 12-ти градусов. Принимать пищу в помещении также запрещалось.

По требовательности к истощенным блокадой людям 1942-й год был исключительно суровым. Кроме дисциплинарных приказов, были приказы по ужесточению режима работы. Для зачисления в штат вольнонаемных служащих требовались: торжественное клятвенное обязательство, анкета с фотокарточкой, автобиография по вопроснику, политико-деловая характеристика, трудовая книжка, рекомендации двух членов ВКП(б). Для всех устанавливался месячный испытательный срок, сокращенный затем до 15 суток.

1944-й остался в истории как год полного освобождения советской территории от фашистских захватчиков. Ущерб от войны был огромен. В Ленинграде было разрушено 840 промышленных предприятий, повреждено около трех тысяч, утрачено более двух миллионов квадратных метров жилой площади. В области почти полностью разрушено 16 городов, разорены более четырех тысяч сел, деревень, поселков, десятки метеостанций. Тотчас же встали труднейшие задачи восстановления утраченного. К золе и пеплу наших сел и городов возвращались уцелевшие жители, и едва ли не первыми среди них были гидрометеорологи. Восстановление сети гидрометеорологических станций, получение возможно более полной информации об атмосфере, водных объектах и состоянии окружающей среды не терпели отсрочки. Многие станции и посты начинали действовать, не дожидаясь полного разминирования и необходимого оснащения. Не хватало специалистов любого профиля. К должностям наблюдателей привлекали старших школьников, дееспособных инвалидов войны, малодетных женщин. Персонал станций располагался обычно в землянках и блиндажах, оставленных фронтовиками. Неделями не бывало хлеба и керосина, пользовались лучиной. Некоторые станции работали по сокращенной программе из-за неполных штатов и недостатка оборудования. Но визуальные наблюдения за текущей погодой каждые три часа в будни и праздники, необходимые для синоптических прогнозов, выполнялись непременно. Почта принимала метеотелеграммы без очереди, как боевые сводки во время войны.

В феврале 1946 года УГМС Ленинградского фронта вновь обрело свое мирное название – Ленинградское управление гидрометеорологической службы, ЛенУГМС. К этому времени уже действовали более 50-ти станций. Были организованы ремонтно-строительные партии и группы. В 1947 году вся сеть станций, подведомственная ЛенУГМС, была практически восстановлена. А жизнь во всем ее многообразии шла своим чередом. 1 февраля 1947 года арестовали инженер-полковника Г.А. Семенова, возглавлявшего Управление с марта 1939 г. Его увели из рабочего кабинета, и никто из подчиненных больше его никогда и нигде не видел. Раскручивалось позорное «ленинградское дело»…

ПЯТИДЕСЯТЫЕ – ВОССТАНОВИТЕЛЬНЫЕ

С 1948 года началось переоснащение гидрометеорологической сети страны. Проводилась установка новых видов приборов, вводились новые методы наблюдений и измерений, совершенствовались способы анализа и обработки информации с применением математической статистики, уравнений гидроаэродинамики и вычислительной техники. Ленинградское УГМС совместно с научными центрами Ленинграда и Москвы активно участвовало во всех испытаниях и мероприятиях по переводу службы на работу в мирных условиях. В мае 1955 году ЛенУГМС переименовали в Северо-Западное УГМС. В 1956-м при нем образовали ЛенГМО – Ленинградскую гидрометеорологическую обсерваторию с целью проведения специальных работ и освоения новых методов исследований.

К концу 1950-х гидрометсеть СЗУГМС насчитывала 68 метеорологических, 19 гидрологических, восемь морских, пять аэрологических, шесть болотно-озерных, две агрометеорологических станций, 324 поста и один пункт самолетного зондирования. Из основных станций около 50 были основаны до 1917 года, более 40 – в 20–30-х годах, 25 – в 30–40-х и около 30 – в послевоенное время. В штате управления состояло 2229 человек и 53 – в административно-хозяйственном аппарате. Основной задачей оставались прогнозы погоды.

К 50-летию Победы составили список погибших и умерших сотрудников Северо-Западного УГМС в годы войны и блокады. В скорбном перечне – сорок имен. Но, скорее всего, он не полон. Восстановить все о немилосердной той войне и вспомнить всех, по-видимому, не удастся. Но существует Вечная Память. К ней и обращаемся…