Гости съезжались на дачу. Ночь, наконец, вошла в свои права и с плещущегося в паре десятков метров от дома моря повеяло прохладой. Генерал Сулейман велел прислуге накрыть стол на террасе. Он любил этот свой дом в Тартосе – уютном, приморском городке, облюбованном военной и политической элитой Сирии для проведения летних отпусков.

Вилла генерала Мухаммеда Сулеймана ничем не выделялась на фоне других вилл, протянувшихся вдоль тартосского берега, как, впрочем, и он сам всю жизнь стремился не выделяться и не лезть в первые ряды. Его фотографии не мелькали в газетах, его имя не звучало в числе имен других генералов по национальному телевидению, и лишь очень немногие знали, что личный военный помощник президента Башара Асада генерал Мухаммед Сулейман является одним из самых влиятельных людей в стране. Может быть, даже более влиятельным, чем министр обороны или глава общей службы безопасности.

Два точных выстрела

Когда-то, еще на заре туманной юности, будучи студентом инженерного факультета Дамасского университета, Мухаммед близко сошелся со своим однокурсником Басалем Асадом – старшим сыном тогдашнего президента страны Хафеза Асада. После гибели Басаля в автокатастрофе, Асад-старший не забыл о лучшем друге своего первенца, ввел его в семью и постарался, чтобы Мухаммед подружился с его младшим сыном Башаром, которого прочил в преемники.

А потому вряд ли стоит удивляться, что вступление Башара Асада на пост президента одновременно означало невиданный карьерный взлет Мухаммеда Сулеймана. По сути дела, Асад-младший поручил ему контроль над всей армией и спецслужбами, и слово Сулеймана в этих структурах очень быстро стало равнозначно слову самого Асада. Кроме того, именно Сулейман осуществлял руководство всеми крупными военными проектами, отвечал за связи с организацией «Хизбалла», контакты с иранским руководством и многое другое.

При такой огромной нагрузке выходные у генерала Сулеймана случались не часто. Но когда случались, он приезжал в Тартос, где позволял себе по-настоящему расслабиться и душой, и телом. Вот и сейчас генерал жил предвкушением приятного вечера, в кругу близких друзей, за щедро накрытым столом и неспешно текущей беседой…

Между тем, роскошная яхта, принадлежащая некому американскому бизнесмену, старательно обошла расположенную неподалеку от Тартоса базу ВМФ Сирии, и бросила якорь в паре километров от города. Сразу после этого с яхты соскользнули два силуэта с аквалангами и непромокаемыми, герметично закрываемыми сумками за плечами. Спустя еще какое-то время эти двое вышли на берег в районе виллы генерала Мухаммеда Сулеймана, сбросили акваланги и никем не замеченными проделали путь от берега до прилегающего к дому небольшого сада. Здесь они открыли заплечные сумки, за несколько секунд собрали находившиеся в них оптические винтовки и, укрывшись в густом кустарнике, внимательно наблюдали за всем происходящим в доме. 

Вскоре им стало ясно, что работающий в окружении президента Сирии агент «Моссада» не ошибся: генерал Сулейман и в самом деле решил провести этот уик-энд на своей вилле, и теперь им оставалось лишь дождаться подходящего времени для исполнения своей миссии.

Ждать, надо сказать, пришлось недолго – примерно минут через сорок хозяин дома со своими гостями расположился на террасе, и до них отчетливо доносился шум голосов и смех над рассказанным кем-то анекдотом. Генерал Сулейман в нарушение мусульманской традиции взял в руки бокал вина и встал, чтобы произнести тост…

Вдруг он как-то странно дернулся, покачнулся и упал навзничь на пол. В первые секунды никто из гостей не понял, что произошло, а когда они увидели залитое кровью лицо хозяина дома и поняли, что кровь эта хлещет из двух зияющих в его голове пулевых отверстий, на террасе началась паника. Никто из присутствующих в доме, разумеется, не мог слышать двух одновременно прозвучавших выстрелов – стоявшие на винтовках глушители сделали эти выстрелы совершенно беззвучными. Однако то, что генерал Мухаммед Сулейман был убит засевшими где-то неподалеку снайперами, понимали все, и одна мысль о том, что сейчас эти снайперы, возможно, целятся в следующую жертву, привела гостей генерала в состояние истерики.

Воспользовавшись начавшейся суматохой, пришельцы вернулись на берег, одели оставленные там акваланги и все также бесшумно ушли под воду.

Эти прозвучавшие 2 августа 2008 года два снайперских выстрела стали своего рода жирными финальными точками, поставленными в истории сирийского ядерного реактора, уничтоженного израильскими самолетами 5 сентября 2007 года. Спустя несколько дней газета «Санди Таймс» сообщила, что генерал Мухаммед Сулейман, руководивший строительством реактора, был убит двумя израильскими десантниками из спецподразделения «Шаетет-13».

Целью данной ликвидации, по версии «Санди Таймс», было показать президенту Башару Асаду и его окружению, что Израиль может нанести удар по любому высокопоставленному лицу в любой точке его страны, и не потерпит каких-либо попыток сирийского руководства нарушить тот стратегический баланс сил, который сложился в регионе.

Кроме того, так как на генерале Сулеймане сходились все нити по возведению ядерного реактора возле Дир а-Зура, то теперь сирийцы, если бы даже и захотели восстановить этот проект, должны были начинать все с «нуля». А значит, по меньшей мере, по поводу сирийской ядерной программы в ближайшие годы Израиль мог не беспокоиться.

Таинственная стройка

Всему виной была концепция, ложная концепция, согласно которой Сирия не имела ни желания, ни необходимого потенциала для создания своей атомной бомбы и руководство этой страны предпочитало вкладывать силы в развитие химического и биологического оружия. И израильтяне, и американцы так уверовали в этот тезис, что в течение многих лет упорно игнорировали факты, свидетельствующие об обратном.

Как стало известно уже потом, мысль обзавестись собственной атомной бомбой пришла в голову сирийскому диктатору Хафезу Асаду еще в середине 80-х годов, причем уже тогда ему было ясно, что реализовать эту свою задумку он может исключительно с помощью режима своего «коллеги» из Северной Кореи Ким Ир Сена. Тогда же было подписано соглашение между двумя странами о сотрудничестве в области ядерной энергетики.

Но затем грянули Война в Заливе, развал СССР, позволивший США на какое-то время стать единственной сверхдержавой. Все это невольно заставило Хафеза Асада стать более осторожным и отказаться от тех планов, которые могли бы вызвать слишком резкое недовольство американцев.

Но в 2000-м году Хафез Асад скончался, и на его похороны, в числе прочих, прибыла и большая делегация из Северной Кореи. Сын и преемник покойного Башар Асад принял соболезнования от делегации КНДР, и как бы между прочим в ходе этой беседы зашла речь и о том, что корейцы могли бы помочь Дамаску в обретении своей атомной бомбы, которая могла бы стать самым весомым аргументом в дальнейших отношениях Сирии с Израилем. 

Гости из Пхеньяна не отрицали, что могли бы оказать своим сирийским друзьям необходимую помощь, но напомнили, что строительство реактора, необходимого для изготовления такой бомбы стоит дорого, очень дорого – порядка двух миллиардов долларов…

У находившейся и без того на грани экономического краха Сирии таких средств, разумеется, не было, и военный помощник Асада Мухаммед Сулейман отправился с особым поручением в Тегеран.

Наконец, в июле 2002 года в Дамаске состоялась секретная встреча представителей Ирана, Сирии и Северной Кореи, в ходе которой иранцы взяли на себя все финансирование строительства реактора. Еще через несколько месяцев на северо-востоке Сирии, в 160 километрах от турецкой границы в пустынной местности возле городка Дир а-Зур началось интенсивное строительство ядерного реактора, которое направляли прибывшие из КНДР специалисты. И в течение четырех с лишним лет, вплоть до начала 2007 года, ни «Моссад», ни ЦРУ, ни разведслужбы других стран понятия не имели об этих планах сирийцев.

Разумеется, в немалой степени это объяснялось тем, что осуществлявший общее руководство строительством генерал Мухаммед Сулейман предпринял немалые усилия, чтобы сохранить его в тайне. Территория, на которой строился реактор, была замаскирована под сельскохозяйственную ферму, окруженную стеной и обсаженную со всех сторон деревьями. Вместе с тем выставленные вокруг армейские патрули следили, чтобы к «ферме» не приблизился кто-либо посторонний и фотографировать в ее окрестностях было категорически запрещено не только туристам, но и местным жителям. Когда над стройплощадкой пролетали американские или израильские спутники, вся работа на ней замирала, так что фотографии с космоса свидетельствовали, что речь идет о «мертвом объекте».

Наконец, на стройке не было ни сотовых, ни каких-либо других телефонов. Иметь их кому-либо из строителей реактора категорически запрещалось, а вся связь между ними и остальным миром осуществлялась с помощью курьеров.

И все же полностью сохранить свои планы в тайне сирийцам по целому ряду причин не удалось, и при желании аналитики «Моссада» и АМАНа вполне могли бы их разгадать. 

Так, в 2005 году напротив израильского города Нагария затонуло судно «Андорра», следовавшее из Северной Кореи в Сирию с грузом цемента на борту и управлявшееся сирийско-египетским экипажем. В середине 2006 года кипрские власти задержали северокорейское судно, следовавшее в Сирию под панамским флагом, на борту которого были новые радары и… какой-то странный цемент. В конце 2006 года Дамаск посетила представительная делегация ученых-ядерщиков из Ирана и совершила поездку вглубь страны.

Все эти факты должны были вызвать озабоченность у израильтян и навести их на определенные размышления. Но не вызвали и не навели потому, что, как уже было сказано, не вписывались в принятую концепцию.

Эта концепция рухнула в одночасье в феврале 2007 года, когда сбежавший на Запад иранский генерал Реза Аскари рассказал о строящемся возле Дир а-Зура реакторе, добавив, что видел его собственными глазами и, по его оценкам, это строительство находится в завершающей стадии.

В ходе обсуждения этих показаний Аскари с премьер-министром Эхудом Ольмертом глава «Моссада» Меир Даган был однозначен: сирийский ядерный реактор должен быть уничтожен. Точка.

Однозначные доказательства

Ольмерт, в принципе, с этим утверждением и не спорил, однако резонно заметил, что Израиль не может пойти на такую операцию без американского прикрытия в ООН и на международной арене в целом. Американцы же никак не могли поверить в крушение своей концепции, считали, что Аскари что-то путает и настаивали, что каких-либо доказательств его слов нет. Поэтому в задачу «Моссада» и АМАНа было поставлено для начала такие доказательства добыть.

Понимая, что находятся в цейтноте, обе спецслужбы стали спешно исполнять поручение премьера, действуя то порознь, то совместно. Всего за четыре месяца «Моссад» успел завербовать одного из работников строящегося сирийского реактора, и этот агент, даже не подозревая, на кого он работает, предоставил в руки израильской разведки видеофильм, на котором были четко запечатлены  внутренние помещения строящегося реактора. 

Еще одной удачей «Моссада» стал перехват сообщений между Пхеньяном и Дамаском, из которых ясно следовало, что корейцы содействуют сирийцам в создании атомной бомбы.

Наконец, с израильского спутника-шпиона были сделаны достаточно четкие фотографии строящегося реактора из космоса. Вслед за этим еще более четкие снимки были сделаны американцами со своего спутника, и вывод экспертов был однозначен: да, под Дир а-Зуром идет строительство ядерного реактора, причем темпы этого строительства поистине поражают.

Все эти доказательства премьер-министр Израиля Эхуд Ольмерт и выложил на стол президенту Джорджу Бушу, когда в июне 2007 года прибыл с официальным визитом в Вашингтон. Вслед за этим Ольмерт сообщил Бушу, что Израиль намерен атаковать сирийский реактор и рассчитывает на американскую поддержку. Однако Буш-младший, обычно высказывавший поддержку израильским инициативам, на этот раз промямлил что-то невразумительное – вроде того, что он должен подумать; что сейчас не время обострять ситуацию на Ближнем Востоке, да и, дескать, однозначных доказательств, что сирийская ядерная программа носит военный характер, у Израиля нет.

Госсекретарь Кондолиза Райс и министр обороны Роберт Гейтс в ходе беседы с Ольмертом предложили ему передать Сирии через дипломатические каналы, что Израилю известно о реакторе и что если строительство будет продолжено, Израиль нанесет по нему удар, но от самого удара все-таки  отказаться. «Белый Дом «добро» на атаку не дает!» - дали понять Эхуду Ольмерту, и он это понял.

Свое особое мнение по данному вопросу в беседе с глазу на глаз с израильским премьером высказал советник президента по национальной безопасности Стив Хадли. Он сказал, что в целом поддерживает идею атаки на реактор и попытается убедить в ее целесообразности Джорджа Буша, но для этого ему нужно время и… новые доказательства планов сирийцев. Доказательства настолько однозначные, что их никто не смог бы опровергнуть.

Вернувшись в Иерусалим, Ольмерт провел новое совещание с руководством «Мосада» и АМАНа, и те пообещали добыть такие доказательства в течение одного-двух месяцев. Как именно они это сделают, генералы Меир Даган и Амос Ядлин не уточнили, но вскоре сотрудники АМАН перехватили и составили стенограммы новых переговоров между сирийскими и корейскими специалистами, а израильский спутник «Офек-7» сделал снимки как сирийского, так и северокорейского ядерных реакторов. Вывод, который следовал из этих фотоснимков, напрашивался сам собой: оба реактора совершенно идентичны, и если корейцы использовали свой для создания ядерного оружия, то почему то же самое не смогут сделать на точно таком же реакторе сирийцы?!

Наконец, в июле 2007 года группа сотрудников «Моссада» вылетела в Лондон и сняла номера в одной из самых роскошных гостиниц этого города. По странному совпадению именно в эти дни в Лондон на важную встречу прибыл и один из приближенных президента Башара Асада и генерала Мухаммеда Сулеймана.

По еще одному случайному совпадению в тот момент, когда этот сириец выехал из гостиницы на назначенную ему встречу, сотрудники «Моссада» сидели в лобби в гостинице и прекрасно видели, как он садился в подъехавшую к отелю машину.

Дальше им оставалось лишь подняться на лифте, открыть заранее изготовленным дубликатом ключа номер и включить небрежно брошенный на тумбочке ноутбук. Еще несколько минут ушло у них на инсталлирование «троянского коня» - программы, позволявшей теперь в любое время знакомиться с содержимым ноутбука без ведома хозяина, так что вскоре это самое содержимое, сидя в Тель-Авиве, уже изучали специалисты компьютерного отдела «Моссада».

Помимо документов, в компьютере были найдены фотография бетонного купола, прикрывающего реактор и снимок, на котором председатель Комиссии по ядерной энергии республики Сирия Ибрагим Оттоман был запечатлен с каким-то азиатом, в котором чуть позже опознали одного из ведущих ученых-ядерщиков КНДР.

Чтобы развеять последние сомнения в намерениях сирийцев, в августе 2007 года небольшая группа бойцов спецподразделения «Сайерет маткаль» («Разведки генштаба») десантировала с вертолетов в пустыне Дир а-Зур и, пройдя незамеченной через все сирийские патрули, взяла пробы почвы в районе строящегося реактора.

Анализ проб показал, что в них содержатся радиоактивные вещества, и это было более, чем убедительным доказательством. Результаты анализа и сами пробы были немедленно направлены Стиву Хадли, и хотя тот и раньше доверял израильской версии, посылка из Израиля повергла его в состояние шока. Отказываясь поверить, Хадли потребовал провести повторные анализы. Когда же американские радиохимики подтвердили выводы своих израильских коллег, Хадли немедленно связался с Даганом и Ядлином и провел с ними короткое совещание по телефону. Вывод, сделанный участниками совещания, был только один: сирийский атомный реактор представляет собой угрозу существованию Израиля и потому должен быть уничтожен. Совещание в Белом Доме с участием президента, госсекретаря, министра обороны и специалистов Пентагона было назначено Хадли на ближайшее утро. Всем участникам совещания была вручена папка, на которой крупными буквами было написано «Бустан» - такое кодовое название Хадли дал делу о сирийском ядерном реакторе. Вывод, к которому пришли участники утреннего совещания в Белом Доме был все тот же: ядерный реактор в Дир а-Зуре должен быть уничтожен.

Тем временем в Иерусалиме премьер-министр Эхуд Ольмерт, министр обороны Эхуд Барак, министр иностранных дел Ципи Ливни, начальник генштаба Габи Ашкенази, командующий ВВС Идо Нехуштан, глава «Моссада» Меир Даган и начальник АМАН Амос Ядлин также собрались на совещание. То, что реактор должен быть уничтожен, обсуждению на этом совещании не подлежало – для всех участников заседания это было так же ясно, как то, что сумма углов треугольника равна 180 градусам. Однако необходимо было наметить общий план операции, прикинуть, сколько времени займет ее подготовка и определить, кто именно будет нести ответственность за те или иные конкретные вопросы ее осуществления.

С этого совещания и начался обратный отсчет существования сирийского ядерного реактора. До кризиса в отношениях Израиля с Турцией оставалось почти три года, и израильским дипломатам и военным не составило особого труда уговорить эту страну предоставить свое воздушное пространство для того, чтобы израильские самолеты смогли выйти на Дир а-Зур именно со стороны турецкой границы.

Наконец, 4 декабря 2007 года был отдан приказ о начале осуществления операции. В этот день бойцы израильского спецподразделения «Шальдаг» проникли на территорию Сирии и залегли в районе Дир а-Зура, чтобы с  помощью специальных лазерных «указок» помогать летчикам обнаружить цель.

5 сентября 2007 года ровно в 23.00 десять самолетов F-15 поднялись с одной из баз ВВС Израиля. Спустя полчаса трем из них была дана команда вернуться домой, а семь остальных продолжили свой полет в сторону Турции, и уже отсюда, ведомые диспетчерами турецкой авиации, пересекли границу с Сирией. Ровно через минуту они взорвали установленные сирийцами радары, после чего обнаружить израильтян в небе Сирии стало практически невозможно.

Еще через пару минут израильские летчики уже летели над Дир а-Зуром и, заметив подаваемые им бойцами  «Шальдага» «лазерные подсказки», начали заходить на цель. Еще через две минуты ракеты «воздух-земля» и бомбы весом в полтонны не просто сравняли сирийский ядерный реактор с землей, а уничтожили основания, так что ни о каком его восстановлении не могло быть и речи. 

Все указанные летчикам цели были поражены со 100% точностью; и самолеты, и находившиеся в глубине сирийской территории десантники благополучно вернулись в Израиль.

Крушение надежд

Первое сообщение об израильской атаке прозвучало по сирийскому телевидению и радио лишь в 3 часа следующего дня. Сирийцы были явно растеряны; они не знали, как объяснить народу происшедшее, и потому, согласно их сообщению, вечером 5 сентября израильские самолеты проникли в воздушное пространство Сирии, но были изгнаны из него доблестными сирийскими летчиками. Перед тем, как покинуть сирийское небо, израильские пилоты успели сбросить несколько бомб в пустынной местности, и именно взрывы этих бомб, дескать, и слышали ночью жители города Дир а-Зура.

Таким образом, жителям Сирии все происшедшее было представлено как безосновательная израильская провокация с целью развязать новую войну в регионе. Для чего эта война понадобилась Израилю, обывателям, разумеется, не разъяснялось.

Между тем, в сирийской армии и  разведке в те дни и в самом деле царило смятение. Генерал Мухаммед Сулейман, для которого гибель реактора означала крушение одного из самых важных проектов его жизни, всерьез считал, что  эта операция может быть использована как повод для объявления войны Израилю. Менее горячие головы в окружении Асада были убеждены, что нападать на Израиль не стоит, но опасались, что еврейское государство может первым начать военные действия и советовали президенту усилить концентрацию войск в районе израильско-сирийской границы. 

Не желая дальнейшего роста напряженности, премьер-министр Израиля Эхуд Ольмерт поспешил созвониться со своим турецким коллегой Тайепом Эрдоганом и попросил его передать Башару Асаду, что это была единичная акция и Израиль вовсе не собирается воевать с Сирией.

Лишь спустя семь месяцев, в апреле 2008 года, выступая с докладом в Конгрессе США, представитель ЦРУ сообщит конгрессменам, что объект, уничтоженный в сентябре предыдущего года в Сирии, был «ядерным реактором, строившимся северокорейскими специалистами в немирных целях». В качестве доказательства конгрессменам представили снимки из космоса сирийского и северокорейского реактора и видеокадры, отснятые внутри реактора агентом «Моссада». 

Уже в 2011 году МАГАТЭ также признало, что уничтоженный в Сирии объект был недостроенным ядерным реактором, и если бы это строительство было доведено до конца, режим Башара Асада мог бы стать обладателем атомной бомбы. Вместе с тем МАГАТЭ осудило бомбардировку реактора, заявив, что данную проблему можно было решить мирным путем, обратившись за помощью к руководству агентства, а не прибегать к пиратским методам. И в военных, и в дипломатических, да и в других «компетентных» кругах Западного мира это заявление вызвало только усмешку.   

Но и после того, как планы режима Асада об обладании ядерным оружием были окончательно дезавуированы, Израиль продолжил хранить молчание и так и не взял на себя ответственность ни за уничтожение реактора, ни за ликвидацию в Тартосе генерала Мухаммеда Сулеймана.

Правда, при этом газета «Санди таймс» и ряд других западных СМИ взахлеб пересказывали подробности этих операций. 

Была ли эта утечка информации преднамеренной и сделанной с разрешения или даже по личному указанию начальника «Моссада» Меира Дагана – с тем, чтобы напомнить всему арабскому миру о мощи израильской разведки? 

Кто знает, может, это и в самом деле было так. Тем более, что главные детали как той, так и другой операции все равно остаются покрыты тайной…