В столице США Вашингтоне в довольно скромном ресторане «Оксидентал» посетители могут увидеть табличку: «В напряженный период кубинского ракетно-ядерного кризиса (октябрь 1962 года) таинственный русский мистер «Х» согласовал и передал советские предложения о выводе ракет с Кубы корреспонденту «Эй-би-си» Джону Скали. Эта встреча послужила устранению угрозы возможной ядерной войны». Именно здесь, в зале этого ресторана, во время встреч сотрудника КГБ А. Феклистова и агента ЦРУ Джона Скали произошли события, спасшие мир от гибели в пожаре ядерной войны. И хотя реальная история кризиса восстанавливается по крупицам годами, частично из советских источников, а теперь из обнародованных документов ЦРУ, в целом это история глупых ошибок, просчетов, и невероятной удачи двух сверхдержав — СССР и США.

В 1962 году после очередного провала попытки свергнуть режим Фиделя Кастро США опять готовились к вторжению на остров. В ответ на это Советский Союз усилил экономическую и военную помощь Кубе, в том числе и ракетной техникой.

Американская разведка уже давно вела непрерывное наблюдение за всеми поставками на остров. И в первую очередь их интересовало, конечно, что же приходит из СССР. Длительное время ЦРУ не обладало достоверной информацией о размещении советских ракет на Кубе. Как рассказывает сам Джон Скали, ЦРУ получало тысячи тревожных сообщений о советской ракетной активности на Кубе. Но поскольку все эти сообщения были в основном от кубинских беженцев, они признавались либо неверными либо бесполезными, ведь для штатских обычная зенитная ракета могла показаться исполинской. Осталось без внимания даже сверхсекретное сообщение от проверенного агента на Кубе, который сообщил, что советские войска заблокировали обширный район вблизи города Сан-Кристобаль, где ведутся сверхсекретные работы, связанные с баллистическими ракетами. В ответ руководство ЦРУ написало в очередном докладе, что сомнительно, чтобы сухопутные войска могли эффективно контролировать такую большую территорию.

Как выяснилось впоследствии, это было правдой – в середине октября первые советские ракеты уже прибыли на Кубу. К этому моменту директор ЦРУ Джон Маккоун, имеющий свой, отличный от других взгляд на происходящие события, сумел добиться разрешения у госсекретаря Раска на полеты разведывательных самолетов «У-2» над кубинской территорией. Госсекретарь считал, что самолет обязательно будет сбит советской ракетой. Но 14 октября 1962 года разведывательный самолет «У-2» все же пролетел над Кубой, произведя фотосьемку.

Изображение на полученных снимках ошеломляло: оно зафиксировало строительство на Кубе пусковых ракетных установок (на фотографиях), которые, по заключению специалистов, легко могли в случае вторжения американцев на остров нанести ответный ракетно-ядерный удар по многим центрам Восточного побережья, включая Вашингтон и Нью-Йорк.

Реакция Белого дома была стремительной. Президент немедленно создал исполнительный комитет Совета национальной безопасности (СНБ). Ввиду серьезности положения в него вошли очень высокие американские чины: вице-президент Л. Джонсон, госсекретарь Д. Раск, министр обороны Р. Макнамара, министр юстиции Р. Кеннеди, директор ЦРУ Д. Маккоун, председатель Объединенного комитета начальников штабов М. Тейлор, несколько ответственных сотрудников СНБ и специалистов по СССР. Перед ними стояла задача в срочном порядке выработать мероприятия по устранению ракетной угрозы со стороны Кубы.

Первое заседание исполкома президент Кеннеди провел 16 октября в Белом доме. На нем откровенно агрессивный тон задавали военные и представители ЦРУ. Они призвали подвергнуть Кубу массированной бомбардировке, затем сразу вторгнуться на остров и свергнуть правительство Кастро. Их поддержали помощник президента по национальной безопасности М. Банди, министр финансов Д. Диллон, бывший госсекретарь Д. Ачесон. Однако их пыл несколько охладил Р. Макнамара, который заявил:

- Бомбардировка ракетных установок приведет к гибели находящихся там советских специалистов. Это, несомненно, вызовет ответные меры Москвы. Тогда США могут потерять контроль над ситуацией, а эскалация конфликта приведет к войне.

К тому же министр обороны не без основания полагал, что в результате бомбардировок не все советские ракеты будут уничтожены, а уцелевшие немедленно будут выпущены по городам США.

Первым доводы Макнамары на очередном заседании поддержал Роберт Кеннеди, сказав:

- Хочу напомнить о событиях в Перл-Харборе и выступаю против воздушного налета на небольшой остров Кубу. Мир никогда не простит США содеянного, да и американский народ всегда будут мучить угрызения совести. Нужно опомниться, господа!

Но к 18 октября уже большинство членов исполкома согласились с предложением о введении морской блокады. Однако военные настаивали, что это лишь первый шаг, за которым должны последовать бомбардировка острова и вторжение.

Вечером того же дня президент принял в Белом доме министра иностранных дел СССР А. Громыко. В ходе их длительной и, в общем-то, скучной беседы Громыко дважды сказал президенту, что СССР поставляет на Кубу исключительно оборонительное вооружение, которое не представляет никакой угрозы для США.

Пентагон стянул на близлежащие к Кубе базы военно-морские силы, морскую пехоту, 18-й парашютный корпус и другие части, необходимые для вторжения – всего около ста тысяч человек.

Белый дом, Пентагон и другие важные правительственные учреждения получили инструкции о возможном переезде в ближайшие дни в подземные убежища. Семьи руководителей предупредили об эвакуации из Вашингтона в отдаленные районы страны. Подготавливалось введение военной цензуры.>

Рано утром 20 октября в разговоре по телефону Роберт Кеннеди проинформировал президента о подготовленных исполкомом необходимых мероприятиях, поскольку, согласно новым данным фоторазведки, советские и кубинские специалисты спешно строят несколько пусковых ракетных установок.

В тот же день в Вашингтоне на личное усмотрение президенту были представлены следующие альтернативные решения:

- вторжение на Кубу;
- уничтожение ракетных установок бомбардировкой с воздуха;
- установление блокады Кубы;
- ведение секретных переговоров с Хрущевым по дипломатическим каналам;
- передача проблемы на обсуждение в ООН.

Исполком рекомендовал принять третий вариант – установить блокаду.

На совещании у посла СССР в США А.Ф. Добрынина военный атташе сообщил, что в вооруженных силах южных штатов США объявлена высшая степень боевой готовности. Но ни посол, ни военный атташе не располагали информацией о сосредоточении советских ракет «земля – земля» на Кубе. Американская же пресса, телевидение и радио по указанию Белого дома также не давали никаких сведений о надвигающемся конфликте и заседаниях исполкома.

С 22 октября все сотрудники советского посольства занялись сбором информации о секретных совещаниях в Белом доме. Среди них был и сотрудник внешней разведки А. Феклистов, описавший в своих мемуарах следующие события:

«Меня неожиданно пригласил на завтрак Джон Скали, с которым я регулярно встречался в течение почти полутора лет. Он был в то время известным внешнеполитическим обозревателем телевизионного центра «Эй-би-си». От Джона Скали мне иногда удавалось получать интересную несекретную информацию.

В тот день мы встретились в ресторане «Оксидентал». Скали выглядел взволнованным. Без предисловий он начал обвинять Хрущева в агрессивной политике, говоря, что тот во время Венской встречи вместо переговоров пытался путем диктата навязать Кеннеди свою позицию по Западному Берлину, а теперь угрожает США ракетным обстрелом с Кубы.

Я перевел разговор на внешнюю политику Вашингтона. Напомнил, что его страна пытается окружить СССР сетью военных баз, сколачивает антисоветские военные блоки. Упомянул о полетах самолетов «У-2» над территорией Советского Союза, попытках Эйзенхауэра и Кеннеди свергнуть правительство Кастро. Закончил я утверждением, что застрельщиком гонки вооружений и агрессивных действий являются США. СССР же приходится принимать оборонительные контрмеры.

Перед уходом из ресторана Скали сказал, что в семь вечера президент выступит с важным обращением к американскому народу, в котором объявит меры, принятые правительством против Советского Союза и Кубы.

Вечером почти вся Америка собралась у телевизоров. Кеннеди обвинил Москву в проведении агрессивной политики, сказал, что Куба стала форпостом СССР в Западном полушарии, сообщил, что на острове устанавливаются советские ракеты, способные нанести ядерные удары по Вашингтону, Нью-Йорку, Мексике, Панамскому каналу. Эти ракеты угрожают не только США, но и всей Америке...

Далее он объявил, что для пресечения наращивания на Кубе советского ракетно-ядерного потенциала вводится строгий морской карантин, то есть блокада острова. Военно-морским силам США уже дан приказ останавливать все суда, направляющиеся на Кубу, и досматривать их, а в случае обнаружения оружия отправлять суда обратно. И что вооруженные силы Соединенных Штатов приводятся в состояние боевой готовности. А в Совет Безопасности ООН США внесли резолюцию, требующую, чтобы СССР демонтировал пусковые установки среднего радиуса действия и убрал их с Кубы. В обращении к народу было подчеркнуто, что блокада – это всего лишь первый шаг, и Пентагону отданы распоряжения проводить дальнейшие военные приготовления.

Министр обороны начал готовить армию вторжения на остров – двести пятьдесят тысяч военнослужащих сухопутных войск, девяносто тысяч морских пехотинцев и десантников, авиационную группировку, способную произвести две тысячи самолето-вылетов в день. Все эти силы срочно перебрасывались в юго-восточные районы США. Туда же стягивалось свыше ста кораблей для проведения десантных операций.

Одновременно американские средства массовой информации начали оглушительную кампанию против Советского Союза и Кубы. В печати появились сообщения, исходящие из Пентагона, что на пути к Кубе находятся двадцать пять советских торговых судов, и что девяносто кораблей ВМС США встретят их в открытом океане. Распространялись сенсационные слухи о том, что у кубинского побережья обнаружены советские подводные лодки, что президент приказал внимательно следить за ними и принять меры для охраны американских авианосцев, в частности, атомного авианосца «Эссекс». За советскими субмаринами охотились миноносцы, самолеты и вертолеты, готовые по первому приказу сбросить на них глубинные бомбы.

Остров Кубу Вашингтон замкнул в кольцо из двадцати пяти эсминцев, двух крейсеров, нескольких авианосцев и подводных лодок и большого числа вспомогательных судов. Фотоснимки показывали, что строительство установок для запуска ракет идет круглосуточно, и они скоро начнут действовать. Как стало известно позднее, в это время на Кубе уже находилось сорок две советские ракеты с ядерными боеголовками.

Исполком высоко оценивал деятельность фоторазведки, поэтому было решено, что если кубинцы собьют «У-2», остров немедленно подвергнется бомбардировке.

Со своей стороны кубинцы тоже серьезно готовились к отражению американской агрессии. Позднее, в январе 1989 года, на заседании «круглого стола» по карибскому кризису глава кубинской делегации, видный политический деятель Х. Рискет, сообщил, что кроме вооруженных сил к отражению агрессии готовился миллион добровольцев. Не оставались в стороне и командиры советских частей на острове, заявившие, что находящиеся там сорок тысяч советских военнослужащих примут участие в защите страны.

Обстановка накалялась стремительно. На юго-востоке США в воздухе круглосуточно дежурили стратегические бомбардировщики «Б-52»с ядерным оружием на борту. Как только один из них приземлялся для заправки, другой немедленно поднимался в воздух.

Когда советские торговые суда приблизились к линии морской блокады, одни из них остановились, другие повернули обратно. Тогда-то американские средства массовой информации преподнесли это как проявление слабости: «Хрущев и СССР дрогнули!», «Хрущев и СССР начали отступать!»

Военная истерия накалила атмосферу до такой степени, что достаточно было произойти малейшему столкновению на море или в воздухе, и начались бы военные действия с непредсказуемыми последствиями.

В исполнительном комитете СНБ отчетливо понимали: когда закончится монтаж ракетных установок на Кубе и угроза обстрела американских городов ядерными зарядами станет реальной, позиция СССР значительно усилится. Как же не допустить ввод в действие ракетных баз? Многие члены исполкома продолжали настаивать на немедленном вторжении на остров, но Кеннеди еще искал пути решения конфликта мирными средствами, хотя времени уже почти не оставалось. К тому же некоторые лица из его окружения считали, что, несмотря на ежедневные телеграфные переговоры между Хрущевым и Кеннеди, Кремль умышленно затягивает ответы на послания главы администрации Вашингтона, чтобы выиграть время для окончания монтажа ракетных установок под боком у США.

Учитывая, что ситуация с каждым часом становится все более взрывоопасной, я утром в пятницу, 26 октября, пригласил Скали на ленч в ресторан «Оксидентал» в надежде получить от него полезную информацию. Как только мы сели, Скали, потирая руки и с улыбкой глядя на меня, спросил:

- Как самочувствие Хрущева?

- Это мне неизвестно. Я лично не знаком с Хрущевым. Да и находится он сейчас далеко от меня, - ответил я, а затем слегка съязвил: - Это вы на короткой ноге с президентом Кеннеди и много знаете, что происходит в Белом доме.

Скали ухмыльнулся, а потом опять стал обвинять советского лидера в агрессивных действиях:

- Он, видимо, считает Кеннеди молодым, неопытным государственным деятелем. Но Хрущев глубоко заблуждается, в чем скоро убедится.

С жаром обсуждая эту тему, мой собеседник вдруг перескочил на другое:

- Члены исполнительного комитета все более решительно склоняются к принятию предложения военных о необходимости безотлагательного вторжения на Кубу. Пентагон заверяет президента, что в случае его согласия ведомство в сорок восемь часов покончит с советскими ракетами и режимом Кастро.

- Во-первых, – ответил я, – насколько мне известно, советское руководство считает Кеннеди способным и дальновидным государственным деятелем. Думаю, что он разумный человек и остановит воинственных генералов и адмиралов, собирающихся втянуть его в величайшую авантюру, чреватую катастрофическими последствиями. Во-вторых, кубинский народ защищает свою свободу не на жизнь, а на смерть. Прольется много крови, и США понесут чувствительные потери. В-третьих, президент должен отдавать себе ясный отчет, что вторжение на Кубу равносильно предоставлению Хрущеву свободы действий. Советский Союз может нанести ответный удар по уязвимому месту в другом районе мира, имеющему важное военно-политическое значение для Вашингтона.

Скали, видимо, не ожидал такого ответа. Молча посмотрел мне в глаза и спросил:

- Ты думаешь, это будет Западный Берлин?

- Как ответная мера - это вполне возможно, – сказал я.

- США и союзные войска будут упорно защищать Западный Берлин, – парировал мой собеседник.

- Знаешь, Джон, когда в бой идет тысячная лавина советских танков, а с воздуха на бреющем полете атакуют самолеты- штурмовики, то они все сметут на своем пути. Кроме того, войска ГДР поддержат наступательные действия советских дивизий. Я думаю, что им вряд ли потребуется более двадцати четырех часов, чтобы сломить сопротивление американских, английских, французских гарнизонов и захватить Западный Берлин.

(Кстати, в то время имелся секретный план, о котором знали лишь несколько высших советских и восточно-германских руководителей, по которому войска СССР и ГДР должны были занять Западный Берлин за шесть-восемь часов).

На этом наша полемика закончилась. Молча мы допили остывший кофе, обдумывая сложившуюся ситуацию. Затем Скали как бы про себя произнес:

- Выходит, война с ее непредсказуемыми последствиями не так уж далека. Из-за чего же она может начаться?

- Из-за взаимного страха, – ответил я и продолжил: - Куба опасается вторжения американцев. А США – ракетного обстрела с Кубы.

Выразив надежду, что наши руководители не допустят возникновения бойни, мы расстались. Я пошел докладывать содержание беседы послу, а Скали отправился в Белый дом.

Меня никто не уполномочивал говорить Скали о возможном захвате Западного Берлина, как ответной мере СССР на вторжение американцев на Кубу. Я действовал на собственный страх и риск, не думал о последствиях. Теперь, задним числом, мне совершенно ясно: да, я рисковал, но не ошибся.

Чего я не ожидал, так это того, что мои слова будут быстро доведены до сведения хозяина Белого дома и что через два-три часа Кеннеди передаст через Скали компромиссное предложение об урегулировании карибского кризиса.

Часа в четыре дня я начал докладывать послу о беседе со Скали. Вдруг вошел его помощник Олег Соколов и сообщил, что меня срочно к телефону просит Скали. По телефону он попросил о немедленной встрече.

Через десять минут мы уже сидели в кафе отеля «Статлер», находившегося между посольством и Белым домом. Не теряя времени, Скали заявил, что по поручению «высочайшей власти» он передает следующее условие решения карибского кризиса:

1) СССР демонтирует и вывозит с Кубы ракетные установки под контролем ООН;
2) США снимают блокаду;
3) США публично берут на себя обязательство не вторгаться на Кубу.

Еще Скали добавил, что такое соглашение может быть оформлено в рамках ООН.

Я быстро записал и прочитал Скали все, что он мне сказал. Он подтвердил – правильно. Затем я попросил Джона уточнить, что означает термин «высочайшая власть»? Чеканя каждое слово, собеседник произнес:

- Джон Фитцджеральд Кеннеди – президент Соединенных Штатов Америки.»