В июне 1941 года самой читаемой книгой у германских генералов и офицеров были мемуары соратника Наполеона Армана де Коленкура «Поход на Россию в 1812 году». Из них, например, можно было узнать о том, что в 1812 году наибольшей популярностью среди французского генералитета пользовалась биография Карла XII, пера великого Вольтера, который, как известно, тоже свернул себе шею в России.

Куда, казалось бы, яснее? Однако, германская армия шагала на Восток в бодрой уверенности в собственной победе…

Как же развертывались боевые действия на огромном пространстве от Кольского полуострова до Молдавии в первые двенадцать дней войны?

ХОРОШИЕ ВЕСТИ С СЕВЕРА

На крайней северной оконечности этого фронта под Мурманском части 14-й армии Валериана Фролова остановили противника на рубеже приграничной реки Западной Лицы.

Под Кестеньгой тишь и гладь царили до 8 июля, а на ухтинском направлении бои разгорелись 3-го, причем, здесь финнам тоже не удалось прорвать советскую оборону на реке Войница.

Еще южнее, под Реболой, финны перешли в наступление 3 июля, сумев занять этот город только после напряженных боев и хитроумно задуманного обходного маневра.

В Южной Карелии 7-я армия Филиппа Гореленко сражалась с численно превосходящей финской армией «Карелия», подкрепленной немецкой дивизией. 29 июня два финских батальона заняли город Энсо с крупнейшим в СССР бумажным комбинатом. Однако уже на следующее утро красноармейцы выбили их оттуда лихой атакой.

Осада расположенной на юге Финляндии советской военно-морской базы Ханко началась 25 июня и продолжалась до начала ноября, когда весь ее личный состав с минимальными потерями был эвакуирован в Ленинград, Кронштадт и Ораниенбаум.

В целом боевые действия на пространстве от Мурманска до Финского залива развивались вполне приемлемо для Красной армии, которая встретилась с хорошо знакомым ей по Зимней войне (1939-1940 гг.) противником, продемонстрировав, что многому от него научилась.

Однако в Прибалтике, где Северо-Западный фронт под командованием генерала Федора Кузнецова противостоял Группе армий «Север» фельдмаршала Вильгельма фон Лееба, ситуация складывалась совершенно катастрофически.

ОБРЕЧЕННАЯ ПРИБАЛТИКА

4-я танковая группа генерала Эриха Гепнера еще на границе буквально перемолола нашу 11-ю армию и устремилась к Западной Двине, гоня перед собой части 8-й армии. Тогдашнюю столицу Литовской советской республики Каунас немцы взяли уже 23 июня, причем, местное руководство бежало с такой скоростью, что даже не предупредило об этом приехавших московских товарищей, которые ускользнули от врага буквально чудом.

Утратив в общем хаосе нити управления войсками, Кузнецов переместил свой штаб из Паневежиса аж во Псков и вообще стремился воздерживаться от лишних телодвижений. Когда по рации из 11-й армии к нему донесся очередной вопль о помощи, он… приказал прервать радиообмен, заявив, что, по всей видимости, телеграмма была передана немцами. В результате, была потеряна последняя возможность хоть как-то помочь окруженным.

Подчиняясь требованиям Москвы, Кузнецов приказал 12-му и 3-му моторизованному корпусам нанести удар по флангам Гепнера, но, сформированные совсем недавно, они не могли соперничать даже с германскими танковыми дивизиями.

Правда, немногочисленные «КВ-1» произвели на фашистов большое впечатление. Бой с ними следующим образом описывался в журнале 1-й танковой дивизии генерала Рейнгарда: «Нас разделяло расстояние в 50-100 метров. Началась фантастическая артиллерийская дуэль, в которой немецкие танки не могли добиться никакого видимого успеха. Русские танки продолжали наступать, и все наши бронебойные снаряды отскакивали от их брони. Возникла опасная ситуация прорыва советских танков через наши позиции в тыл немецкой пехоты. В ходе сражения нам удалось повредить всего несколько этих странных танков, расстреляв их в упор специальными бронебойными снарядами».

К 26 июня Северо-Западный фронт остался вообще без танков, а передовые части Гепнера форсировали Западную Двину, и, прорвав оборону 27-й и 8-й армий, вырвались на оперативный простор. 29 июня войска будущего фельдмаршала Георга фон Кюхлера взяли Ригу. Это была столица уже третьей советской республики, потому что днем раньше произошло падение Минска.

Белоруссия. «Немецкий солдат чувствует свое превосходство над противником»

Самые масштабные и трагические события разыгрывались в Белоруссии, где группа армий «Центр» фельдмаршала фон Бока громила войска Западного фронта под командованием Дмитрия Павлова. Из общего числа в 1200 уничтоженных немцами 22 июня советских самолетов более 700 пришлись именно на Белоруссию. Командующий ВВС округа Иван Копец застрелился, а немцы получили абсолютное господство в воздушном пространстве.

На земле противник действовал по своей обычной схеме, концентрируя главные силы на нескольких решающих участках, затем раскалывал мощными танковыми клиньями оборону и устремлялся вперед, оставляя в своем тылу окруженные советские группировки.

На острие фашистского наступления находилась 3-я танковая группа Германа Гота, которая еще утром 22 июня нанесла удар по Сувалковскому выступу, и, захватив все три моста через Неман, устремилась вглубь советской территории.

24 июня германские танки появились на улицах Вильнюса. Затем пало Молодечно, после чего один из корпусов Гота развернулся на Минск, а другой рванул между Вильнюсом и Лидой, отсекая Западный фронт от Северо-Западного.

28 июня, сломив сопротивление 13-й армии, немцы уже были в Минске, оставив в тылу окруженную под Белостоком советскую группировку. Это был первый из устроенных нашим войскам «котлов», и, к сожалению, не последний. Уже на следующий день западнее белорусской столицы танки Гота встретились со 2-й танковой группой Гейнца Гудериана, замкнув еще одно кольцо окружения.

Бои в белостокском котле закончились к 1 июля, в минском — к 10-му и, в общей сложности, стоили Красной армии только пленными порядка 280-320 тысяч военнослужащих.

Узнав о катастрофе, Сталин сказал одну из своих исторических фраз: «Ленин оставил нам великое наследие, а мы, его наследники, все это просрали…».

Что касается немцев, то, подводя итоги и оценивая состояние вверенных ему войск, Гот писал Гитлеру: «За первые две недели боев войска 3-й танковой группы понесли большие потери, которые, однако, меньше потерь войск, действовавших на Западном фронте. Тем не менее, физическое напряжение личного состава, вызванное сильной жарой, пылью, плохими условиями расквартирования и недостатком сна, значительнее, чем на Западе. Кроме того, моральный дух личного состава подорван огромной территорией и пустынностью страны, а также плохим состоянием дорог и мостов, не позволяющим использовать всех возможностей подвижных соединений. Значительное влияние на состояние морального духа личного состава оказывает также упорное сопротивление противника, который неожиданно появляется повсюду и упорно обороняется. Но, несмотря на это, немецкий солдат чувствует свое превосходство над противником. Русские не могут организовать твердое управление войсками».

Украина. «У противника отмечается твердое и энергичное руководство»

Тем временем на Украине развертывалось противостояние группы армий «Юг» фельдмаршала Герда фон Рунштедта и Юго-Западного фронта Михаила Кирпоноса, а также «подпиравшего» его Южного фронта Ивана Тюленева.

В идеале немцы рассчитывали отсечь врезающийся на их территорию львовский «выступ». Судьба, а точнее, кремлевская директива («обрушиться на вражеские силы и уничтожить их»), казалось, обеспечила для этого все необходимые предпосылки, но Кирпонос не кинулся в расставленную для него ловушку, а ограничился символическими контратаками. Жуков, появившийся в Киеве уже вечером 22 июня, фактически одобрил такой образ действий, после чего оба генерала занялись выстраиванием грамотной обороны.

24 июня выдвигавшийся на позиции 8-й моторизованный корпус Дмитрия Рябышева прошел через Львов, где его бойцы попутно разогнали украинских националистов, пытавшихся поднять в городе восстание. На следующий день корпус уже наносил контрудар, в ходе которого удалось отбить город Лешнев. Другие соединения успехов не добились.

Причина этого заключалась не только в неумении воевать, но, зачастую, и в нежелании. Так, командиру 9-го моторизованного корпуса и его подчиненным удалось отловить около 5 тысяч дезертиров только из одного стрелкового корпуса. Около сотни из них были расстреляны, а также еще 80 военнослужащих-украинцев из 99-й дивизии — за отказ сражаться.

Тем временем, Рябышев получил взаимоисключающие приказы, первый из которых предписывал ему отвести героический, но обескровленный корпус на переформирование, а второй — овладеть Дубно. При наличии выбора Рябышев уже собирался исполнить первый приказ, как вдруг перед ним возник комиссар Юго-Западного фронта Николай Вашугин, под угрозой расстрела на месте приказавший идти в новую самоубийственную атаку.

Дубно было отбито, но корпус оказался заперт в городе и при попытке прорыва фактически прекратил свое существование (сам Рябышев уцелел). Вашугин застрелился, даже не узнав, что свое дело он все-таки сделал. Продвижение немцев замедлилось, а генерал Гальдер занес в свой дневник, что «у противника, действующего против группы армий «Юг», отмечается твердое и энергичное руководство». Большинство отечественных историков относят данный комплимент на счет Жукова, хотя, наверное, его стоило бы сделать и Вашугину.

Так или иначе, и на Украине немцы тоже продвигались вперед, не сумев, впрочем, устроить нашим войскам даже маленького «котелка». 30 июня части вермахта взяли Львов, по ходу дела, разогнав путавшихся у всех под ногами и пытавшихся провозгласить независимость Украины бандеровцев.

ТЕРЗАНИЯ ВОЖДЯ

С легкой руки Никиты Хрущева и стараниями ряда историков распространилась легенда о том, что, после начала войны, потрясенный Сталин заперся на своей подмосковной даче и возвратился к активной деятельности только в начале июля после настойчивых просьб своих соратников. Апологеты генералиссимуса, в свою очередь, ссылаются и на мемуарные свидетельства, и на журнал входа-выхода посетителей кремлевского кабинета Сталина, из которого следует, что «хозяин» работал, и работал довольно активно.

Что же происходило на самом деле?

23 июня была образована Ставка Верховного главнокомандования во главе с маршалом Тимошенко (Сталин пока являлся только ее членом), было отдано несколько директив, приграничные военные округа стали фронтами, в Москве объявляли первую (пока ложную) воздушную тревогу.

Следующие дни Сталин по мере сил пытался руководить событиями, все больше погружаясь в бездну отчаяния. 28 июня последовал срыв. Получив первые и пока еще не совсем достоверные сообщения о падении Минска, он, в сопровождении Молотова, Маленкова и Берии, внезапно нагрянул в Генштаб, вознамерившись лично проверить самые свежие сводки с фронта. И произошло невероятное. Тимошенко заявил, что не готов к докладу, а Жуков попросил разрешения продолжить работу. Озадаченный и несколько напуганный такой непочтительностью, Сталин покинул генштаб и действительно укатил на дачу.

Правда, уже на следующий день к нему приехали члены Политбюро, вероятно даже несколько напугав его — а вдруг свергнут, арестуют? Ничего подобного. «Хозяина» убедили вернуться, и он снова взялся за управление.

30 июня было объявлено о создании своего рода чрезвычайного правительства — Государственного комитета обороны во главе со Сталиным. Последовало первое серьезное перемещение на уровне высшего командования — Павлова заменили сначала на Андрея Еременко, потом на Тимошенко. Бывшего командующего Западным фронтом вызвали в Москву и вскоре расстреляли вместе с несколькими подчиненными.

Будущий генералиссимус еще не научился командовать в условиях современной войны, зато вспомнил, как нужно руководить своей «командой». Но он понял и другое: народом так руководить не получится.

И, отложив прочие дела, начал готовить самое, наверное, знаменитое свое выступление…

3 июля в эфире снова раздался голос вождя, и вслед за привычным: «Товарищи! Граждане!»… раздалось нечто необычное: «Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К Вам обращаюсь я, друзья мои!».

А потом, вслед за пропагандистскими трафаретами и откровенной ложью о наших мнимых победах, после привычных мобилизующих директив и обещаний помощи от братьев по классу, было сказано главное.

«Войну с фашисткой Германией нельзя считать войной обычной. Она является не только войной между двумя армиями. Она является, вместе с тем, великой войной всего советского народа против немецко-фашистских войск. Целью этой всенародной Отечественной войны против фашистских угнетателей является не только ликвидация опасности, нависшей над нашей страной, но и помощь всем народам Европы, стонущим под игом германского фашизма».

Слова были сказаны. Не просто «Отечественная» (как в 1812-м), и не «Вторая Отечественная» или просто «Великая» (как в 1914-м - 1917-м), а все это вместе — Великая Отечественная…

Тогда же, 3 июля, не склонный к чрезмерной эйфории Гальдер записал в своем дневнике: «Не будет преувеличением сказать, что кампания против России выиграна в течение 14 дней».

Как же он поторопился!