Любая настоящая революция характеризуется тем, что систему государственного аппарата приходится создавать практически заново. На смену одним чиновникам приходят другие – менее компетентные, но еще не успевшие урвать кусок от пирога власти. Результатом является резкий всплеск коррупции. Революция 1917 года в этом отношении не представляла собой исключения.

СВОИХ НЕ СДАЕМ

Строго говоря в первые дни Советской власти коррупция как таковая отсутствовала, поскольку сие печальное явление свидетельствует об определенной зрелости государственного аппарата. В стране же царили хаос, анархия и грабеж, прикрытый более наукообразным словом «экспроприация». Однако, постепенно «совчиновники» обретали определенные навыки в освоении традиционных схем взяточничества и заодно придумывали нечто «эксклюзивное».

Обычно первым коррупционным делом созданной 20 декабря 1917 года Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК) считается дело члена ревтрибунала Алексеевского. Вот что сообщал о нем коллегам арестованного глава ВЧК Феликс Дзержинский: «Сторож у Барецкого, второго директора ресторана «Медведь», подслушал разговор между Алексеевским и Барецким 19/XII-17 следующего содержания: «Алексеевский требовал у Барецкого 5 тысяч рублей за освобождение Леонарди (первого директора «Медведя»), арестованного за покупку поддельной печати».

Алексеевского из ревтрибунала выгнали, но строго наказывать не стали. И, разумеется, сигнал «своих не сдаем» был понят правильно. Члены рода трибуналов и «чрезвычаек» продолжали использовать свою власть и вытягивать деньги из «буржуев», угрожая в противном случае, причислить их к контрреволюционерам.

Кое-кто, разумеется, попадался. 2 мая 1918 года Московский революционный трибунал рассмотрел дело по обвинению четырех сотрудников следственной комиссии по обвинению во взяточничестве и шантаже, приговорив их к полугоду тюремного заключения каждого. Глава Совнаркома Ленин, оценив приговор, как слишком мягкий, добился его пересмотра, в результате чего срок заключения увеличился ровно в 20 раз.

Более того, уже 8 мая 1918 года ВЦИК опубликовал декрет «О взяточничестве», предусматривавший лишение свободы сроком не менее 5 лет и предусматривавший наказание как самого взяточника, так и взяткодателя. При этом, с учетом «классового подхода», если взяткодатель принадлежал к имущему классу и стремился сохранить свои привилегии, то он приговаривался «к наиболее тяжелым и неприятным принудительным работам», а все имущество подлежало конфискации.

Разумеется, банальной взяткой список коррупционных преступлений не ограничивался, поскольку многие из них были порождены именно специфическими советскими условиями.

О том, чем занимались недобросовестные «совчиновники» и как они выкручивались из неприятных ситуаций можно судить по делу первого большевистского коменданта Зимнего дворца Николая Иванович Покровского. Эту должность он занимал всего пару дней и был снят с нее после пропажи некоторых ценных предметов.

Герою революции нашли тихое место в Детскосельском отделе народного образования. Располагая массой времени, он занялся скупкой у бывших «буржуев» акций национализированных предприятий, а затем, с определенным «наваром» перепродавал их немцам. Суть комбинации заключалась в том, что по условиям Брестского мира, большевики обязались компенсировать германским подданным, утерянную в России собственность, и в тех случаях, когда эти акции предъявлялись немцами, советское правительство немедленно оплачивало их полновесным золотом.

Чтобы обеспечить «крышу» для своей деятельности, Николай Иванович поставлял информацию в соответствующие органы, в том числе и самому начальнику Петроградской ЧК Моисею Урицкому.

Однажды, столкнувшись на улице с коммерсантом Дмитрием Вонлярлярским, Покровский предложил ему несколько ценных вещей, а также заверил, что за определенную сумму денег возьмется выцарапать из ЧК любого арестованного. Сам Вонлярлярский скупал драгоценности и перепродавал их иностранным дипломатам. Так что адресок записал - на всякий случай…

26 сентября 1918 года Вонлярлярский был арестован за спекуляцию и на первом же допросе попросил связать его с Покровским. Однако, покровитель Покровского – Урицкий уже был в могиле, так что Николая Ивановича также арестовали за компанию. Заодно взяли его любовницу княгиню Евгению Шаховскую, работавшую секретаршей в Отделе имуществ республики, куда стекались конфискованные у буржуев драгоценности. При этом в момент ареста «красная княгиня» продавала стащенные у советской республики бриллианты супруге швейцарского дипломата. Однако уже 28 сентября начальнику Петроградской ЧК Глебу Бокию пришла истеричная телефонограмма от наркома просвещения Луначарского, суть которой сводилась к просьбе-требованию отпустить Шаховскую.

Для полноты картины следует добавить, что княгиня вошла в историю как первая в мире женщина военная-летчица, при царе-батюшке была осуждена за шпионаж и вышла на свободу «как узница самодержавия». Какие отношения ее связывали с Луначарским не совсем ясно, но вряд ли то была чистая дружба.

Так или иначе и Шаховскую и Покровского выпустили, а к стенке поставили жуликов без «революционного» прошлого.

АФЕРЫ «ЗАГОТОВИТЕЛЯ»

Голодные и вымерзающий Петроград 1918-1919 гг. был раем для деловых людей, умевших выстраивать отношения даже с суровой рабоче-крестьянской властью.

Примером тому деятельность кооператива «Заготовитель» краткая жизнь которого пришлась на время «военного коммунизма».

Эту внушительную организацию со штатом более сотни сотрудников возглавлял в качестве зиц-председателя почтенный коммерсант Антоном Лопатинский, реально же руководил бывший предводитель дворянства Волынской губернии Василий Дверницкий.

Криминальные схемы, в которых участвовал «Заготовитель» были весьма разнообразными, но в основном крутились вокруг топлива. Самая распространенная заключалась в том, что кооператив заключал контракт на поставку дров одновременно с несколькими советскими учреждениями. На полученные в качестве аванса деньги (сумма которого составляла 30-50% стоимости контракта) коммерсанты закупали дрова, раскладывавшиеся в поленницы на какой-нибудь загородной деляночке. Затем в течение одного-двух дней на эту делянку один за другим привозились заказчики, которые расписывались в приеме товара. По этим приемочным актам руководители «Заготовителя» получали ссуды, якобы под залог изготовленных дров, и, поделившись деньгами с кем следует из заказчиков, тем или иным способом «закрывали» контракты.

В общем, при такой схеме, рано или поздно, «Заготовитель» должен был попасться. И он попался, тем более, что многие его члены заодно еще и участвовали в антибольшевистском подполье. В результате 52 человека были приговорены к смертной казни, а еще 39 – к различным срокам заключения. К стенке поставили и зиц-председателя и председателя настоящего.

Но кроме «Заготовителя» существовали и другие конторы в которых сколачивали свои капиталы персонажи, подобные «подпольному миллионеру гражданину Корейко».

ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ СЕРДИТСЯ

В Москве, вернувшей себе в годы Гражданской статус столицы, жизнь была побогаче.

Первый (и дважды экранизированный) роман о разведчике Владимирове – Исаеве – Штирлице, называется «Бриллианты для диктатуры пролетариата» и рассказывает о том, как в 1921 году чекисты во главе с Глебом Бокием раскрыли дело о хищениях в Гохране, куда стекались, конфискованные у «буржуев» драгоценности.

Однако в романе затушеван один важный момент. Организаторами хищений были трое оценщиков, которые умышленно развалили систему учета ценностей. Зато у них имелись влиятельные покровители, «отоваривавшиеся» в Гохране под разными сомнительными предлогами. Например, начальник военных сообщений РККА Михаил Аржанов разжился инкрустированной золотом личной тростью Петра Великого. Несколькими украшениями обзавелся бывший большевистский главком Николай Крыленко. Оценщиков расстреляли тогда же в 1921-м, Аржанова и Крыленко – уже в период сталинских исток и совершенно по другому поводу.

Определенно, бриллианты - лучшие друзья не только девушек, но и многих большевистских руководителей. В сейфе умершего в марте 1919 года председателя ВЦИК Якова Свердлова при вскрытии были найдены золотые монеты царской чеканки на астрономическую сумму (108 525 рублей), свыше семисот золотых изделий с драгоценными камнями, облигации царского времени. Очевидно, что все это было собрано не праведными путями, хотя возможно глава ВЦИК старался не только для себя лично, но и для товарищей. Которым пришлось бы скрываться в случае падения большевистского режима.

Возможно, именно стремлением вывести на «черный день» из России финансовые средства объясняется и самое известное дело внешне имевшие признаки классического «отката». Речь идет о размешенном в 1920-1921 гг. в Швеции заказе на постройку 1 тысячи паровозов, оцениваемых в 200 миллионов рублей золотом. При этом выплачивался аванс, который давал шведам возможность строить паровозы на российские деньги, а сами средства были изысканы главным образом за счет отобранных у церкви ценностей, которые конфисковались под предлогом помощи голодающим Поволжья.

В связи с этим контрактом в журнале «Экономист» вышла статья Фролова, причем автор указывал, что цена паровозов завышена минимум раза в два, а на железных дорогах без топлива и ремонта и так простаивает около тысячи паровозов. И уж коли власть решила приобрести новые локомотивы, то гораздо резонней разместить этот заказ на простаивающем Путиловском и других петроградских заводах, тем более, что шведская компания-подрядчик никогда более 4 паровозов в месяц раньше не выпускала.

Статья вызвала у Ленина приступ ярости и журнал «Экономист» вскоре прикрыли.

Описанные истории происходили в суровую пору «военного коммунизма», когда если верить герою «Золотого теленка» зиц-председателю Функу он «совсем не сидел, поскольку исчезла чистая коммерция». Коммерция, конечно, не исчезла. Но НЭП открыл и перед ней, и перед коррупцией новые горизонты.