В рамках провозглашенного Мао лозунга «Огонь по штабам!» главный удар обрушился именно на бюрократию. Именитых партийцев затаскивали в комнаты пыток, жестоко избивали, потом выволакивали во двор и ставили на табуретку под палящее солнце с согнутой спиной и вытянутыми вперед руками, приговаривая: «Солнце Мао Цзэдуна, пали нечисть». В провинции Ганьсу жертв привязывали проводами или проволокой и кололи их ножами, пока они не превращались в кровавое месиво.

«ОГОНЬ ПО ШТАБАМ!»

Зачастую людей забивали книжечками-цитатниками из трудов Мао, обложки для которых по такому случаю выполнялись из твердой пластмассы: кровь с них легко стиралась.

Не выдержав постоянного насилия и издевательств покончил с собой Ли Лисань. Финал Лю Шаоци окутан туманом. С должности его сняли только в 1968 году, отправив в тюрьму, где он через несколько дней то ли был убит, то ли умер. Больше повезло будущему реформатору и преемнику Великого кормчего Дэн Сяопину, которого просто сняли со всех постов и отправили на тракторный завод простым рабочим. А вот его сына Дэн Пуфана хунвейбина пытали и сбросили с третьего этажа, после чего он стал инвалидом.

Один из погромщиков написал в «дацзыбао»: «Некоторые преподаватели не выдерживают собраний, критики и борьбы, начинают плохо себя чувствовать и умирают, скажем прямо, в нашем присутствии. Я не испытываю ни капли жалости ни к ним, ни к тем, кто выбрасывается из окна или прыгает в горячие источники и гибнет, сварившись заживо».

А силовики умывали руки. Выступая перед сотрудниками милиции, новый министр общественной безопасности Се Фучжи размышлял: «Мы не можем зависеть от рутинного судопроизводства и от Уголовного кодекса. Ошибается тот, кто арестовывает человека за то, что он избил другого… Стоит ли арестовывать хунвейбинов за то, что они убивают? Я думаю так: убил так убил, не наше дело… Мне не нравится, когда люди убивают, но если народные массы так ненавидят кого-то, что их гнев нельзя сдержать, мы не будем им мешать… Народная милиция должна быть на стороне хунвейбинов, объединиться с ними, сочувствовать им, информировать их…»

При таком отношении хунвейбины, разумеется, стали выходить из-под контроля, занимаясь не только борьбой с классовыми врагами, но и откровенным грабежом и насилием. Частенько они конфликтовали и друг с другом. Так в Гуанчжоу в июле и августе 1967 года в боях с использованием отобранной у армейцев артиллерии, которые вели между собой организации «Красное знамя» и «Ветер коммунизма», погибло более 900 человек.

В ряде случаев противостояние носило «классовый характер». Дети зажиточных людей и партийцев, объединялись в «красные», а простые рабоче-крестьяне в «черные» отряды, и, хотя деление было неофициальным, враждовали они серьезно. Вдобавок появились действовавшие аналогичными методами отряды молодых рабочих цзаофани (бунтари), то объединявшиеся, то враждовавшие с хунвейбинами.

В Шанхае, разгромив горком партии, цзаофани установили собственную власть, провозгласив Шанхайскую коммуну. Мао сначала поддержал «передовой опыт», но, увидев, что события выходят из-под контроля, понял, что дело может закончится развалом Китая.

В бывшей столице Ухани жители начали создавать отряды самообороны и попытались самостоятельно восстановить порядок. Толком не понимая, что происходит, Мао отправил войска под командованием генерала Чэнь Цзайдао, приказав ему очистить город от «контрреволюционных группировок», но не уточняя, кто именно подразумевается под таковыми. Помня лозунг «Огонь по штабам!», бравый вояка разгромил партийные структуры, а затем устроил настоящую бойню хунвейбинов. Генерала поругали, но простили, а местную самооборону назвали «миллионом героев».

В Гуйлине регулярные части и бойцы местной крестьянской милиции за шесть дней истребили почти всех представителей такой вот «передовой молодежи», а сам Великий кормчий прокомментировал случившееся в том духе, что хунвейбинов действительно следует ликвидировать за порчу принадлежащего народу имущества.

Преподанные уроки пошли впрок. С осени 1967 года действовавшие в крупных центрах отряды хунвейбинов и цзаофаней стали самораспускаться. А вот до провинции эта зараза только докатилась.

НЕТ У РЕВОЛЮЦИИ КОНЦА?

В Гуанси-Чжуанском автономном районе, в уезде Усюань, хунвейбины свирепствовали по деревням. Первые стычки произошли в январе 1968-го: «летучие отряды» хунвейбинов забивали «оппозиционеров и уклонистов» палками и кулаками, отрезая им головы, закапывая заживо, топя и даже взрывая. Бойцы одного из таких отрядов, состоявшего из несовершеннолетних девиц, называли друг друга «сестрами» и брали псевдонимы по числу убитых – Сестра Три, Сестра Пять, Сестра Девять.

Члены уже мужской банды во главе с братьями Вэй, убив некоего Чэнь Гожуна, съели его печень. Другие хунвейбины из средней школы разделили между собой печень и сердце убитой преподавательницы географии.

Подобные акты рассматривались хунвейбинами как своего рода присяга в верности Великому кормчему и зачастую носили публичный характер. Некая учительница, Ван Вэньлю, благодаря каннибализму даже стала заместителем председателя местного революционного комитета.

Впрочем, иногда таким образом просто сводились старые счеты. Например, крестьянин И Ваньшэн припомнил богатому соседу, что в голодный год он не поделился зерном с другими жителями деревни. С «культурной революцией» пришла и возможность расплаты. Из рассказа каннибала: «Я убил его ножом. Первый нож оказался слишком тупым, и я выбросил его. Другим ножом мне удалось распороть ему живот. Но когда я попытался вытащить сердце и печень, его кровь была слишком горячей — она обожгла мне руки, и мне пришлось охладить их в воде. Когда я вынул его органы, я разрезал их на куски и поделился с жителями деревни».

Эти и другие подобные истории бывший хунвейбин, а ныне диссидент Чжэн И собрал в книге «Ввысь в горы, вниз в села», которую даже собирались выдвигать на Нобелевскую премию.

Когда информация о творившихся в Гуанси-Чжуанском районе ужасах дошла до Пекина там дали отмашку и войска быстро навели порядок. Из примерно двух сотен выявленных идейных каннибалов примерно половина понесла административные наказания, 34 сели в тюрьму, 91 был исключен из партии.

К осени 1968 года с движением хунвейбинов было покончено, а нескольких отметившихся в Шанхае лидеров даже расстреляли. Правда, главного бузотера из этого города, едва перевалившего 40-летний рубеж Ван Хунвэня, Мао вызвал в Пекин и начал продвигать в свои преемники.

Оценив все опасные стороны своего предприятия, Великий кормчий все же не спешил сворачивать «культурную революцию», объявив в мае 1969 года о начале второго этапа.

По сравнению с тем, что происходило раньше, новые кампании смотрелись вполне благообразно. В сельской местности для перевоспитания осужденных партийцев-интеллигентов стали создаваться «школы кадров», где они осваивали «передовую теорию» на основе очередных трудов Мао Цзэдуна, но преимущественно махали мотыгами и лопатами в целях трудового перевоспитания. Через подобные «школы кадров» прошло около 100 тысяч партийных чиновников, не считая сосланных вместе с ними родных и близких.

Кампания «Ввысь в горы, вниз в села», если отбросить риторику, предусматривала «большую чистку» в провинции, которая осуществлялась не только силами госбезопасности, но и армией, а также теми, кого можно с достаточной долей условности назвать общественными активистами. Особенно мощный удар наносился по национальным меньшинствам, прежде всего монголам, которые подозревались в сепаратистских настроениях или попытках присоединиться к просоветской Монгольской Народной Республике.

Считается, что в общей сложности от «культурной революции» пострадало до 100 миллионов человек. Погибло около 1 миллиона; во всяком случае, именно эта цифра была названа 26 октября 1979 года в газете «Жэньминь жибао». При этом в 1970–1973 годах взамен 5 миллионов «разоблаченных врагов» в компартию приняли около 10–12 миллионов человек, а ее ряды выросли до 28 миллионов. Естественно, практически все неофиты уже были испытаны в борьбе с «ревизионистами», так что в лояльности такой партии Мао мог не сомневаться. Другое дело, что сам Великий кормчий был не вечен, а борьба в его окружении за пост преемника постоянно обострялась.

После того как в авиакатастрофе при попытке побега в Советский Союз погиб маршал Линь Бяо, на первый план вышла четверка в составе супруги вождя Цзян Цин, метившего в премьеры Чжан Чуньцяо, главного идеолога Яо Вюньюаня и бывшего хунвейбина Ван Хунвэня.

На их счастье, буквально за год сгорели от рака «китайский Берия» Кан Шэн, создатель китайской Красной армии Чжу Дэ и второй после самого Мао человек в государстве Чжоу Эньлай. Что это? Случайное совпадение или нераскрытые тайны китайской медицины? Вопрос остается открытым.

Так или иначе, захватить власть после смерти Мао «четверка» не смогла по причине своей полной административной беспомощности, а главное, из-за сопротивления армии и партийной номенклатуры.

Все члены «банды четырех» были арестованы и приговорены к пожизненному заключению. А на первый план вышел возвращенный из опалы прагматик Дэн Сяопин, провозгласивший: «Не важно, какого цвета кошка, главное, чтобы она ловила мышей».

В истории Китая началась новая эпоха.

Посмертно партия осудила учиненные Великим кормчим перегибы, заявив, что в его деятельности позитивное и негативное соотносится как 70 к 30 процентам.

Именно об этих 30 процентах и пел Владимир Высоцкий:

Возле города Пекина ходят-бродят хунвейбины
И старинные картины ищут-рыщут хунвейбины.
И не то что хунвейбины любят статуи-картины –
Вместо статуй будут урны революции культурной.

Дата публикации: 18 августа 2016