Занятие нищенским промыслом, попрошайничество во все времена требовали ума, находчивости и, бесспорно, актерского таланта. Если, например, в девятнадцатом веке нищие предпочитали ходить в рубище, выставлять напоказ свои язвы, искусственно сделанные, то современные попрошайки зачастую предстают в элегантной одежде и предпочитают говорить «правду».

СОТОВЫЙ ТЕЛЕФОН И «ОПОХМЕЛКА»

В наше время по поводу нищенства уже притчи слагаются. Вот пересказ одной из них, выпущенной в свет Валерием Кузнецовым.

Поспорили трое профессиональных нищих: кому больше подадут? Первый в лучших традициях прошлого украсил лицо язвами, на нос нацепил черные очки и подвернул под себя ногу.

В общем, прикинулся котом Базилио: слепым, колченогим, да еще с изуродованным лицом. Второй из спорящих также последовал традиции: взял «напрокат» у соседей ребенка, завернул его в тряпье. Потихоньку причинял «орудию труда» боль, чтобы тот плакал и тем вызывал жалость у прохожих.

А третий прилично оделся, присел на маленькую скамеечку и держал в руках табличку: «Хочу сотовый телефон». Его доход намного превысил заработок «калеки» и «несчастного отца».

Уважаемый читатель, вы, наверное, заметили, что по вагонам метро ходит немало чуть ли не по последней моде одетых попрошаек: мужчины в костюмах (спортивных или цивильных); женщины при прическе и со знанием дела наложенным макияжем, то есть симпатично выглядят. Недавно наблюдал сцену, как по вагонам ходила дама и просила денег на операцию ребенку. При этом, если приглядеться, особой печали ее лицо не выражало. А «прикид» у нее был таков, что вполне можно идти в ресторан. Но подавали, подавали — и немало!

Я заметил, что действительно, как в притче, хорошо одетому нищему подают больше, чем тому, кто в «рубище». И еще вознаграждают за правду…

Еще одна сцена из жизни. По вагонам ходил мужчина полуинтеллигентного вида и хорошо поставленным голосом призывал пассажиров: «Подайте на опохмелку!». Причем с данной просьбой он обращался на разных линиях метро. Наверняка насобирал он не только на «опохмелку», а и на целый банкет с немалым количеством персон.

Нищие прошлого не могли до подобного додуматься. Да и сотовых телефонов в то время не было, и на «опохмелку» вряд ли кто дал бы. Иные были времена, иные приемы. Однако все равно традиции нищенства идут из «глубины веков».

ЗАРОЖДЕНИЕ ТРАДИЦИЙ

В изящном античном греческом мире нищего, одетого в «рванье», увидеть было невозможно. Во времена наивысшего расцвета в Афинах не проживало ни одного бедного, «чтоб он позорил город сбором подаяний». Роскошь имелась, а нищих — нет. Нищие появились в период падения древней цивилизации. С образованием Византии количество нищих резко увеличилось. Их стало так много, что у местных жителей денег не хватало на подаяния. Византия в то время находилась в духовном родстве с Русью, куда и ездили византийцы за «материальной помощью» для «деклассированных элементов». После учреждения патриаршества в российском государстве константинопольский патриарх обязал нашего высылать в определенные сроки 500 червонцев для содержания византийских «мармеладовых». Русь помогала, хотя сама имела достаточное количество побирушек.

Поначалу обездоленные на Руси отличались глубокой религиозностью. Не зря же у русских возникла поговорка: «Нищему подаешь — Христу подаешь». К человеку с протянутой рукой относились как к близкому, к Богу, который и грехи дающего замолит. «Помолись за меня», — говорили многие, жертвуя копеечку. Цари жаловали нищих, оделяли щедрой милостыней, в палаты приглашали, считая, что тем самым спасают свою душу. Но все течет, все изменяется…

Первые сомнения в святости нищих возникли в конце семнадцатого — начале восемнадцатого столетия. И даже ранее. Государи принимали меры против попрошаек. Но «процесс пошел», остановить его уже не представлялось возможным.

Историк, профессор Николай Иванович Костомаров, отмечал: «Все обстоятельства тогдашней жизни так слагались, чтобы плодить нищую братию: их плодили и воеводы, и дьяки, и ратные люди, и татары. Как набежит нагайская орда из степи да пожжет хлеб на полях, а в селениях избы — жители, успев спастись от татарского аркана в болотах и лесах, очутившись без крова и без хлеба, расходились по Руси просить милостыню».

От такой жизни крестьяне озлоблялись. Появлялись шайки нищих. Их атаманы — жестоки, дики и властны. Это им принадлежит идея приучать детей к нищенскому ремеслу. Родители, не имея возможности прокормить своих чад, отдавали их атаманам на воспитание. Для своих целей нищие воровали детей у матерей, других покупали на время. За таких малолеток платили по 80 копеек, а за уродливых — по два рубля за день (интересно: какова сейчас такса?).

Рост городов способствовал увеличению сознательно ушедших в нищеброды. Нищенство становилось профессией.

«БЕДНОСТЬ НЕ ПОРОК; НИЩЕТА — ПОРОК-С»…

Город для нищенского промысла самое подходящее место. В деревнях и селах шибко не разгуляешься. Каждый человек на виду. По Руси ходили в основном настоящие нищие, которые довольствовались краюхой хлеба и кружкой молока. В городе — другое дело. Здесь нищие оккупировали целые кварталы, куда лучше носа не показывать.

Роман Всеволода Крестовского «Петербургские трущобы» можно назвать «энциклопедией русского нищенства». Начнем с жилища бездомных жителей Петербурга. «Представьте себе трехэтажный разрушающийся дом на тяжелых глубоких сводах, над которыми лепятся животрепещущие деревянные галереи, а за ними видны каменные лестницы с обвалившимися перилами в виде точеных деревянных столбиков. Как еще до сих пор не рухнули эти галереи и лестницы — один Господь только ведает! — читаем у Крестовского. — Посредине пристройка, напоминающая собой с наружи нечто вроде старой, неуклюжей башенки. О бок с этой башенкой под низким и глухим сводом притаился коридорчик, который есть нечто иное, как проходец на соседние закоулочные дворы и задворки, где представляется царство навоза, дров, ломаных телег и дровней, старых ящиков из-под водки, бочек, гнилых досок и тому подобного хламу… Старый дом, между прочим, служит жилищем для нищей братии…»

Жилье современных бомжей-нищих представляет нечто подобное. Рыночная экономика предоставила в их распоряжение массу пустых домов, поставленных якобы на ремонт и, для того чтобы не портить картину города, закрытых рисованной декорацией. Ремонт не ведется, а для нищего условия подходящие. К тому же к их услугам подвалы и чердаки. Целый город нищих образовался на городской свалке (вспомните фильм «Небеса обетованные»), где нищие позапрошлого века «брезговали» селиться.

В таких условиях идет подготовка к завтрашней работе. Вновь обратимся к роману «Петербургские трущобы»: «Один из нищих, менее прочих пьяный, сидит на печи и растравляет себе к завтрашнему дню руку и ногу. Налив из пузырька в черепок острой водки, он опускает в нее медную гривну и потом, обернув свои пальцы в тряпицу, прикладывает эту гривну к голому телу. Минут через десять на этом самом месте образовывалась отвратительная зияющая рана…»

А вот совершенно жуткая сцена: «Под навесом старый солдат лупит ремнем по спине мальчика и девочку, направляя попеременно то на того, то на другого свои удары. И на пронзительные крики этих детей никто не обращает ни малейшего внимания: они не раздирают ничьего уха, не коробят ничьих нервов, не смущают ничьего сердца… Безобразная лупка ремнем продолжается долго — пока дети не упадут замертво, пока не устанет рука их мучителя. Посмотрит тогда он на их синяки с кровавыми рубцами и подумает: «Ладно! С язвами-то, надо полагать, больше творить им станут милостыню Христову — это дело, значит, на руку!»

В другом углу: «Калина, захватив под спину ребенка, держал его под открытым краном самовара и ошпаривал крутым кипятком щеки, шею и плечи. Мавра силилась отнять свою покупку; но Силантьич вцепился ей в ворот свободною рукою и не допускал до младенца. Хмель разобрал его уже окончательно — он сам почти не понимал, что делал».

Как современные нищеброды готовятся к рабочему дню, можно только догадываться. Нанесение язв, кажется, уже не столь популярно. Последний раз «заживо гниющего» я видел на Невском проспекте лет двадцать назад. Но необходим выбор костюма. Это зависит от того, у какой категории жителей города предстоит просить подаяние. Для многих, конечно же, необходим ребенок, чтобы сидеть с ним, плачущим, на улице, в переходе, на вокзале. Или ходить по вагонам метро, жалостливым голосом выпрашивая хоть какие-то деньги («хоть 10 копеек») на операцию дочке или сыну. «Если кто не верит, то посмотрите документы». Кстати, о «документах» тоже надо позаботиться заранее.

Будьте осторожны, вступая с нищими в конфликт. У того же Крестовского есть персонаж — Фомушка-блаженный — «рыжий коренастый мужчина лет тридцати пяти, росту выше среднего, плечистый и плотный — он представлял действительно внушительный и надежный оплот для такого жалкого существа, как Касьянчик-старчик».

Бесспорно, есть охрана и у побирушек нынешнего века. Только они не выходят на первый план. До поры до времени держатся в тени. Так что если не подаете, то лучше молча пройдите мимо. «Воспитательная работа» здесь не проходит.

ВЫБОР МЕСТА

Ходит по городу еще одна притча Валерия Кузнецова.

Нищие — старый и молодой — стояли в тихом малолюдном переулке. Подаяния были редки. Старый относился к этому спокойно, а молодой все время ворчал, укорял людей в скупости. Как-то один «товарищ по несчастью» сказал ему, что в центре города освободилось место. Молодой с радостью согласился покинуть опротивевший переулок, приносящий мало дохода. Старый отказался: шума не переношу; здесь тихо, люди знакомые, приветливые, и на жизнь хватает. Молодой ушел… и вернулся через неделю. В конце дня, посчитав выручку, сказал: «Ты прав, старик! Народа в центре гораздо больше, но почти ничего не дают — бегут мимо как сумасшедшие. И сквозняки — не дай бог!» Умудренный опытом нищий улыбнулся. Он давно знал: от перемены мест попрошайничества сумма подаяния не меняется.

Испокон века самыми прибыльными местами для нищих являлись паперть и кладбище. Понятно, после церкви в душе человека просыпаются радость и спокойствие, желание творить добро. Нищие хорошие психологи, поэтому за место у входа в храм и платили больше в общую кассу. Даже в церковные праздники, когда народа много, чужого просить милостыню не подпустят. У «богомолов» хорошая организация.

Иногда у нищеброда случается «облом». Был свидетелем следующей сцены: к месту, где в церкви торгуют свечами, крестиками, иконами, книгами, подошел изрядно помятый мужчина. Вид у него был сильно пьющего человека. Он жалобно обратился к служительнице храма: «Дайте немного денег. Я уже несколько дней не ел. На хлебушек, пожалуйста!» — «Хлеба дам, а денег не ждите», — услышал просивший в ответ. Мужчина тут же растворился в воздухе. Ясно, что ему нужны были только деньги на опохмелку. Профессиональный нищий никогда не клянчит непосредственно в церкви. Он смиренно стоит на паперти.

«Могильщики» — нищие, промышляющие на кладбище, — как и «богомолы», хорошо организованы. Пример из девятнадцатого столетия. На Смоленском кладбище подряжалась старостихой кладбищенской артели некая Федосеиха. «В ее обязанности входило узнавать о намечавшихся богатых похоронах «и если похороны купеческие, то не нужно ли плакальщиц». Среди ее агентуры были факельщики и читальщики (псаломщики), которым она платила от 25 копеек до рубля, а то до двух. За свои заслуги перед «стадом» Федосеиха получала с каждой участницы по три копейки «на подметки» и с лихвой покрывала свои расходы…

На похоронах и поминках даже у бедных крестьян присутствовали нищие, которых оделяли хлебом, кашей, блинами…» (Л. Кашпур. Нищий промысел).

С появлением железнодорожного транспорта на вокзалах стали промышлять «путешественники» и «железнодорожники». Первые собирали на проезд; вторые, захлебываясь слезами, рассказывали о гибели кормильца, ребенка и тому подобное. Вам это современность не напоминает? Только у нищих прибавился новый объект — метро. Интересно, как их называют? Метрополитенщики?

В позапрошлом веке появляются «благородные, пострадавшие за правду» и «сочинители». Появление «сочинителей» связано с попаданием в нищенскую среду грамотных и образованных людей, своего рода люмпен-интеллигенции. Эта публика, не утруждавшая себя стоянием с протянутой рукой («работой на рукопротяжной фабрике»), имела хороший доход и одета была более или менее прилично, некоторые даже с портфелями под мышкой. «Занимали они обыкновенно номера на «дворянской половине» ночлежного дома…» (Л. Кашпур. Нищенский промысел).

Сегодня «благородных», «пострадавших за правду» и «сочинителей» развелось значительно больше — прогресс, достижение цивилизации. В нашем обществе безграмотных практически нет…

Не секрет, что среди нищих были, есть и будут очень состоятельные люди. В 1899 году полиция задержала на Митрофаньевском кладбище мещанина Григория Павлова. При нем оказались 707 рублей наличными (выручка за день) и сберегательная книжка на сумму 941 рубль. Деньги по тем временам значительные.

Вспомним Морденко из «Петербургских трущоб». На паперти он стоял позади своего коллеги и из-за его спины протягивал обе руки — с одного бока левую, с другого — правую. В каждую получал «по копеечке». Таким образом, сколотил целое состояние. Думается, наше время не исключение: днем он или она у церкви или у кладбищенских ворот; а вечером возвращается в богато обставленную квартиру…

ПОДАВАТЬ ИЛИ НЕ ПОДАВАТЬ?

Трудно ответить на этот вопрос.

Вот две картины, которые я наблюдал, как говорится, собственными глазами. В переходе метрополитена стоит девица неопределенного возраста.

В руках картонка с надписью: «Помогите на похороны. Умерла мама». Проходил я мимо этой попрошайки где-то в течение года. Ей многие пассажиры тоже примелькались. Когда она видела знакомое лицо, вся как-то съеживалась и бросала злобный взгляд: вдруг разоблачит перед «гостями города». Затем побирушка исчезла из перехода. А года через три вновь появилась на другой станции метро со все той же картонкой в руках: «Помогите на похороны. Умерла мама»…

Картина вторая. В подземном переходе сидел мужчина и играл на гармошке. Рядом стоял сын лет пяти. Похоже, беженцы из Молдавии. Лица у них радостные, мелодии гармонист играл веселые. Чувствовалось: они думают, что в беду попали временно, скоро все наладится, люди помогут и они уедут на родину или устроятся в другом месте… Через некоторое время я увидел их в вагоне метро. Гармошки не было (наверняка, продали за бесценок), взгляд потухший, идут медленно, шаркая ногами. Они ничего не говорили — молча держали в руках полиэтиленовый пакет. «Надежды больше нет», — читалось в их глазах.

Так что подавать или не подавать... это как сердце «вещует».

Дата публикации: 17 июля 2015