В истории советской коммунистической партии III съезд (апрель – май 1904 года) занимает особое место. С одной стороны, он не был официально признан в качестве общепартийного форума, а с другой – Ленин впервые выступал на нем с позиций бесспорного лидера.

ТЯЖКИЕ ДНИ ЦАРЯ-БАТЮШКИ

Краткий в историческом отношении период между II и III съездами РСДРП оказался насыщен трагическими для России событиями.

В конце января 1904 года грянула война с Японией, представлявшая собой череду донельзя обидных поражений от представителей нации, которых царь называл «макаками». Все началось с коварного, но удачного нападения на русскую эскадру в Порт-Артуре и на крейсер «Варяг» в Чемульпо. Через два месяца – гибель адмирала Степана Макарова на броненосце «Петропавловск». В августе и сентябре – неудачные сражения при Ляояне и на реке Шахэ, а также поражение Тихоокеанской эскадры в Желтом море. В декабре – падение Порт-Артура.

Правда, в августе у Николая II родился сын Алексей, и все верноподданные вместе с царем радовались появлению наследника престола, но мальчик оказался болен гемофилией (факт этот, разумеется, не обнародовался). Дела в экономике обстояли неважно, хотя военные заказы ее несколько оживили.

Озвучивая пожелания буржуазии, отечественные либералы требовали перехода к конституционной монархии, официально озвучив свои пожелания в ноябре на Всероссийском земском съезде, собравшем представителей выборного местного самоуправления.

Затем по стране прокатилась «банкетная кампания», когда на застольях в честь 40-летия судебной реформы Александра II либералы говорили о конституции, верховенстве закона, свободе слова и прочее.

Царь был не прочь закрутить гайки, но верного слугу министра внутренних дел Вячеслава Плеве взорвали эсеры (июль 1904 года). Его преемник Петр Святополк-Мирский заявил, что намерен открыть «эпоху доверия» и организовать «весну русской жизни». С либералами начали договариваться, цензура смягчилась, а организованные уже отправленным в отставку шефом охранки Сергеем Зубатовым «карманные» рабочие союзы с чисто экономических требований переключились на политику и тоже заговорили о конституции.

В соответствующем духе была составлена и петиция, которую с подачи священника Георгия Гапона Союз рабочих Санкт-Петербурга решил представить царю-батюшке. Поскольку власти манифестацию запретили, войска открыли огонь по явившейся к Зимнему дворцу толпе. Итоги: от 130 до 200 человек убитых, а день 9 (22) января 1905 года оказался вписан в историю России как Кровавое воскресенье.

«Распустившего народ» Святополка-Мирского отправили в отставку. В феврале эсеры взорвали бывшего московского генерал-губернатора дядю царя великого князя Сергея Александровича, а либералы шутили, что он «оказался единственным Романовым, сумевшим пораскинуть мозгами… по мостовой». Шутка, характеризующая тогдашние настроения в обществе. По стране прокатилась новая волна манифестаций, забастовок, крестьянских восстаний. А на фронте русские войска потерпели поражение при Мукдене.

Кумирами публики были ушедший в подполье Григорий Гапон и отправленный на виселицу убийца великого князя Иван Каляев.

На фоне медленно, но уверенно лезущих к власти либералов и лихих боевиков-эсеров, социал-демократы явно тушевались. И уж вообще мало кого интересовали российские эмигранты-марксисты. Хотя именно за ними в конечном счете и осталось последнее слово.

«БОЛЬШЕ ИХ НАДО БИТЬ…», И НИКАКИХ РАЗГОВОРОВ

Когда в тихую Женеву пришла весть о Кровавом воскресенье, все русские эмигранты-социал-демократы – и меньшевики и большевики – устроили по этому поводу собрание.

Ленин озвучивал мысли, изложенные чуть позже в статье «Начало революции в России»: «На пролетариат всей России смотрит теперь с лихорадочным нетерпением пролетариат всего мира. Низвержение царизма в России, геройски начатое нашим рабочим классом, будет поворотным пунктом в истории всех стран…»

По его мнению, следовало немедленно начать подготовку к вооруженному восстанию, а свергнув самодержавие, прямиком устроить социалистическую революцию.

Ораторы-меньшевики придерживались тезиса о том, что сначала должна победить буржуазно-демократическая революция, а вот революция социалистическая является делом далекого будущего. Сначала нужно построить полноценный капитализм, а если борьба за права рабочих пойдет нормально, то можно обойтись и вовсе без насильственных переворотов.

Устав слушать эту «архиахинею» Ленин подал знак рукой, и большевики повалили с собрания. Оппоненты были ошарашены даже не их поведением, а тем, что люди образованные, интеллигентные, широко мыслящие, как в армии, четко выполнили сигнал своего командира.

Из большевистского крыла РСДРП Ильич создавал свою партию, где дисциплина и бойцовские качества ценились выше интеллекта. Эти люди представляли собой коммунистическое направление русского марксизма. Их оппоненты-меньшевики были классическими социал-демократами. Но пока и те и другие формально числились в одной партии. После дискуссий II съезда они даже пытались наладить совместную работу. Получалось плохо.

Ленин, как член редколлегии главного партийного органа – газеты «Искра», вместо того, чтобы крушить самодержавие, упражнялся в остроумии на либералах и примкнувшем к ним марксисте-теоретике Петре Струве. Другим членам редколлегии – меньшевикам Мартову, Плеханову, Аксельроду и Засулич – это не нравилось.

Шатавшийся в то время между двумя фракциями Лев Троцкий вспоминал, что его занятые склоками товарищи даже не очень понимали, что в России грядут потрясения: «Русско-японская война на время задержала движение, но военный разгром царизма скоро стал могучим двигателем революции. Печать смелела, террористические акты учащались, зашевелились либералы, началась банкетная кампания. Основные вопросы революции ставились ребром. Абстракции стали для меня по-настоящему заполняться социальной материей. Меньшевики, особенно Засулич, все больше переносили надежды на либералов.

Еще до III съезда, после одного из заседаний редакции в кафе «Ландольт», Засулич особенным, ей в таких случаях свойственным робко-настойчивым голосом стала жаловаться, что мы слишком нападаем на либералов. Это было ее самое больное место.

– Смотрите, как они стараются, говорила она, – глядя мимо Ленина, но имея в виду прежде всего именно его. – Струве требует, чтобы русские либералы не порывали с социализмом, ибо иначе им угрожает жалкая судьба немецкого либерализма, а брали бы пример с французских радикал-социалистов.

– Тем больше их надо бить, – сказал Ленин, весело улыбаясь и как бы дразня Веру Ивановну.

– Вот так-так, – воскликнула она с полным отчаянием, – они идут нам навстречу, а мы их бить!

Я целиком стоял на стороне Ленина в этом вопросе…»

На самом деле кажущееся иррациональным озлобление Ленина на говорливых российских либералов имело конкретные причины. Группируясь вокруг земств, они пользовались поддержкой крупных предпринимателей, желавших участвовать во власти, трансформировав самодержавие в конституционную монархию (как в Англии или Германии) или даже буржуазную республику (как во Франции и Соединенных Штатах).

Какие-то крохи от буржуазных спонсоров перепадали и социал-демократам, и эсерам, которых капиталисты готовы были использовать как таран для слома существующей системы. Но социалистической революции они точно не желали. И основные спонсорские средства шли именно либералам, группировавшимся вокруг журнала «Освобождение».

Интересно, что его издатель Струве еще в 1902 году приезжал в Мюнхен и предлагал Ленину объединить усилия, но был отвергнут. А вот воинственные эсеры, напротив, подключились к выпуску «Освобождения», хотя, находясь на нелегальном положении, не очень афишировали свое участие.

Редактируемое Струве издание, хотя и выходило в Германии, в больших количествах доставлялось в Россию, где вызывало резонанс не меньший, чем герценовский «Колокол» во времена Николая I.

В сущности, «Освобождение» не просто озвучивало либералов, но и формировало их позицию и вообще задавало тон общественной жизни России. Ленина это раздражало, но он находился в Швейцарии, на голодном финансовом пайке и вдобавок оказался отлучен от партийного печатного органа «Искры» другими объединившимися против него членами редколлегии.

Ильич мог совершить сильный, хотя и рискованный ход, отправившись нелегально в Россию. Само появление на «передовой» широко известного в узком марксистском кругу эмигрантского деятеля давало ему шанс возглавить, например, столичных социал-демократов, что означало и повышение акций в масштабах всей партии. Однако Ленин, не будучи трусом, шел на риск только при шансах на успех порядка 90 процентов.

Пытаясь переиграть ситуацию, он настаивал на созыве нового партийного съезда, чтобы разработать общую линию в условиях разворачивающейся революции. Однако его призывы не вызывали у заграничных меньшевиков никакого энтузиазма, поскольку они понимали, что главная цель Ленина заключается в установлении контроля над партией.

У Ильича оставался один выход – собрать съезд из своих сторонников, по возможности соблюдя декорум таким образом, чтобы они представляли все-таки не только себя, но и хоть какую-нибудь малюсенькую организацию.

Как и в прошлый раз, местом съезда выбрали Лондон, благо в продолжающейся Русско-японской войне британцы откровенно поддерживали Страну восходящего солнца, а значит, неприятностей с их стороны ожидать не приходилось.

ДЕЛЕГАТЫ. КОМИССАРЫ, ДИПЛОМАТЫ И УЧЕНЫЕ

Открылся новый партийный форум 25 апреля 1905 года, и по количеству участников выглядел он, конечно, скромнее, чем предыдущее собрание. Не было меньшевиков и даже Троцкого, которого Ленин очень желал залучить в свою команду. Будущий «демон революции» рванул в Россию, где вскоре стал руководителем Петербургского совета рабочих депутатов и одной из самых узнаваемых фигур оппозиции.

Правда, количество делегатов с совещательными голосами (14) осталось прежним, но вот число делегатов с решающими голосами было намного скромнее – всего 24 против 43 двумя годами ранее. К тому же 43 делегата II съезда представляли 51 парторганизацию, а кого представляли нынешние, зачастую было не совсем ясно – порой только себя, но зато подбирались они из единомышленников Ленина. Умение вагончиками прицепиться к паровозу-лидеру обеспечило многим из них место в истории.

И речь не только о супруге Ленина Надежде Крупской, которая тоже участвовала в съезде с совещательным голосом.

Лев Каменев (Розенфельд, 1883–1938) станет ближайшим соратником вождя. Женат он был, кстати, на сестре Троцкого Ольге, с которой познакомился в 1902 году в Париже.

Вообще, если присмотреться, революции всегда были делом семейным.

Анатолий Луначарский (1875–1933) в первом большевистском правительстве станет наркомом просвещения. В голодные годы Гражданской, не балуя, он подкармливал деятелей культуры. Его первая супруга Анна была сестрой видного марксиста Александра Богданова, о котором речь пойдет ниже. Вторым браком Луначарский женился на молодой актрисе Наталье Розенель, которая будет играть главные роли в его графоманских пьесах. Скончается руководитель советской культуры, находясь на лечении во Франции.

Наряду с Каменевым и Луначарским в высшую большевистскую обойму войдет и Алексей Рыков (1881–1938). Именно он станет преемником Ленина на посту главы правительства – Совнаркома.

Розалия Землячка (1876–1947) занимала менее значимые должности, но в 1939 году поднялась до заместителя председателя Совнаркома. С теми, кого считала врагами, она не церемонилась, свидетельство тому – расстрел в 1920 году в Крыму тысяч врангелевских офицеров. В личной жизни – типичный синий чулок от революции.

Николай Скрипник (1872–1933) будет занимать высокие должности на Украине, но заработает клеймо деятеля, склонного к национализму. Не выдержав обрушившегося на него шквала критики, он застрелится в собственном кабинете в Госпроме.

Прокопий Джапаридзе (1880–1918) погибнет еще в Гражданскую, будучи расстрелян вместе с двадцатью пятью другими деятелями Бакинской коммуны.

Вацлав Воровский (1871–1923) после революции пошел по дипломатической линии. Был застрелен в ресторане Лозанны бывшим белогвардейским офицером Морисом Конради.

Как дипломат приобретет известность и Максим Литвинов (1876–1951), переживший всех участников III съезда. Его карьера будет знать резкие взлеты и сокрушительные падения. Так, в 1930–1936 годах он в качестве наркома иностранных дел без особого успеха попытается противопоставить Германии и Италии альянс СССР и западных демократий.

Последние должности – заместитель наркома иностранных дел и посол в Соединенных Штатах.

Инженер Леонид Красин (1870–1926) после разгрома первой русской революции устроится работать инженером в петербургскую электротехническую фирму «Симменс и Гальске». Когда к нему приедет курьер от Ленина с просьбой помочь деньгами, даст червонец с пояснением, что выделяет эти деньги самому курьеру, а на бездельников типа Ленина не дал бы ни копейки. Впрочем, когда эти «бездельники» придут к власти, Красин окажется наверху, успешно работая в дипломатической, промышленной и торговой сферах.

Главным открытием съезда стал Александр Александрович Богданов (Малиновский, 1873–1928), продемонстрировавший всем, что способен давать более глубокий анализ ситуации, нежели кто-либо другой из участников съезда. Затмевал он Ленина и как теоретик, что, как ни странно, не вызывало у того ревности.

Ленин понимал, что интеллектуал Богданов не может составить ему конкуренции как политик-практик, и постарался превратить в союзника. В ближайшие пять лет они будут практически неразлучны, но все же разойдутся. Александр Александрович сблизится с меньшевиками, а после революции погрузится в науку, причем не какую-нибудь, а сильно опережающую свое время, порой даже на грани шарлатанства. Организовав и возглавив первый в мире Институт переливания крови, он умрет, произведя на себе неудачный научный опыт.

Здесь, кстати, можно увидеть нечто символичное, поскольку тяга к рискованным опытам оказалась для большевиков характерной. Правда, экспериментировали они не только на себе, но и на всей России.

ЛОНДОНСКИЕ МЕЧТАТЕЛИ

Сам III съезд не имел внутренней интриги, напоминая в этом смысле более поздние форумы времен «развитого социализма». Изюминка заключалась разве что в «культурной программе» – посещении могилы Карла Маркса на Хайгейтском кладбище.

Проверка мандатов и доклад организационного комитета были призваны подтвердить очевидно ложный посыл о том, что собравшиеся действительно представляют большинство партийных организаций. Эта же мысль звучала и в резолюции «О конструировании съезда», резко осуждавшей меньшевиков Плеханова, Мартова и Аксельрода как «раскольников».

Далее делегаты выступили с отчетами. Несясь впереди паровоза, Ленин разъяснил необходимость бороться за перерастание демократической революции в социалистическую (хотя и демократическая находилась еще в начальной стадии).

Относительно взаимодействия с другими оппозиционными силами подход был дифференцированным. С эсерами предполагалось сотрудничество, поскольку по части силовых действий большевики выглядели по сравнению с ними подмастерьями.

Либералов решили критиковать как соглашателей. С представителями национальных партий намеревались сотрудничать в зависимости от конкретной ситуации. В целом же любые претензии на получение независимости поддерживались только в том случае, когда «националы» тоже стояли на марксистских позициях и соглашались строить социализм в родных пенатах.

Однопартийцам-меньшевикам предлагалось покаяться, приняв большевистскую точку зрения; в противном случае они тоже могли угодить в «соглашатели». В специальной резолюции говорилось о роспуске комитетов, которые откажутся признать решения III съезда, хотя и указывалось, что прибегать к этому нужно «лишь после того, как тщательным выяснением будет вполне установлено нежелание меньшевистских организаций и комитетов подчиниться партийной дисциплине».

Главной движущей силой революции назывался пролетариат, которому предстояло увлечь за собой крестьянство. Какое-либо сотрудничество с властью отвергалось в принципе. Царизм предполагалось свергнуть, причем обязательно путем вооруженного восстания, а пока оно готовилось, рабочим следовало устраивать забастовки и явочным порядком устанавливать собственный контроль над производством. Крестьяне должны были отбирать землю у помещиков и организовывать отряды самообороны.

Затем пролетарии поднимают восстание в столицах, над баррикадами взметаются красные флаги, и после уличных боев самодержавие рушится. На смену монархии приходит демократическая республика, возглавляемая революционным правительством, и входящие в него социал-демократы готовятся к следующему этапу – социалистической революции. Надо понимать, при молчаливом одобрении буржуазии, спонсировавшей борьбу с царизмом.

В общем, на бумаге все выглядело очень гладко, но эти глобальные планы грешили оторванностью от жизни.

И воинственные эсеры, и относительно благодушные либералы представляли для самодержавия большую опасность, нежели большевики, опиравшиеся только на относительно немногочисленный пролетариат, за симпатии которого еще приходилось бороться с меньшевиками.

Меньшевики, кстати, узнав о съезде в Лондоне, провели в Женеве собственную конференцию и приняли резолюцию, где в качестве «алаверды» тоже обвинили большевиков в «раскольничестве» и объявили все лондонское мероприятие не соответствующим уставу партии, а следовательно, незаконным.

В общем, историческое значение закончившегося 10 мая 1905 года III съезда заключалось в том, что он «легализовал» уже произошедшее разделение партии на сторонников эволюционного и революционного путей развития – умеренных социал-демократов и радикалов-коммунистов.

Однако необратимость раскола еще не была очевидной ни для них самих, ни для их оппонентов. И спустя год с небольшим, оказавшись на обочине революции, меньшевики и большевики предпримут еще одну попытку объединиться.