Владелец расползающейся от старости верхней одежды, до неприличия смахивающей на убогий капот — объект злых насмешек сослуживцев по департаменту, не мог позволить себе услуг портного с Невского проспекта. Нереально дорого! Предел мечтаний тщедушного титулярного советника, выслужившего, как язвили уже на этот счет, «пряжку в петлицу, да нажившего геморрой в поясницу», — новая шинель за восемьдесят рублей…

Знакомый пьющий портняжка, обитавший «без вывески» на верхнем этаже доходного дома по умащенной помоями черной лестнице, поманил, что «будет даже так, как пошла мода: воротник будет застегиваться на серебряные лапки под аплике». После долгих разговоров участливый кривоглазый рукодей в две недели сработает шинель на загляденье, где воротник из кошки, которую издали можно было принять за куницу, а подкладку поставит из коленкора «на вид казистей и глянцевитей», лучше шелку, как было сказано. Стороны, казалось бы, явно нелепой торговой сделки между тем вполне удовлетворены. Тот же гоголевский Петрович «чувствовал в полной мере, что сделал немалое дело и что вдруг показал в себе бездну, разделяющую портных, которые подставляют только подкладки и переправляют, от тех, которые шьют заново».

Злободневный сюжет поучает, что одинаково приятный результат, как для заказчика, так и для исполнителя, — необходимое условие процветания сферы услуг. Во все времена отношения покупателя и продавца были практически неизменны. Любой портной способен оценить не только гардероб, но и уровень запросов клиента, едва тот переступит порог мастерской. Более того, искусно блефуя, мастер стремится угадать характер заказчика. Убедить последнего потратить больше запланированного и согласиться на новое платье вместо починки старого — коронный прием искусителя, умеющего виртуозно остановить игру на красной цене.

В противном случае платежеспособный клиент в любую минуту может уйти, так и не сделав заказ, — это же получит с вешалки ближайшего магазина.

Современный Петербург, генетически предрасположенный одеваться как «dandy лондонский», кажется, окончательно смирился с хлопотным для него трендом — реконцепция и последующая реконструкция объектов, за которыми торговая функция закрепилась исторически. Речь идет о зданиях центральной части города, имеющих статус объектов культурного наследия и находящихся под охраной государства, что значительно повышает сложность работ, связанных с их реконструкцией и, следовательно, увеличивает затраты. Тем не менее по своему выгодному местоположению, уже существующим и потенциальным покупательским потокам, априори высоким ставкам аренды торговая функция мегаполиса признается экономически наиболее эффективной.

В центре Петербурга, на углу набережной реки Мойки и Гороховой улицы, после реконструкции предстало для всеобщего обозрения историческое здание европейской торговой фирмы «Эсдерс и Схейфальс». Демонстрируя достижения модной индустрии рубежа XIX–XX веков, фирма активно продвигала пошив на заказ с продажей уже готового платья. Стратегия монополиста выражалась простой формулой: высокая мода — удел высшего общества, в то время как готовое платье позволяет одеваться модно всем остальным. Действительно, с того момента, как вполне стильные вещи стали доступны значительной части платежеспособного населения, европейские grand magasin, проявив лукавое сочувствие к синдрому Башмачкина, значительно преуспели на этом поприще. В том же Париже — «вместилище модных новостей», наряду с патриархами универсальной торговли Bon Marche и Louvre, стремительно набирали силу Belle Jardiniere, Printemps, Dufayel, ненасытно всасывая в себя и с полным безразличием выталкивая снова на улицу тысячи раскошелившихся покупателей.

«У Красного моста» (Au Pont Rouge) — так прежде назывался в Петербурге модный магазин фирмы «Эсдерс и Схейфальс» — представитель просторных и комфортабельных «караван-сараев» потребления, громко заявивших о себе еще в середине XIX века колоссальным товарооборотом. Размещение на его фасадах рекламных «товарных ярлыков» подчеркивало профиль заведения (статское форменное, мужское, дамское и детское платье, макинтоши, белье, обувь, меховые вещи, шляпы, зонтики, перчатки, ливреи, галоши, галстуки и другие модные аксессуары). Сегодня эти гламурные «ретрофишки» в дореволюционном формате русско-французского написания эффектно красуются на законных местах.

Воссоздание же утраченной еще в 1930-е годы архитектурной доминанты эпохи модерна — угловой 29-метровой стеклянной башни со шпилем в виде кадуцея (жезла Меркурия, бога торговли), удваивающей высоту модного торгового заведения до 58 метров, мгновенно реанимировало давний спор в среде градозащитников. Дело в том, что экспрессия чешуйчатокрылой башни затрудняет зрительное восприятие шпиля Адмиралтейства, «посягая» тем самым на его господство в перспективе Гороховой улицы. Живописный же облик набережной реки Мойки с появлением элегантного сооружения, безусловно, выиграл, вне зависимости от того, попали те, кто возвращал к жизни башню со шпилем, в размер или нет.

Чудесное воскрешение «дворца стиля и моды» под четырехскатным стеклянным куполом (этот световой фонарь демонтировали в начале 1960-х) предоставляет нам, простым городским обывателям, возможность, сопоставив соразмерность его объема и пропорций, на досуге поинтересоваться родословной петербургского щеголя, заплутавшего было в сумрачных переулках XX столетия.

Торговую марку фирмы бельгийского коммерсанта Стефана Эсдерса, начинавшего в Брюсселе с открытия швейной фабрики, со временем хорошо узнавали по универсальным магазинам готового платья в Брюсселе, Роттердаме, Вене, Берлине, Бреслау и, разумеется, в Париже. Торговая сеть давно прекратила свое существование, ее здания утрачены, не считая, правда, того, что в бывшем парижском магазине функционирует универмаг C&A. Предприниматели такого уровня, как Эсдерс, обладая солидными знаниями, квалификацией и деловой хваткой, были одержимы расширением торговых границ. Петербург с его коммерческими брендами — «Гостиный Двор» и «Пассаж», естественно, привлекал европейских дельцов. К началу 1900-х общее количество иностранных компаний, приложившихся к невскому кадуцею, значительно выросло. Наиболее успешные из них, как только на Невском проспекте открылся «Дом Зингера» — деловой пчелиный улей, вечно переполненный клиентурой, престижа ради мгновенно обосновались там.

К реализации созвучного по духу бизнес-проекта, предполагающего открытие в центре столицы Российской империи ультрасовременного магазина готового платья фирмы Esders на базе ее авторских швейных мастерских, Эсдерс привлек своего близкого родственника, нидерландского подданного Карла Схейфальса. Ему отводилась роль управляющего русским филиалом фирмы, в названии которого уже значилась и его фамилия. Петербургские соотечественники Схейфальса, продвигавшие «Филлипс», «Утрехт», «Кюнст», «Йонкер», «Схолл Энгбертс», «Хармсен», «Ява», «Братья Энгбертс», «Братья Фейк», тепло приветствовали собрата по здешней общине, сплотившейся около голландской реформатской церкви у Зеленого моста.

Начало торговому делу «Esders et Scheefhals было положено 30 декабря 1904 года, когда компаньоны, согласно акту купчей крепости, стали владельцами недвижимого имущества, перешедшего к ним из рук наследников давно умершего действительного статского советника Меньшикова (1811–1871). Покупка обошлась в 600 000 рублей. Четырехэтажный каменный дом, находившийся на углу Гороховой и набережной Мойки, впрочем, мало интересовал иностранцев. На его месте задумано высотное здание класса grand magasin.

Будущее «жилище для слуг Меркурия» отвергало идею устройства отдельных магазинных секций, принадлежащих разным владельцам, а подразумевало некий единый объем, разделенный поэтажно на ярусы торговых, складских и конторских галерей, открывающихся в сторону центрального зала. При этом освещение площадей торгового заведения должно было осуществляться либо путем устройства стеклянного витража, занимающего одну из стен зала во всю его высоту, либо посредством больших горизонтальных окон и стеклянного купола, возвышающегося над холлом и делавшим его похожим на атриум. Планировка внутреннего пространства универсального магазина подчинялась единственной цели — привлечь покупателя и заставить его в поисках необходимой вещи обойти максимум торговых залов, соблазнившись при этом на ряд дополнительных покупок. Посетитель, находящийся в центре просторного зала, у перил воздушных галерей или на широкой лестнице, должен был иметь равную возможность для обзора красочной панорамы большинства отделов магазина.

В июне 1905 года проект постройки пятиэтажного с мансардою магазина прошел успешное согласование в петербургском градоначальстве. Его авторы — Липский и де Рошефор, дерзнувшие возвести резонансно высокое за счет башни-иглы здание в непосредственной близости с Адмиралтейством, новаторски подошли к решению технически сложной задачи увеличения полезной площади магазина. Это был едва ли не первый в России опыт использования железобетона по американской системе. Остов здания напоминал этажерку. Из железобетонного фундамента на высоту всех заявленных к постройке этажей поднимались железобетонные опоры, с которыми были сопряжены прогоны, балки и перекрытия. Специфика каркасной конструкции здания, предполагающая отсутствие разделительных стен, позволяла создать единое пространство для каждого яруса галерей, расчлененного лишь несущими стойками. Яркой чертой создаваемого архитектурного образа явилась и огромная площадь остекления. Оно служило заполнением в ячеистой композиции здания и давало возможность демонстрировать происходящее в торговых залах, тем самым завлекая публику не только рекламными витринами нижнего этажа, но и видом неугомонной толпы покупателей, снующей вокруг модных новинок сезона.

Инженерно-строительная контора Смирнова в тандеме с фирмой «Эм. Тильманс и К*» приступили к работам в январе 1906 года. Здание торгового дома возвели практически за год при непрерывной работе. Внешне оно действительно напоминало некий сказочный дворец во многом благодаря восхитительной башне с кадуцеем. Однако без традиционной критики в адрес эпатажного петербургского «новобранца» не обошлось. Здание отличалось «стилистическим дуализмом» — функциональный характер постройки, ярко проявляющийся в оформлении четырех нижних этажей, определенно не соответствовал эклектичному декору верхних уровней здания с барочным обрамлением мансардных окон и выступающим под аттиком классическим карнизом. Но, как гласит нидерландская мудрость, «что может сделать дым с железом?». Размещение на аттике вызолоченного названия фирмы, уже сделавшей себе имя грандиозной постройкой, подразумевало нечто большее — демонстрацию уверенности в том, что кадуцей на башне модного магазина символизирует коммерческое благополучие Петербурга. Надо признать — продуманный пиар-ход!

Официальное открытие дворца-магазина, который «Биржевые ведомости» тут же окрестили «петербургским Лувром», имея в виду определенное сходство с парижским универсальным магазином, состоялось в масленичную субботу 3 марта 1907 года. По роковому стечению обстоятельств этот день был омрачен обрушением потолка в зале заседаний Государственной думы (Таврический дворец), и, естественно, внимание общественности было приковано к подробностям этой трагедии. И все-таки торжество у Красного моста прошло вполне помпезно при большом стечении городской публики, среди которой были замечены представители городской управы, гласные городской думы, архитекторы и строители здания, представители гостинодворского купечества, соотечественники здесь же находившихся счастливых владельцев торгового заведения.

О грандиозности магазина говорил уже тот факт, что на момент открытия его штат составлял 1000 человек! Задавшись целью поставить свои образцовые швейные мастерские вне конкуренции, фирма пригласила к сотрудничеству 60 первоклассных европейских закройщиков. Индивидуальные заказы по желанию клиента исполнялись в 24 часа! Закупка новейшего оборудования для русского филиала обошлась брюссельской фирме в миллион рублей. Здание и имущество было застраховано пятью страховыми обществами на сумму 1 700 000 рублей. И это не случайно. Еще в феврале 1907 года администрация торгового дома озаботилась прикомандированием в здание команды пожарных. Предосторожность была совсем не лишнею хотя бы потому, что в конце января в подвале возник пожар, вызванный самовозгоранием негашеной извести. Затем случился пожар 21 февраля — также в подвале, где по неосторожности рабочих загорелась рогожа. Еще через неделю, вечером 28 февраля, снова в подвале, вспыхнул строительный мусор, и огонь грозил распространиться по пролетам подъемных машин на все этажи. Обошлось!

Для широкой публики магазин распахнул свои двери в понедельник 5 марта. Словно игнорируя революционные катаклизмы последних лет, петербургская мода той поры нарочито воспевала роскошь. Неудивительно, что у посетителей (в основном людей викторианского среднего класса) глаза просто разбегались — целые горы всего того, что причудливая и капризная мода выдумывает ежедневно, ежечасно, ежеминутно. Правда, были среди любопытствующей публики и те, кто заведомо считал, что «дураков не сеют и не жнут, а они сами родятся» и потому торговая деятельность представляет собой сплошную и весьма искусную эксплуатацию человеческой глупости и наивности. Таким «философам» соблазн был не страшен, пройдясь по анфиладе залов и ничего не купив, они с мрачными лицами уходили.

Тем временем обычный, не слишком привередливый посетитель, насладившись ощущением просторного атриума и осмотрев все то, что его интересовало при первом посещении, только поднимался на ярусы, куда вела главная двухмаршевая железная лестница (впрочем, он мог с удовольствием прокатиться к месту назначения на чудо-лифте). Товары здесь были превосходного качества и стоили относительно недорого. Не хочешь, а купишь! Тем более что твердые цены обозначались на товаре, продавцы казались безукоризненно галантными. Если клиент был чем-либо смущен и недоволен, товар быстро заменяли или возвращали деньги. Покупатель всегда мог быть уверен — ему вручен правильный счет. Привлекало и то, что можно было купить качественные европейские товары. В рекламе фирмы «Эсдерс и Схейфальс» особо подчеркивалось, что «при сравнении прочности наши товары дешевле, при сравнении цен наши товары прочнее». Великолепие, грация, лихость отдельных представленных моделей буквально повергали посетителей в восторг или лукавое смущение, так что иной раз хотелось скорее укрыться от лишних глаз и чуть ли не бежать.

Бывали случаи, когда красота внутренней отделки респектабельного магазина, а главное — обольстительный вид шикарных товаров начинали безудержно кружить голову отдельным вполне обеспеченным субъектам. Уличенные в клептомании господа — не редкость для торговых сетей, криминала хватало. В сентябре 1907 года в торговом доме «Эсдерс и Схейфальс» обнаружились злоупотребления, потребовавшие вмешательства сыскной полиции. Кое-кто из приходивших в контору фирмы с паспортами под видом портных-надомников, в которых торговый дом нуждался, брал для исполнения работ материал и тут же закладывал его в ломбарды. Хищения были обнаружены одним из администраторов. Общая стоимость похищенного материала достигала значительной суммы. По этому делу тогда арестовали несколько человек.

Петербургская фирма хорошо понимала, что нужно привлечь покупателей из провинции, желающих одеваться по-столичному. Посылая свои товары в отдаленные уголки Российской империи, «Эсдерс и Схейфальс» оправдывал свое предназначение — универсальный магазин. Иллюстрированные каталоги с последними сезонными модами издавались систематически и распространялись бесплатно. Реакция на запросы общей массы покупателей была мгновенной. Весной 1913 года в рамках IV Международной автомобильной выставки торговый дом усердно рекламировал товары для автомобилистов — дохи, костюмы для гаража, перчатки, рукавицы, шарфы, пледы, чулки, гамаши, гетры, сапоги аmerican shoes, шлемы, кожаные пиджаки и отдельные гарнитуры. К началу учебного года всегда предлагался громадный выбор форменных пальто, брюк, формы для студентов. В период особо популярных рождественских дешевых распродаж большим успехом пользовались изделия из красной лисицы, крота, каракуля, плюша, вязаные кимоно, боа, муфты, палантины из горностая, свитера, шапки и валенки для лыж и охоты.

Первая мировая война внесла свои коррективы в экономическую политику магазина. На фоне развернувшейся борьбы со всем немецким в рекламе приходилось особо подчеркивать, что петроградский «Эсдерс и Схейфальс» — учреждение исключительно бельгийско-голландское. В начале 1915 года, как это ни покажется странным, ему все еще требовались наемные мастерицы для выполнения изящной машинной и ажурной ручной работы, хотя акцент быстро смещался в пользу вещей для дальнего похода: кавказские бурки, фуфайки, меховые пледы, непромокаемые военные пальто, белье, одеяла. Рекламировалась американская обувь фирмы Vera. Мрачный 1916-й серьезнейшим образом обновил ассортимент магазина — шинели, поддевки на меху и вате, шлемы, куртки и рейтузы кожаные, гимнастерки, кителя английского образца, пальто брезентовые, сапоги, гетры и бинты, папахи, фуражки и меховые шапки, обмундирование для конных разведчиков. Поскольку Стефан Эсдерс управлял петербургским филиалом фирмы исключительно из-за границы (штаб-квартира из Брюсселя со временем перекочевала в Вену), то центральной фигурой принято было считать голландца Карла Схейфальса. Идя от успеха к успеху, работая по 12–14 часов в сутки, патрон многого сумел добиться, превратив магазин на набережной Мойки в сверхприбыльное предприятие. Карл-Вильгельм-Генрих был фигурой хорошо узнаваемой и, как всякий имиджмейкер, проявлял особую услужливость по отношению к состоятельной клиентуре, открывшей у него счет и успешно его пополняющей. Те, кто был с Шарлем (так его звали чаще) в дружеских отношениях, интересовались его происхождением. На привычные вопросы любивший выкурить четыре сигары в день коренастый шатен, скажем, летом 1912 года обстоятельно отвечал, что он сын Генриха-Вильгельма и Розалии-Эмилии-Паулины Схейфальс. Отец его умер в возрасте 60 лет, а мать, урожденная де Барс, по-прежнему жива, и ей исполнилось 76 лет. У него есть младший брат, которому 41 год, и младшая сестра 39 лет. Сам же он родился на берегах реки Шельды в бельгийском Антверпене 7 августа 1869 года, а его дорогая супруга, черноглазая Мария-Флорентина, родилась 11июля 1868 года и является уроженкой голландского города Верт. Венчались в Брюсселе, где и появилось на свет их потомство. Глава семейства подтвердил, что живут они в большой квартире, расположенной на пятом этаже их знаменитого торгового дома, где имелся отдельный вход с Гороховой улицы. Всем удобно!

Наступил 1917 год, когда имя Шарля Схейфальса последний раз встречается среди «Списка лиц, заменивших обычные пасхальные поздравления, визиты и рассылку карточек пожертвованием в пользу заведений Петроградского совета детских приютов». Сын Франц стал незаменимым помощником своего отца, по сути, его правой рукой. Недавно молодой коммерсант вернулся из Лондона, куда ездил по делам фирмы. В прошлом году он женился: его избранница Жанна-Мария, красавица-брюнетка с голубыми глазами, моложе своего мужа на два года. Здесь размещалась французская женская гимназия Маргариты Жирар-Реде. Акт купчей крепости был утвержден 14 декабря 1917 года. В атмосфере первых послереволюционных месяцев Карлу Генриховичу между тем предстояло лихорадочно осмыслить образ «дома-корабля» и революционного города Петрограда, состоящего из «домов-кораблей», несущихся по каменным волнам разбушевавшегося «океана улиц». Корреспонденции Дерка Хармсена, посылаемые в амстердамское издание «Ниуве курант» (об этом рассказывается в книге Карины Мейусе «Русские голландцы»), отражали хронику «беспорядков»:

«Петроград, 23 февраля 1918 года. Голландские газеты имеют неправильное представление о большевиках. Они подчеркивают стремление этой партии к миру, а это вопрос второстепенный. Главная цель написана на ее знамени: социальная революция. Тем самым она, естественно, резко антибуржуазна, а буржуазия как раз и является побежденной стороной. Правят же по принципу: горе побежденным! Все суды упразднены. Вместо них существует народный трибунал из рабочих и солдат. Обвинителем, как и защитником, выступает приглашенный из публики. Таким образом, каждый может произнести обвинительную или защитительную речь. Полиции больше нет. Охрану несет так называемая Красная гвардия из вооруженных рабочих. Они проводят обыски и аресты политических преступников. Обычных воров и убийц просто линчуют. Й. недавно видел, как насмерть забили женщину, укравшую что-то в магазине. Возле «Эсдерс и Схейфхалс» трех человек, совершивших убийство, сбросили с моста. Лед не дал им утонуть, и их пристрелили».

Похоже, именно в это время Карл Схейфальс и был препровожден в ЧК на Гороховой улице. Попав в камеру, вежливо уклонился от предложенного пари на «одну селедку», будучи совершенно убежденным, что его освобождение как попавшего за решетку по недоразумению последует незамедлительно. Вместо предполагаемого часа владелец торгового дома провел в общей камере несколько месяцев, соизмерив всю нелепость и бессмысленность страхования жизни, однажды произведенного вместе с женой в конторе французского страхового общества L’Urbaine.

Употребив для выхода на свободу все имеющиеся тогда под руками ресурсы, коммерсант незамедлительно покинул Россию, довольствуясь разве что виртуальностью петербургского призрака, разыскивающего в ночном городе эксклюзивную шинель, которую «какие-то люди с усами» с него элементарно содрали, не разбирая чина и звания. Надо заметить, что в данном случае стороны конфликта знали толк в мехах и коже, какие, согласно скрижалям Н. В. Гоголя, «только придумали люди для прикрытия собственной».

О времена! О нравы!

P. S. О дальнейшей судьбе Шарля Схейфальса и его семейства практически ничего не известно. Что же касается Стефана Эсдерса, то он скончался в Вене в 1920 году. В знак признания за пожертвования местному храму Kaasgrabenkirche его именем были названы площадь (Stefan-Esders-Platz) возле церкви и бывшая вилла предпринимателя (Die Villa Esders), расположенная на этой же площади.