Многие процессы, связанные с СВО, находятся в развитии. Тем не менее вильнюсский саммит НАТО, который состоится 11–12 июля, предполагает подведение итогов первого месяца украинского наступления.

ВОЕННО-ПОЛЕВОЙ ЛИКБЕЗ

Успех любого наступления зависит от триединства «готовностей»: во-первых, полевой инфраструктуры, включая разведку, инженерное оборудование, силы артиллерии и ПВО, во-вторых, бронетанкового «кулака» на направлении главного удара, в-третьих, воздушной поддержки.

Теперь по порядку. Полевая инфраструктура СВУ в целом отстроена и дополнена нацеленностью личного состава на «рiшучий контрнаступ». К моральному фактору мы еще вернемся. С танками сложнее: они скорее рассредоточены вдоль линии соприкосновения. Это, конечно, не исключает их переброски в последний момент на направление намеченного прорыва. Но потеря только за месяц, по самым «не идеализированным» оценкам, до 750 (!) танков и БТР существенно ограничивает возможность маневра. С 4 июня Россия перехватила 158 реактивных снарядов HIMARS, 25 крылатых ракет Storm Shadow и 386 беспилотников. Потери личного состава ВСУ составили не менее 13 тысяч хлопцев.

Намеки Киева на достаточность скрытых до срока резервов доверия не внушают. Зато растерянность командования ВСУ в связи со «сплошным минным поясом» перед российскими позициями («полдня наступаешь – три дня разминируешь») ставит вопрос о качестве боевого планирования. Еще сложнее с воздушной поддержкой. В классическом, то есть «многослойном», виде ее нет. Да и надежда на БПЛА (дроны-коптеры) иссякает по мере совершенствования нашей системы перехвата: в отличие от лета прошлого года ныне сбивается более 50 процентов аппаратов. В зоне боевых действий – даже больше.

Далее – «краткий курс «начальной военной подготовки». «Контрнаступ» сводится также к трем последовательным циклам: изматывание противника, создание бреши в его обороне и собственно прорыв через эту брешь. Дальше первого шага ВСУ не продвинулись. Не дошли даже до первой линии нашей обороны, притом что ВС России построили как минимум три оборонительных рубежа, состоящих из укрепленных бетоном окопов и укрытий для бронетехники. В 16 км от линии фронта.

Так что боевые действия пока идут в серой («ничейной») зоне, объективно изматывая обе стороны. Исход зависит от соотношения потенциалов. Потенциал Киева – это политически расчетливый, но не «бездонный» Запад. Наш – ежемесячно почти 10-процентный рост производства по основным направлениям ВПК – такого не было с 1944 года (!).

Бывший советник Пентагона полковник Дуглас Макгрегор, не замеченный в пророссийских сентенциях, говорит так: «Российские заводы работают 24 часа в сутки семь дней в неделю, производя боеприпасы, оружие, ракеты, то есть все то, что, как мы раньше считали, у них должно было очень быстро закончиться без шансов на восполнение запасов».

Эксперты не заметили и военно-полевых последствий событий 23–24 июня. Может, поэтому Киев переключил медийное внимание на точечные удары, что, по существу, означает смену стратегии. Проще говоря, с «контрнаступом» что-то не так – у Запада прежде всего. Политические потери можно завуалировать до поры не раскрываемыми расчетами. Но утраты натовской «продукции», особенно представленной «со знаком качества», – это удар по гегемонии Запада на мировом рынке вооружений. По своему значению он сопоставим с финансовым и энергетическим. Россия сражается не с украинской армией, оснащенной НАТО, а с армией НАТО, укомплектованной украинцами. Это сознает прежде всего Вашингтон. Поэтому реагирует на ход событий не менее болезненно, чем Киев.

Весьма вероятно, что ВСУ предпримет наступление непосредственно перед саммитом. Чтобы убедить западных союзников в своей решительности, а заодно и преданности «общему делу». Ну и – а вдруг?..

МАТЧАСТЬ И НАСТРОЕНИЯ

Аналитики подтверждают наличие у Украины по меньшей мере 30–40-тысячного резерва, оснащенного средствами прорыва. Но о качестве этого резерва судить сложно. Из ориентировочных 700 бронеобъектов на ходу только советские. Их приблизительно половина. Западная техника, как предупреждали специалисты, плохо обеспечивается расходными материалами и запчастями. Картина выглядит так: условный «леопард» стоит в укрытии не потому, что он поврежден на поле боя, а потому, что при транспортировке потерялась какая-то заглушка, а ее в полевых условиях не восстановить. Заказ же и доставка требуют как минимум недель.

Это, конечно, деталь. Но вопросы вызывает и практически стопроцентное оснащение экипажей инструкциями на иностранных языках. По своему опыту знаю: в боевых условиях не до чужой филологии. Тем более что полигонная обкатка экипажей «незнакомых» им танков недостаточна для их боевой эксплуатации. Некоторые специалисты говорят и о «технологической заносчивости» Запада: значительная часть натовского вооружения рассчитана на применение против заведомо слабого противника. Но главное – это «разрыв» между производителем и потребителем, полигоном и полем боя.

В последние недели проявился и такой нюанс: раздражение многих европейцев чрезмерно иждивенческими, одновременно агрессивными настроениями украинских беженцев. В том числе на фоне никуда не девшегося мусульманского фактора. Условно корректное понятие «бедные наглецы» (poor brats или impudants) входит в повседневный лексикон. А за пределами Украины находятся от 10 до 13 миллионов ее граждан. Восприятие Европой украинского конфликта сводится к вопросу: мы-то здесь при чем?

Неоднозначны и меры морального стимулирования самих украинских военнослужащих. В сиюминутном «исчислении» основная их масса «заточена» на «неминучу перемогу». Более того, лозунг «победы над Россией» все явственней звучит как требование ее уничтожить. Мы не о предсказуемой встречной реакции. И не о расчете на то, что «мы вас убьем, а вы терпите». Куда показательней взвинченность тех, кто рассчитывает на успех. Или истерика – это предвестие победы? И вообще «три дня – и России не будет»?..

Почти детская надежда на западное заступничество напоминает стилистику песочницы: «Я все папе расскажу». Надолго таких надежд не хватит. Большинству украинцев не откажешь в природном здравомыслии: если полугодичная подготовка «контрнаступа» к искомому результату не привела, то многое ли зависит от «папы»? Да и почти удвоившаяся за месяц «цена» бегства мобилизуемого хлопца за рубеж (с 6 до 10 тысяч долларов) победную поступь не подтверждает. Одновременный при этом поиск мест содержания 90 тысяч (!) потенциальных заключенных наводит на мысль о чрезмерном историческом оптимизме даже таких скептиков, как Тарас Григорьевич и Николай Васильевич.

Но и с нашей стороны чрезмерный оптимизм неуместен.

ПОВЫШЕНИЕ СТАВОК ДО?..

Что ждать от саммита НАТО? В политическом смысле всяческого подтверждения союзничества с Киевом. Возможно, в вариантах его «насыщенного» участия в мероприятиях по ПДЧ (плану действий по членству), повышенного статуса Совета Украина – НАТО, обещаний в случае необходимости взять под «миротворческий контроль» Западную Украину. Иными словами, Украина получит «почти членство», но без «общеоборонительной» 5-й статьи. Но полноценное принятие Украины в альянс маловероятно: тогда ему придется воевать уже не поставками, а живой силой. Первые, кто этому возразят, – страховщики. Их роль в военной иерархии стран НАТО порой сопоставима с собственно военным командованием. Со времен Второй мировой страховщикам привычнее зарабатывать на мерах контроля за безопасностью военнослужащих, а не тратить деньги и время на приспособление к непонятным авантюрам.

В военно-техническом плане прогнозируемо решение о новых поставках – прежде всего авиации и средств ПВО. Обещана поставка 250 танков, включая около сотни Т-72 советского производства, 31 американский – M1 «Абрамс», свыше 120 немецких – «леопардов», а еще почти 1000 бронетранспортеров и боевых машин пехоты. Правда, поставка может состояться лишь во второй половине года, с намеком на осень, до которой надо дожить. Да и осень не лучшее время для танковых прорывов.

Еще сложнее с ракетами ATACMS, бьющими на 300 километров. Дело даже не в соотношении цены и качества, иными словами, ожидаемой от них эффективности. В Вашингтоне говорят скорее об «угрозе ударом», прежде всего по Крыму, а не применении их немедленно и по всем азимутам. Подвешена тема удара по Запорожской АЭС. Заманчиво в очередной раз вселенски обвинить Россию в апокалипсисе, но «маленькой и перенаселенной» Европе от этого легче не будет.

Тем не менее опасность военной эскалации налицо. Но столь же предсказуемы и ответные меры. Они могут не ограничиться уничтожением «взлетаемых» ракет со все теми же репутационно-маркетинговыми потерями. Заметьте, массированных ударов по военно-политическим центрам Украины (не отдельным объектам!) мы пока не наносили. А если придется?

Важнее другое: Запад уже выиграл, едва ли не впервые в истории взорвав восточнославянский мир и на обозримую перспективу противопоставив «одноязычных» родственников-соседей-одноклассников-вчерашних сослуживцев, еще поколение назад задорно «спiвавших» «Когда весна придет – не знаю…» или «Ты ж мене пiдманула…».

Важнее то, что происходит на политическом поле, а не в боевых порядках. Повышение ставок – это не только предвкушение удачи, но и угроза потерь. Порой трагических. За перенесением войны в Россию на Западе не замечают, что она часть все той же «маленькой» Европы. Кокетливая оговорка в том смысле, что даже значение букв Σ, М, W каждый понимает, исходя из места прочтения, сегодня неуместна. Хватит ли «чеченских» 10–15 лет на «переосмысление» Украиной дня сегодняшнего? Даже если нынешнее состояние украинского общества укладывается в шизофреническую формулу «судьба Украины – это судьба человечества». Поэтому главное – любой ценой отомстить России.

К концу лета скажем больше. А пока задача, поставленная армии и обществу, звучит чеканно: не только выстоять, но и победить.