Есть разведчики, в чьей судьбе легенды так густо переплелись с реальными событиями, что почти невозможно отделить одно от другого. В полной мере это относится к одному из блистательных представителей плеяды советских нелегалов 1930-х годов Дмитрию Александровичу Быстролётову.

Полковник КГБ в отставке Любимов, бывший наш резидент в Дании, так отзывался о нем: «Я вообще считаю, что в 20–30-е годы русская разведка была самой лучшей в мире. Не потому, что там были сверхъестественные люди, просто они были одержимы идеей… С моей точки зрения, самый потрясающий наш разведчик – это Дмитрий Быстролётов, чья жизнь похожа на авантюрный роман, в котором чего-чего, а приключений хватало».

А руководитель пресс-службы СВР Иванов в интервью по случаю недавнего юбилея ведомства, говоря о Быстролётове, заявил: «Архивные материалы об оперативной деятельности этого легендарного человека до сих пор имеют гриф «Совершенно секретно» и вряд ли когда будут рассекречены».

Тайной окутаны даже обстоятельства рождения Быстролётова, появившегося на свет 3 января 1901 года в Крыму, в местечке Ак-Чора (ныне село Гвардейское).

Многие источники утверждают, что его отцом был ответственный государственный чиновник граф Александр Николаевич Толстой, полный тезка другого графа Толстого – брата писателя Алексея Толстого. Несмотря на критические голоса, мол, до сих пор не найдено ни одного подтверждающего документа, эта версия отражена на официальном сайте СВР.

Как бы там ни было, но мать будущего разведчика – Быстролётова Клавдия Дмитриевна, потомственная казачка, а кроме того, феминистка, воспитанием своего первенца не занималась. Мальчик рос в чужой, достаточно обеспеченной семье в Петербурге, получил хорошее домашнее образование.

В 1914 году юноша уехал к матери в Крым. Сначала учился в Севастопольском морском корпусе, затем в мореходной школе в Анапе.

Вспыхнула Гражданская война. Дмитрий метался между красными и белыми и в результате «застрял» на чужбине.

Сам он позднее так вспоминал об этом периоде: «Привык к бессонным ночам, к тасканию мешков на спине, к матерщине и пьянству, к реву волн, к проституткам. Был удивлен, какой нелепицей представляется интеллигентское существование и все эти Толстые и Достоевские, если взглянуть на них с позиций рабочей жизни».

Он мечтал вернуться в новую Россию, в Москву, но интуитивно осознавал, что прежде нужно что-то сделать, «искупить вину», «заслужить прощение»…

Став в 1923 году студентом Пражского университета, Дмитрий получил вскоре советское гражданство и активно участвовал в работе общества «Союз студентов – граждан СССР».

Когда пришло известие о смерти Ленина, активисты общества встали в почетный караул, рискуя быть высланными из страны.

Быстролётова приметил резидент иностранного отдела ОГПУ в Праге, который дал ему несколько поручений по линии технической и экономической разведки и сообщил об этих контактах в Центр.

В апреле 1925 года сбылась мечта Дмитрия. Он приехал в Москву как делегат Всесоюзной конференции пролетарского студенчества, выступил с приветственным словом от своей организации.

Однажды его попросили конфиденциально посетить некий старинный особняк. В небольшом помещении молодого человека ждали двое. Одним из них был Артузов – начальник контрразведки ОГПУ. Второй – Михаил Горб – занимал должность помощника начальника ИНО ОГПУ.

Артузов с первого же взгляда определил, что «пражский гость» обладает врожденным артистизмом. Не обделила его природа и обаянием, умением непринужденно вызывать доверие у собеседника. А еще этот красавец-брюнет с элегантной осанкой вполне годился на роль «шпиона по любви».

Состоялся обстоятельный разговор.

Артузов говорил о том, что в Европе есть силы, мечтающие о «крестовом походе» против СССР, что поднимает голову фашизм и в этих условиях святая обязанность каждого русского патриота – помогать Родине. «Кто же может сказать «нет», когда предлагают быть полезным Родине?» – вспоминал позднее Быстролётов.

Фактически в тот день он стал сотрудником советской внешней разведки.

По возвращении в Прагу Дмитрию предоставили место в советском торгпредстве. Эта работа стала легальным прикрытием для его секретной деятельности – технической, экономической и политической разведки.

Вообще-то, в те годы основные усилия советских спецслужб за рубежом были направлены на разгром белой эмиграции.

Достаточно вспомнить классические операции «Синдикат-2» и «Трест», похищения из Парижа белых генералов и другие акции.

Но к борьбе против эмиграции Быстролётова не привлекали даже косвенно. Руководители, не желая рисковать перспективным сотрудником, знавшим все основные европейские языки, умевшим легко сходиться с иностранцами, исподволь готовили его для другой миссии.

Поэтому первые полтора-два года шпионской деятельности Быстролётова прошли внешне спокойно.

Ситуация резко обострилась весной 1927 года, когда советская разведка понесла в Европе, а также в Японии и Китае существенные потери. Именно тогда Центру пришлось бросить в незримый бой еще «не обстрелянных» нелегалов. Час испытаний пробил и для Дмитрия.

В советской резидентуре в Праге появились сведения о том, что истопник германского посольства, некий Курт, регулярно привлекается к уничтожению секретной документации. Не удастся ли его завербовать?

Эту операцию поручили провести Быстролётову.

Дмитрий начал похаживать в пивную, где Курт проводил все свободные вечера. Изображая прибалтийского немца, разведчик свел знакомство с истопником и вскоре стал его закадычным приятелем.

В одной из застольных бесед Курт посетовал на тупость посольских чиновников:

– Они приносят мне бумаги для сожжения и требуют, чтобы я включал полную тягу! Никак не хотят понять, что тогда пламя форсунки пойдет поверху и нижний слой их чертовых документов уцелеет!

– Вот и чудесно! – шепнул собеседнику Дмитрий. – Я знаю надежных людей, готовых заплатить хорошие деньги за бумаги, уцелевшие в огне. Ты неплохо заработаешь, дружище, при этом никто из покупателей никогда не узнает твоего имени, клянусь!

Уже на следующую встречу Курт принес кипу документов, у которых лишь слегка обгорели края…

Между тем Быстролётов получил новое задание: раздобыть шифры французского МИДа. В то время во французском посольстве в Чехословакии работала 29-летняя секретарша Элиана, миловидная, но одинокая женщина, имевшая доступ к дипломатическим шифрам.

Дмитрий разыграл как по нотам сцену романтического знакомства. Между молодыми людьми вспыхнул бурный роман. Кавалер соглашался на скорую свадьбу, требуя, однако, от своей избранницы доказательств ее абсолютной преданности их возвышенным чувствам. Вот если бы, к примеру, она принесла ему хотя бы на час книгу с шифрами…

Француженка долго сопротивлялась, но наконец уступила.

Ситуация осложнялась тем, что одновременно у Дмитрия возник не «шпионский», а настоящий роман с чешкой Миленой (Марией) Шелматовой, которую он с нежностью называл Серебряной Розой и которой собирался предложить руку и сердце.

Вообще, шпионские семьи – отдельная тема.

Разведчики-нелегалы женятся, как правило, на том этапе, когда уже и он, и она являются сотрудниками определенной спецслужбы. Иногда одинокий агент-нелегал вдруг получает из Центра приказ жениться (или выйти замуж, если агент – женщина). К этому разведчику прибывает с соответствующей легендой партнер (естественно, тоже агент-нелегал), и они становятся для окружающих мужем и женой. Нередко (хотя и не всегда) это вынужденное совместное проживание под одной крышей заканчивается тем, что люди привыкают друг к другу и создают нормальную семью.

Но случай Быстролётова – особый.

Он сначала полюбил, а затем завербовал свою избранницу, после чего убедил Центр дать согласие на брак. Чешка, таким образом, стала не только его женой, но и сотрудницей ОГПУ. Дмитрий и сам не хотел, чтобы между ними оставались какие-либо недомолвки. Он откровенно признался молодой жене, что его уже сейчас, а ее, возможно, в недалеком будущем ждет испытание «постельным шпионажем» и это надо принять как должное. А помощник здесь – психологический настрой. Надо глубоко осознать, что речь идет лишь о задании, что в «шпионаже по любви» истинные чувства молчат, что обольщение – просто служебный долг. Жена вроде бы согласилась с его доводами, но острые скандалы между супругами вспыхивали по этому поводу не раз. Да и сам Дмитрий, похоже, забыл о своих аргументах, когда Милена получила задание обольстить итальянского полковника, дабы добраться до шифров итальянского Генштаба.

Впрочем, чувства чувствами, а деликатные поручения всегда выполнялись точно. Вот и тогда ему приходилось делить постель между Элианой и законной супругой.

Наконец шифры и коды были получены, и Дмитрий получил заслуженную передышку.

В том же 1928 году он окончил Пражский университет и стал доктором права.

В середине 1930 года Быстролётов по решению Центра перешел на нелегальное положение. Вскоре, инсценировав отъезд в Москву, он прибыл в Берлин по греческому паспорту. Здесь «крышей» для него стала созданная советской разведкой голландская фирма по оптовой торговле текстилем. В действительности же «Андрей» (одно из кодовых имен разведчика) возглавил мобильную группу агентов, «охотников за секретами», которые переезжали из страны в страну, выполняя дерзкие операции. В этот период разведчик нередко менял свой облик, перевоплощаясь то в надменного английского лорда, то в озабоченного канадского инженера, то в безжалостного наемника из далекого Сингапура.

Но пожалуй, наиболее удачной была маска венгерского графа Переньи де Киральгазе, весельчака, балагура и кутилы.

Именно в этом облике он восстановил утраченную ранее связь с шифровальщиком британского МИДа («Форин оффис») капитаном Эрнестом Олдэмом («Арно»).

Проблема, однако, заключалась в том, что Олдэм любил выпить и его при первой же серьезной ошибке могли отстранить от должности.

Чтобы эффективнее контролировать поведение капитана, «венгерский набоб» завязал роман с его женой Люси, страдавшей при живом супруге-алкоголике от отсутствия мужской ласки. Благодаря этой игре Олдэм еще в течение трех лет передавал советской разведке ценную информацию.

Однако в 1933 году британская контрразведка заподозрила неладное. И хотя прямых доказательств измены не было, Олдэма уволили со службы, а затем он погиб при загадочных обстоятельствах.

Быстролётов нашел замену утраченному источнику через год…

Что может быть естественнее, чем ухаживание элегантного сердцееда за утонченной, легкомысленной красавицей?

Но как быть, если объект «постельного шпионажа» – недоверчивая сорокалетняя особа с лицом, обезображенным в автокатастрофе, да еще при этом фанатичная нацистка? Именно такая непростая задача встала перед «Андреем», когда нужно было найти доступ к архиву агентурных данных об СССР, которым ведала женщина – офицер гестапо.

Но разведчик и тут сумел подобрать психологический ключ.

Выступая в роли все того же венгерского графа, он свел знакомство с фрау, наивно допытываясь у нее, почему, мол, многие немцы приняли учение Гитлера, что такого они нашли в нем?

Пытаясь обратить простодушного графа в свою веру, немка сама увлекалась все больше и больше, и наконец на этой идеологической почве произошло сближение. Под разговоры о скорой свадьбе Быстролётов сумел получить копии необходимых документов. А затем немке сообщили, что ее жених трагически погиб на охоте в горах.

Она еще носила траур, когда вдруг столкнулась с живым «графом» в одном из берлинских кафе! Впечатлительная нацистка упала в обморок, и это позволило разведчику беспрепятственно скрыться.

Группа Быстролётова добыла, кроме того, дипломатические шифры Австрии, Швейцарии, Финляндии, Турции, контролировала личную переписку Гитлера с Муссолини…

«Андрею» приходилось выполнять операции и совсем иного рода.

Однажды потребовалось провезти образец пулемета новейшей конструкции из Рима в Берлин. Быстролётов преобразился в парализованного английского лорда, а его жена – в монахиню-сиделку. Когда в купе заглянули пограничники, монахиня принялась истово читать молитвы, а лорд застыл, как мумия. Пограничники почтительно удалились, не досматривая багаж…

Несмотря на свою напряженную разведывательную деятельность, Быстролётов исхитрился поступить по чужим документам на медицинский факультет Цюрихского университета. В 1935 году он получил диплом доктора медицины, а несколько позднее написал работу о возможности регулирования пола будущего младенца.

Накануне нового, 1937 года разведчик написал в Центр письмо, где были такие строки: «Я устал, нездоров и работать дальше без серьезного отдыха не могу. Я чувствую изо дня в день растущий недостаток сил… В моих руках дело большой важности и судьбы нескольких человек. А между тем на меня давят усталость и периоды депрессий, я работаю только нервами и напряжением воли».

Через два месяца его с женой отозвали в Москву.

Кажется, впервые за долгие годы Быстролётов ощутил состояние покоя. Несколько месяцев он работал в аппарате внешней разведки, начал готовиться к очередной командировке, целью которой было его внедрение в генштаб рейхсвера.

Но в органах госбезопасности, как и по всей стране, свирепствовала большая чистка. Из центрального аппарата исчезали знакомые лица, арестам подвергались нелегалы, в том числе многие резиденты, которых вызывали «для отчета» из-за рубежа. К ведомственному дому, где поселились Быстролётовы, едва ли не каждую ночь подъезжал «воронок».

Происходило что-то необъяснимое.

Находясь на родной земле, среди своих, Быстролётов снова потерял сон, жил в нездоровом напряжении, хотя не знал за собой никакой вины. Интуиция подсказывала разведчику, что он тоже внесен в черный список.

Вскоре его уволили из органов по сокращению штатов, хотя и предоставили работу во Всесоюзной торговой палате.

Но в одну из осенних ночей 1938 года «воронок» приехал и за ним. Быстролётова обвинили в связях с английской разведкой, а также в организации эсеровской группы.

Вообще-то, это была расстрельная статья, но на волне смены руководства в НКВД разведчик получил «всего» 20 лет лагерей.

Допрашивавший его следователь Соловьев недоумевал:

– За границей вы распоряжались трехмиллионным валютным счетом? Быть может, и паспорт имелся иностранный?

– Несколько паспортов, и все настоящие.

– Так какого черта вы вернулись сюда?!

– Здесь моя родина…

И вот блестящий разведчик стал узником печально знаменитых лагерей.

По одной из версий, его жена добилась все же свидания с мужем. Встреча состоялась 20 июня 1941 года.

Исхудавшая до неузнаваемости от болезни, она бросилась к нему, но ее грубо толкнул конвоир. Дмитрий Александрович кинулся на обидчика с кулаками, но был сам избит подоспевшими тюремщиками и брошен в карцер.

А Милены не стало в январе 1942-го, когда жен репрессированных чекистов вывозили в Куйбышев на открытых платформах.

В 1947-м, уже на десятом году заключения, Быстролётова привели однажды в порядок и доставили в Москву, в кабинет тогдашнего министра МГБ Абакумова.

– Хватит отдыхать, – «пошутил» министр, – пора приниматься за серьезную работу, – и пояснил, что ввиду чрезвычайно важного задания Быстролётов будет немедленно амнистирован.

К изумлению Абакумова, осужденный от амнистии отказался, потребовав пересмотра дела и полной реабилитации.

Министр был взбешен.

По некоторым свидетельствам, когда Быстролётова увели, Абакумов, не сдержавшись, закричал: «Этот человек уже через неделю мог гулять по Парижу, но предпочел тюрьму!»

По его личному указанию заключенного доставили в одиночную камеру Сухановской тюрьмы, где тот провел несколько лет, а затем был снова направлен в лагеря.

На свободу разведчик вышел, да и то по болезни, лишь в 1954-м.

Вместе со своей второй женой, Анной Михайловной Ивановой, тоже бывшей узницей ГУЛАГа, Быстролётов скитался еще два года по съемным квартирам под Рязанью.

Наконец, добившись в 1956 году реабилитации, он смог вернуться в Москву, где им с женой выделили 10-метровую комнату в коммунальной квартире на Ломоносовском проспекте.

Жизнь, по сути, надо было начинать сначала.

Выручило знание иностранных языков, как и медицинское образование, полученное в Швейцарии. Работал он в информационных и печатных органах Минздрава СССР в должности научного консультанта-переводчика.

Уже перенесший инсульт, Быстролётов демонстрировал потрясающую работоспособность. В среднем за год он проверял переводы более 50 тысяч публикаций и сам переводил свыше двух тысяч статей! Коллеги почтительно именовали его «ходячей энциклопедией».

Но была у него еще одна страсть: литературная работа, которой он отдавал все свободные часы, мечтая рассказать если уж не своим современникам, то потомкам о пережитом, подытожить свой жизненный опыт литературными средствами.

Замысел романа «о жестоком, трудном и великолепном времени» возник у него еще в 1939 году, в заполярном Норильске. Здесь он и начал свой многолетний труд, подвергаясь немалому риску, используя свои навыки конспиратора, находя замену нормальным письменным принадлежностям…

К 1966 году он подготовил 16 книг – около пяти тысяч машинописных страниц – под общим названием «Пир бессмертных». Главная нить повествования – люди, их поведение в экстремальных ситуациях, поиск выхода из критического положения. Автор рассказывал о жизни мемуариста в России и СССР, о своих странствиях по Европе, Америке и Африке, о деятельности в 1920–1930 годы спецгруппы советских разведчиков-нелегалов. «Шпионские» части романа написаны по законам конспирации – в них используются лишь вымышленные имена и переиначивается место того или иного действия.

Так, его первая жена стала в рукописи Иолантой. Скромная французская секретарша Элиана преобразилась в блистательную графиню Фьореллу де Империали, сотрудницу итальянского посольства, а там, где была Италия, возникла Франция… Для еще большей маскировки автор ввел в рукопись немало вымышленных эпизодов, додумал то, что по разным причинам не осуществилось.

Но издать рукопись даже в таком виде в те времена было нереально.

И тогда Быстролётов в 1966 году принес свой труд в отдел рукописей Публичной библиотеки имени Салтыкова-Щедрина в Ленинграде. Экспертная комиссия, ознакомившись с рукописью, единогласно решила поместить ее в спецхран.

…На Лубянке о Быстролётове вспомнили в 1968 году, при новом председателе КГБ Андропове. Разведчику дали двухкомнатную квартиру, его портрет повесили в секретной комнате боевой славы и, что немаловажно, устроили ему заказ на создание сценария художественного фильма о нелегалах.

Он с энтузиазмом взялся за работу, написав о приключениях советского разведчика Сергея в нацистской Германии за три года до войны. В сценарии нашли отражение отголоски реального сюжета с четой Олдэмов.

Премьера фильма «Человек в штатском», где, кстати, Быстролётов сам сыграл одну из эпизодических ролей, состоялась в ноябре 1973 года в Москве, в кинотеатре «Художественный».

В тот же период журнал «Наш современник» опубликовал его приключенческую повесть.

Но жизненные силы были уже на исходе.

Дмитрий Александрович Быстролётов скончался 3 мая 1975 года в возрасте 74 лет и похоронен в Москве на Хованском кладбище. На гранитной плите высечена надпись: «Человеку в штатском слава!»

В 1988 году, в разгар перестройки, рукопись «Пир бессмертных» была извлечена из спецхрана.

Вскоре отрывки из нее появились в некоторых журналах. Затем ее части начали выходить отдельными изданиями.

Но и поныне опубликовано еще не все. И хотя то, что нам известно сегодня об агентурной деятельности Быстролётова, лишь верхушка айсберга, не подлежит сомнению, что он был одной из выдающихся личностей в истории разведки минувшей эпохи.