В начале 1974 года в составе КГБ, точнее, его Первого Главного управления (ПГУ, внешняя разведка) было образовано управление «Т» по научно-технической разведке. Собственно говоря, имела место очередная реорганизация, ведь военно-промышленным шпионажем советские чекисты успешно занимались еще со времен «железного Феликса». Начиная со второй половины 1920-х годов, наши разведчики добыли на Западе немало сверхсекретной информации в области новейшей авиационной техники, танкостроения, артиллерийских систем, радиоаппаратуры военного применения, а также сведения, касавшиеся прогрессивных методов переработки нефти и использования ее побочных продуктов, изготовления цветной пленки.

УПРАВЛЕНИЕ «Т»

Агенты Лубянки и других спецслужб, проявляя недюжинную смекалку, умудрялись доставать не только документы с грифом «совершенно секретно», но и готовые образцы новинок, в том числе крупногабаритных, а затем находили способы переправлять их в СССР.

Одним из самых серьезных достижений советских спецслужб в области научно-технической разведки стало проникновение в американские ядерные секреты, что позволило нашей стране, только-только вышедшей из тяжелейшей войны, создать собственное атомное оружие, не отвлекаясь на дорогостоящие исследования.

В 1960-х – начале 1970-х вопросами научно-технической разведки занимался 10-й отдел ПГУ КГБ, концентрируя усилия на ядерном, авиакосмическом, электронном, радиолокационном, медицинском, химическом и ряде других направлений. Перечень ценных отраслевых секретов, добытых сотрудниками этого отдела в развитых странах, занял бы не одну страницу.

Между тем значение военно-промышленной разведки для СССР с течением времени все более возрастало. С учетом новых задач и прошла очередная реорганизация, в результате которой в системе КГБ появилось управление «Т».

Образно говоря, все работы по добыванию чужих секретов были переведены на деловую, планомерную основу. Соответствующие заказы управление «Т» получало от Военно-промышленной комиссии (ВПК), которая, в свою очередь, собирала заявки у предприятий оборонного комплекса и засекреченных научных учреждений.

От сотрудников центрального аппарата управления «Т» требовались, прежде всего, аналитические способности. Им надлежало иметь четкое представление о перспективных направлениях в науке, технике и технологиях производства в ведущих капстранах. Наши «зубры» должны были выявлять на ранних стадиях и прогнозировать назревавшие открытия, следствием которых мог стать качественный скачок боевой мощи противника и последующее радикальное изменение сложившегося баланса сил в мире.

В 1977 году на закрытой выставке в Ясеневе были представлены материалы, из которых следовало, что за предшествующие несколько лет управление «Т» добыло за рубежом 120 тысяч научно-технических документов и более 20 тысяч чертежей и схем. При этом львиная доля секретной информации поступала из США, ФРГ, Великобритании, Франции и Японии. К началу 80-х годов управление «Т» превратилось в мощную разведывательную структуру специфического характера, способную выполнить любой заказ по линии ВПК.

Немаловажно, что добытые «импортные» разработки незамедлительно доставлялись в заинтересованные ведомства и учреждения, где так же, без промедления, запускались в работу. Счет подобным примерам шел на многие тысячи.

Для полноты картины следует подчеркнуть, что военно-промышленным шпионажем в той или иной степени занимались все ведущие страны мира. Даже государства – члены НАТО не считали зазорным воровать друг у друга передовые научно-технические разработки, причем необязательно военного характера. На общем фоне масштабы деятельности советской разведки, быть может, выглядели более впечатляющими, но на то имелись особые причины.

Страны НАТО создали еще в 60-х годах так называемый Координационный комитет по экспортному контролю (КОКОМ), составлявший в эпоху «холодной войны» списки стратегических технологий и материалов, не подлежавших экспорту в страны Восточного блока, и проводивший линию «контролируемого технологического отставания» в отношении Советского Союза. Но все эти потуги были сведены к минимуму сотрудниками управления «Т» и других советских спецслужб.

СПОСОБНЫЙ СОТРУДНИК

Нет смысла объяснять, что штат центрального аппарата управления «Т», куда стекалась вся добыча «большой охоты», был укомплектован первоклассными специалистами, имевшими основательную научно-техническую подготовку, а также владевшими иностранными языками, в том числе всем набором специальных терминов.

Полковник Владимир Ипполитович Ветров в полной мере отвечал всем требованиям сотрудника-аналитика. Вот только портил его послужной список один давний «грешок», допущенный им не где-нибудь, а за «бугром», а потому учитываемый начальством вдвойне.

А ведь поначалу служебная карьера Ветрова складывалась безукоризненно. Выходец из рабочей московской семьи, он закончил МВТУ имени Баумана, по тем временам один из престижнейших технических вузов страны, получив диплом специалиста по вычислительной технике – профессии для середины 1950-х, прямо скажем, экзотической. Несколько лет работал на Московском заводе счетно-аналитических машин, характеризовался только положительно.

Здесь-то он и оказался в поле зрения Конторы. В один из дней 1959 года 27-летнего Ветрова вызвали в отдел кадров, где в отдельном помещении его ждал незнакомец в штатском, поведший доверительную беседу. Как, мол, смотрит Ветров на то, чтобы перейти на службу в органы госбезопасности, где он сможет заниматься своим любимым делом, а заодно посмотреть мир? У молодого специалиста даже мысли не возникло об отказе.

В 1965 году Ветров отправился в свою первую загранкомандировку, да не куда-нибудь, а в Париж, под официальным прикрытием должности старшего инженера советского торгового учреждения. Само собой, французская контрразведка заподозрила его в причастности к шпионажу, но Ветров вел себя столь аккуратно, что зацепиться сыщикам было не за что. Между тем Ветров собирал через налаженную еще до него агентурную сеть важную информацию по своему профилю, посещал научно-технические выставки, всевозможные салоны, заводил знакомства, которые могли оказаться полезными.

Познакомившись с Жаком Прево, ответственным работником фирмы «Томсон ЦСФ», изготавливавшей электронное оборудование, в том числе для военных, Ветров попытался завербовать его. Действовал по наработанной схеме: попросил оказать небольшую услугу за хорошее вознаграждение – рассказать подробно о новых разработках фирмы, дабы яснее определиться с последующими заказами.

Но Прево сам был стреляный воробей, имея связь с французской контрразведкой ДСТ. В начавшейся «шпионской» игре больше шансов имелось, пожалуй, у Прево, поскольку Ветров под влиянием вольной парижской жизни основательно пристрастился к алкоголю. Неизвестно, чем закончилось бы дело, но тут у Ветрова истек срок командировки.

Андропов объявил ему благодарность по результатам его работы во Франции. Даже для всезнающего шефа КГБ «тихая игра» Ветрова с мсье Прево так и осталась тайной.

Через четыре года последовала вторая командировку на Запад, на этот раз в Канаду, под видом сотрудника советского торгпредства в Монреале.

Оказавшись очень далеко от Москвы, Ветров снова отпустил тормоза. Частым выпивкам сопутствовало общение с местными проститутками и даже, как утверждают некоторые источники, поиски побочных заработков. Реакция Москвы не заставила себя ждать. Уже через год Ветрова отозвали на родину, проработали на партсобрании, объявили выговор.

Впрочем, есть версия, что в Монреале нашего разведчика начали обхаживать канадские агенты-вербовщики, получившие, надо полагать, наводку от дружественных французских спецслужб. Так или иначе, с карьерой нелегала пришлось проститься. Хорошо еще, что оставили в аппарате управления «Т», ценя его аналитические способности и рассчитывая на то, что полученный урок заставит офицера взяться за ум.

НЕЯСНЫЕ МОТИВЫ

До сих пор остается загадкой, что именно побудило Ветрова изменить служебному долгу. Согласно «облагороженной» версии, которую западные аналитики распространяют практически на всех перебежчиков, изменников и предателей из КГБ и ГРУ, Ветров тоже глубоко разочаровался в идеалах коммунизма, в советской системе, в престарелых советских вождях. Кстати, по той же логике, всех иностранцев, работавших на Москву, те же аналитики безоговорочно заносили в ряды изменников и предателей западного образа жизни. По другой, более «приземленной» версии, он попросту запутался в долгах и обещаниях своим любовницам сделать им дорогие подарки.

Правда, защитники Ветрова утверждают, что тот работал на Запад практически бескорыстно, запросив за свои услуги «ничтожную» сумму в 30–40 тысяч рублей в год.

Но, во-первых, «ничтожная сумма» соответствовала тому максимуму, который Ветров мог бы ежегодно тратить в Москве, помимо зарплаты, не рискуя вызвать особых подозрений. Во-вторых, это не исключает наличия некоего счета в каком-нибудь швейцарском банке, на который переводилась основная сумма его гонораров.

Наконец, существует предположение, что Ветров был обижен тем, что его обходят в званиях и наградах. Но в этом смысле он мог обижаться, разве что на самого себя. Не надо было бы ему чудить в Канаде, только и всего, он ведь отлично знал правила игры.

Впрочем, рассуждать на тему «мотивов», которыми руководствовался тот или иной изменник, можно до бесконечности. Так или иначе, но к весне 1981 года Ветров окончательно «дозрел», решив предложить свои услуги именно французской контрразведке, где, по его мнению, советских «кротов», способных выдать его, быть не могло.

Вот когда пригодился старый добрый знакомый Жак Прево, в совместной «игре» с которым они пытались завербовать друг друга! Правда, никаких надежных каналов связи с французом у Ветрова не имелось.

Помог случай. В московском Экспоцентре Ветров познакомился с другим французом – Александром де Полем, попросив того передать в Париже письмецо мсье Прево. С этим посланием от «московского друга» адресат отправился в штаб-квартиру ДСТ, располагавшуюся по улице Соссэ, 11. Содержание письма, где Ветров предлагал сотрудничество, поначалу вызвало ожесточенные споры среди руководства контрразведки. Уж не собирается ли КГБ сделать «ход конем», рассчитывая внедрить в ДСТ своего агента?

И все же французские контрразведчики решили рискнуть. Через того же Александра де Поля, который вновь совершил служебную поездку в Москву и тайно встретился там с Ветровым, служба ДСТ получила ряд документов, подлинность которых, как и ценность, была неоспорима. Стало ясно, что Ветров – отнюдь не подставная фигура, а «идейный борец», которому, однако, придется платить за информацию.

Ясно стало и то, что на контакт с ним должен выходить профессиональный связник. Таким человеком стал майор Патрик Ферран. Другие источники утверждают, что это был персонаж со стороны. Известна лишь его кличка – «Максим». Сам же Ветров получил кодовое имя Фэарвелл (Farewell), что в переводе с английского имеет двойной смысл: это и «прощание», и пожелание «счастливого пути».

ИСТОЧНИК ИНФОРМАЦИИ

За девять месяцев сотрудничества с французской контрразведкой Ветров успел передать порядка четырех тысяч документов, многие из которых имели гриф «совершенно секретно», а отдельные – визы руководителей КГБ. Западная разведслужба впервые получила достоверное представление о масштабах деятельности управления «Т».

Ветров передал полные схемы и методики, по которым советская разведка добывала на Западе информацию в области научно-технической разведки. Он сообщил обо всех советских спецслужбах, учреждениях и организациях, которые участвовали в выполнении общей программы. На Западе догадывались, конечно, что «агенты Кремля» добывают информацию по научно-техническим вопросам и даже вывозят в СССР новейшее оборудование или его основные узлы в обход КОКОМ, но только сейчас осознали грандиозность этого явления. Благодаря своей разведке, Москва экономила миллиарды долларов на научно-исследовательских и проектных работах.

По своему статусу Ветров имел право посещать территории оборонных предприятий и секретных НИИ, чем он и пользовался в полной мере. Кроме того, Ветров раскрыл ДСТ практически всю советскую агентурную сеть в западных странах, включавшую около 500 имен советских разведчиков, действовавших под посольской крышей, имена западных ученых и бизнесменов, завербованных КГБ, а также имена 80 советских агентов, специализировавшихся на шпионаже в научном мире.

«ШПИОНСКИЕ ИГРЫ» МИТТЕРАНА

В мае 1981 года, то есть в те дни, когда Ветров только-только налаживал контакты с ДСТ, президентом Франции стал лидер социалистов Франсуа Миттеран, победе которого во многом способствовала поддержка Французской компартии.

Не случайно в новом правительстве четыре министерских портфеля достались коммунистам. При этом член ФКП Фитерман получил пост министра транспорта, что, в частности, подразумевало контроль над стратегическими коммуникациями и объектами инфраструктуры, задействованными в оперативных планах НАТО.

Американцы, да и многие их союзники были шокированы. Уже на следующий день после этих назначений госдеп США выступил с заявлением, где содержались такие строки: «Включение коммунистов в состав правительства… скажется на тоне и поддержке наших союзнических отношений».

Миттеран, разумеется, и в мыслях не держал покидать орбиту западного мира. Но как успокоить американцев, особенно президента Рейгана? И вот тут-то очень кстати пригодилась информация, начавшая поступать от агента «Фэарвелла». В июле того же года, на саммите «большой семерки» в Оттаве, Миттеран передал Рейгану только одну страничку из досье «Фэарвелла». Спустя две недели в Вашингтон прибыл Марсель Шале, глава ДСТ, который привез досье «Фэарвелла» целиком. 3 августа его принял в своей резиденции вице-президент Буш, занимавший в прошлом пост директора ЦРУ. Буш был настолько поражен открывшейся ему «интеллектуальной» стороной деятельности КГБ, что тут же вызвал руководителей главных спецслужб США: ЦРУ, ФБР и АНБ.

Те прибыли незамедлительно, вертолетом.

Шале вспоминал, что когда те ознакомились с досье, то «их лица побелели, как простыня».

Документы были переданы аналитикам, которые сделали малоутешительный для США вывод о том, что нет таких научно-технических секретов в западном мире, до которых бы уже не добрались агенты КГБ. Неужели нет способа противостоять этому проникновению?

Один из американских аналитиков, Гас Вайс, предложил, не поднимая шума, «подбрасывать» русским новые технологии и аппараты, но… со встроенным, трудно определяемым скрытым дефектом. Судя по ряду фактов, этот план был принят и в последующем принес весьма эффективные плоды.

Вот только один из примеров. Русским требовалось наладить систему компьютерного управления новым транссибирским трубопроводом. Однако запрос на официальный заказ был отклонен, и тогда агенты КГБ в лучших традициях умыкнули компьютерную программу, которая позволяла «командовать» сложной системой насосов, турбин и клапанов. Вот только они не догадывались, что в похищенный продукт внедрена вредоносная программа «троян». Воздействуя на параметры, она могла привести к возникновению в трубах давлений, намного превосходящих предел прочности стыков и сварных швов. Результатом же становился мощный взрыв и последующий сильный пожар.

Наверное, многие читатели помнят, что в июне 1989 года на трубопроводе в Башкирии произошел мощный объемный взрыв газа и гигантский пожар, причем в тот момент, когда вблизи трубы проходили два встречных пассажирских поезда. Тогда погибло, по разным данным, до 645 человек.

Показательно, что в период с 1985-го по 1989 год на этом же трубопроводе произошло 50 крупных аварий и отказов системы. Все находит свое объяснение, если в системе хозяйничал коварный «троян». Но вряд ли когда-либо мы узнаем всю правду об этой трагедии.

РОКОВАЯ ССОРА

Последняя встреча «Фэарвелла» со связником состоялась в декабре 1981 года. Следующее рандеву должно было состояться уже в новом году, 23 февраля, у панорамы Бородинской битвы.

Но на встречу «Фэарвелл» не явился. Он вообще словно бы исчез из Москвы. Французы решили, что их агент все же допустил какой-то промах и был арестован.

Между тем по коридорам КГБ поползли странные, невероятные слухи: будто бы полковник Ветров, сотрудник управления «Т», совершил тяжкое уголовное преступление. Дело якобы было так. 22 февраля Ветров отправился на своих «Жигулях» кататься вместе со своей любовницей Людмилой Аничкиной, которая являлась также его сослуживицей. С Рублевского шоссе свернули в лес, где и распили бутылку шампанского. Аничкина принялась настаивать, чтобы Ветров оставил семью и женился на ней. Разговор этот поднимался далеко не в первый раз, но в тот день он вызвал у Ветрова чувство нарастающей агрессии. В последние недели его нервы и без того были натянуты до предела. В порыве необузданной ярости он ударил любовницу бутылкой по голове, затем нанес ей несколько ударов подвернувшимися под руку предметами, после чего выхватил нож.

Аничкина выскочила из салона, стала звать на помощь. Случайный прохожий пытался защитить женщину (по другой версии, это был милиционер, наблюдавший за ссорой), но сам получил смертельный удар ножом. Аничкина сумела все же добраться до телефона и вызвать милицию.

3 ноября 1982 года трибунал Московского военного округа приговорил Ветрова за умышленное убийство к 15 годам колонии строго режима с лишением воинского звания и наград. Отбывая наказание под Иркутском, Ветров, впрочем, мог утешиться той сентенцией, что нет худа без добра. Уж теперь-то его работа на французскую спецслужбу похоронена навечно.

Он ошибался. В августе 1984 года Ветрова доставили в Москву – в следственный изолятор «Лефортово», где ему начали задавать совсем другие вопросы. Что же произошло?

СДАЧА «КРОТА»

Окончательно потеряв связь с «Фэарвеллом», в Париже решили выжать из полученных от него материалов максимум возможного. А тут еще появился подходящий повод. В январе 1983 года во французском посольстве в Москве, по чистой случайности, в одном из аппаратов связи был обнаружен «жучок». Расследование показало, что, скорее всего, его вмонтировали в телекс умельцы из КГБ в октябре 1976 года, когда тот доставлялся из Парижа в Москву в грузовом вагоне. Таким образом, «жучок» исправно передавал русским секретную дипломатическую информацию на протяжении почти семи лет.

Президент Миттеран был взбешен и решил отыграться, используя досье «Фэарвелла». Он утвердил список из 47 советских дипломатов, занимавшихся, по данным «Фэарвелла», научно-техническим шпионажем, которые подлежали немедленной высылке из страны. Примеру Миттерана последовали другие западные лидеры.

В общей сложности были высланы 88 советских разведчиков, работавших за рубежом под дипломатическим прикрытием. Одновременно проходили аресты граждан западных стран, работавших на советскую разведку по линии управления «Т».

Советский Союз принял в ответ адекватные меры. Однако некоторые обстоятельства этого дипломатического скандала указывали на то, что французы имели в управлении «Т» своего «крота». Предпринятый поиск указал на уже осужденного Ветрова. По логике событий, «Фэарвелла» сдал не кто иной, как президент Франции.

В ходе следствия Ветров признался во всем. Закрытый судебный процесс начался в ноябре, а 14 декабря военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Ветрова за измену Родине к высшей мере наказания. 23 февраля 1985 года приговор был приведен в исполнение.

В наше время, по мнению западных спецслужб, российские разведчики по-прежнему продолжают охоту в развитых странах на ценные научно-технические секреты. Но в столицах западного мира это обстоятельство, по большому счету, не вызывает сколько-нибудь серьезной тревоги. Там отдают себе отчет, что похищенные документы оседают в архивах российских спецслужб, эти секреты попросту некому, да и негде использовать в стране, которая сидит на гигантской «сырьевой игле» и где практически нет наукоемких производств.

В сентябре 2009 года на экраны вышел французский фильм «Прощальное дело», интрига которого основана на событиях вокруг дела Ветрова. В главной роли снялся известный кинорежиссер Эмир Кустурица.